<< к оглавлению
Бренный. Славянизм
бренный Пушкин сначала употребляет как слово высокого
стиля в стихотворении «Безверие» (1817):
Несчастия, страстей и немощей сыны,
Мы все на страшный гроб родясь осуждены.
Всечасно бренных уз готово
разрушенье.
Потом это слово, употребительное в языке Батюшкова, у
Пушкина не встречается до
«Полтавы». В «Полтаве» оно придает повествованию колорит
эпохи. Оно как бы отражает внутреннюю речь Мазепы, его точку
зрения. Этот архаический славянизм служит средством
экспрессивной раскраски повествования, приближает его к языку
и сознанию изображаемой эпохи:
...Уже готов
Он скоро бренный мир
оставить,
Святой обряд он хочет править.
Понятно, что в некоторых оборотах слово
бренный, с ярким
отпечатком субъективной оценки, главным образом с ироническим
оттенком, продолжает употребляться в русском литературном
языке первой половины XIX в., даже в стиле прозы. Например, у
Лермонтова, в повести «Княгиня Лиговская», об обгоревшей
визитной карточке, вынутой из камина: «Печорин положил эти
бренные остатки на стол».
(Виноградов В. В. Пушкин и
русский литературный язык XIX века // Пушкин родоначальник
новой русской литературы: Сб. научно-исслед. работ. М.; Л.,
1941, с. 554).