тексты

1. ВОПРОС О НАРЕЧИЯХ В РУССКОЙ ГРАММАТИКЕ

§ 1. Традиционные точки зрения на наречие.
Определение категории наречия

      Категория наречия определяется совокупностью морфологических, синтаксических и семантических признаков.

      Видимая распыленность, разнородность морфологических примет русских наречий заставила грамматистов искать внутреннего единства этой категории на путях семантического и синтаксического ее изучения. При этом сначала — под влиянием древней традиции, шедшей от античных грамматик, — возобладало голое вещественно-логическое определение "наречия как качества или обстоятельства другого качества или действия"¹ . Отвлеченный, логический характер этого определения не удовлетворил представителей сравнительно-исторической школы языковедения уже в первой половине XIX в. К середине XIX в. в русских грамматиках при анализе наречий получили решительный перевес синтаксические критерии. Наречие признается синтаксической категорией по преимуществу. Эту грамматическую традицию возглавляет К. С. Аксаков: "Наречие не есть часть речи. Часть речи то, что получило в слове особую форму, особый отдел; наречие своей особой формы (в слове. — В. В.) не имеет. Оно выражает отношение, оно есть уже синтаксическое явление. Наречием могут быть разные части речи, в разных отношениях, употреблениях (2)² . Интерес к синтаксическим функциям наречия помог точнее определить место наречия среди других частей речи.

      А. А. Потебня, углубив синтаксическую точку зрения на наречие как на несогласуемый "признак признака" и увидав в нем "особую форму, присвоенную обстоятельственным словам", вернул наречие в систему основных знаменательных частей речи (4). Концепция Потебни нашла дальнейшее, хотя и не однородное, обоснование и развитие в грамматических системах акад. А. А. Шахматова и проф. А. М. Пешковского.

      А. М. Пешковский сначала колебался в выборе между этимологической и синтаксической точками зрения на наречие. Потом — под влиянием Потебни и Шахматова — склонился к признанию наречия категорией "целиком синтаксической"³ . По словам Пешковского, в наречиях изображаются признаки того, что высказано в глаголе и прилагательном. Значение "признака признака", свойственное наречию, выражается целой серией морфологических примет (например, формами на -о, на -ски и -цки без префикса и с префиксом по-; формами на -ьи с префиксом по- и без него; формами, состоящими из предлога-префикса по и дательного падежа единственного числа среднего рода прилагательного), но больше всего — синтаксическим употреблением. "Наречие отличается от всех остальных частей речи тем, что в нем огромное место занимают бесформенные слова, которые можно бы назвать синтаксическими наречиями" (6).

      Акад. А. А. Шахматов в своем "Синтаксисе русского языка" расширяет объем понятия наречия. По мнению Шахматова, наречие в известном смысле занимает центральное место в системе частей речи. "Наречие может быть определено, во-первых, как отвлеченное название признака и отношения, во-вторых, как название признака и отношения в их сочетании с другими признаками. Отсюда тесная связь наречия с другими частями речи, переход их в наречия, их адвербиализация" (7). Об адвербиализации свидетельствует морфологический состав наречий, среди которых легко найти бывшие существительные, прилагательные, глаголы, местоимения, числительные. Особенно близки наречия к прилагательным и существительным: "По существу своему наречие тождественно с прилагательным" (8) и отличается от него лишь отсутствием форм согласования. Но, в отличие от прилагательного, наречие переходит "при благоприятных условиях в служебные части речи, т. е. предлог и союз; оно занимает таким образом середину между прилагательным, с одной стороны, служебными частями речи — с другой" (9). "Наречием становится существительное в именительном и косвенных падежах, когда получает в предложении значение обстоятельства..." (10)

      Таким образом, категория наречия выступает во всем разнообразии своих морфологических признаков, синтаксических функций и семантических особенностей.

      Мысли А. А. Шахматова о синтаксической природе наречия легли в основу статьи проф. А. П. Рифтина "Об образовании наречий" (11). А. П. Рифтин исходит из предположения, что "первоначально действия и состояния, выражаемые в глаголе, не мыслились отвлеченно, но всегда включали в себя определенную характеристику, выступая с этой характеристикой как одно понятие" (12). То, что теперь у нас выражено наречием, "входило в качестве неразрывной составной части в семантику самого действия или состояния" (13). Но затем, "характеристика действия или состояния выделяется из семантики глагола и выражается особым словом" (14). Глагол получает возможность употребляться со многими характеристиками. Так возникает наречие как чисто синтаксическая категория. "Синтаксическая форма предшествует морфологической", но затем развиваются и разные способы морфологического выражения категории наречия. "Анализ морфологически оформившихся наречий в различных типах языков показывает, что наречия возникли из имени в косвенном падеже, реже в прямом" (15). Между тем "древнейшие наречия представляют морфологически не оформленные приглагольные частицы с пространственным значением, конкретизирующие действие глагола" (16). Переход из дополнения в обстоятельство есть главнейший путь образования наречий из имени существительного или иных субстантивированных слов.

      "Под обстоятельством же следует понимать семантическую характеристику глагола, прилагательного, наречия, реже — существительного, которая выступает одновременно и как синтаксическое отношение". Таким образом, в наречии как обстоятельстве на первое место выступает грамматическое значение отношения. В связи с этим меняется и лексическое содержание наречий, которые выпадают из системы именного склонения и приобретают значение неизменяемого обстоятельственного слова.

      Синтаксической точке зрения на наречие в русском языкознании была противопоставлена морфологическая точка зрения.

      В фортунатовской школе с класса наречий были совлечены все его семантико-синтаксические оболочки. К анализу наречия применялся обнаженный принцип абстрактного морфологизма. Фортунатовская "грамматическая форма", форма отдельного слова ("способность слова выделять в своем составе основу и формальную принадлежность"), обнаруживалась далеко не у всех наречий. Наречия оказались разделенными на два разряда — грамматических (с формой словообразования, например: громко, дружески, по-старому и т. п.) и неграмматических ("бесформенных") наречий, например: вчера, здесь, долой и т. п. Так синтаксическая точка зрения на наречие нашла свой антитезис. Время синтеза наступило, и для него сделаны все подготовительные работы⁴ .

      Наречия — это грамматическая категория, под которую подводятся несклоняемые, неспрягаемые и несогласуемые слова, примыкающие к глаголу, к категории состояния, к именам существительным, прилагательным и производным от них (например, к тем же наречиям) и выступающие в синтаксической функции качественного определения или обстоятельственного отношения. Наречия морфологически соотносительны с именами существительными, прилагательными, глаголами, с местоимениями и именами числительными.

2. ФОРМЫ СЛОВООБРАЗОВАНИЯ В СИСТЕМЕ НАРЕЧИЙ

§ 2. Морфологические особенности наречий

      Морфологическими особенностями категории наречий являются: 1) словообразовательная соотносительность наречий с именами и с глаголами; 2) опирающаяся на эти соотношения система грамматических разрядов наречий со свойственным им инвентарем особых морфем; 3) резкие отличия в значении тех грамматических элементов, которые общи (омонимичны) у наречий с другими классами слов⁵ ; 4) узость грамматического объема слова в категории наречия, отсутствие форм словоизменения у наречий (кроме степеней сравнения у группы качественных наречий); 5) своеобразная внутренняя динамика форм в пределах категории наречия, ограничивающая передвижение слов из одного разряда наречий в другой кругом резко очерченных значений (качественных, количественных, обстоятельственных). Все эти морфологические особенности сдерживаются в русле одной грамматической категории единством их семантики и однородностью их синтаксического употребления.

§ 3. Основные морфологические разряды наречий

      Морфологический строй наречий определяется прежде всего их отношением к другим грамматическим категориям. Наречия соотносительны с именами, местоимениями и глаголами. Эта соотносительность обусловлена не только исторически, но и функционально⁶ . Известно, что наречия пополнялись и пополняются из резервов имен существительных, прилагательных, числительных, глаголов; что в составе наречий выделяются как наиболее архаические и обычно утратившие свою морфологическую делимость группы местоименных наречий. Само происхождение наречия как грамматической категории тесно связывается исследователями с исторической судьбой местоимений, имен и некоторых глагольных форм. Распространяясь и умножаясь за счет других категорий русского языка, наречия не теряют с ними функциональной связи. Лексическая природа, морфологическое строение и синтаксические функции наречий содействуют укреплению непосредственных соотношений между наречиями и именами-глаголами. Аналитичность наречий отражает синтетический строй других категорий. "Аморфность" наречий — функционально преобразованная система форм. Наречия представляют собою не только морфологические остатки исчезнувших или исчезающих грамматических разновидностей, но и вновь возникающий продукт борьбы между живыми формами в составе других частей речи. На этой тесной грамматической связи наречий с другими частями речи основано различение четырех основных лексико-морфологических разрядов в системе наречий. В кругу наречий выделяются:

      1) наречия предметно-обстоятельственные, соотносительные с именами существительными и по корневым, и по суффиксальным морфемам;

      2) наречия качественные или качественно-относительные, связанные с именами прилагательными;

      3) наречия числовые, количественные, соотносительные с именами числительными;

      4) наречия процессуальные, действенные, соотносительные с глаголом.

      Эти четыре грамматических разряда наречий являются основными. Каждый из них сочетает с формальными особенностями строго определенный круг значений, а в совокупности эти разряды исчерпывают грамматическое содержание категории наречия. Поэтому все другие принадлежащие к наречиям группы слов вливаются в какой-нибудь один из этих разрядов.

      Внутренние сдвиги среди наречий, переходы их из одной группы в другую, одновременное употребление наречного слова в разных смысловых оттенках — замыкаются в рамках этих четырех разрядов. Эта грамматическая определенность класса наречий, четкость его семантических границ доказывает, что идея наречия как живой грамматической категории, служащей несогласуемым определением к именам и глаголам и характеризующейся отсутствием или омертвением флексий склонения и спряжения, глубоко гнездится в системе современного русского языка.

      Точное определение семантического объема, морфологических признаков и синтаксических функций наречия позволит избежать одного распространенного лингвистического предубеждения. Принято думать, что выпадение слов из строя так называемых изменяемых частей речи равносильно их адвербиализации, их превращению в наречия. На этой почве у акад. А. А. Шахматова сложилось расширенное понимание значений наречия. Наречие определялось не только как "название признака и отношения в их сочетании с другими признаками", но и как "отвлеченное название признака и отношения". По учению Шахматова, в наречия превращаются имена существительные, когда они означают "признак, мыслимый отдельно от субстанции", например: шутка сказать; пора вставать; "равным образом в наречия переходят существительные, как беда, страсть, страх"; адвербиализуется инфинитив, как только он теряет отношение к лицу, к субъекту, например: он видать болен; адвербиализуется повелительное наклонение при отсутствии субъекта: глядь, будто, мол; адвербиализуется настоящее время изъявительного наклонения при тех же условиях: вишь, ишь; адвербиализуется числительное вне сочетаний с существительным (19).

      Эта теория универсальной адвербиализации (20), восходящая в своих истоках к глубокой древности, противоречит живым грамматическим процессам современного русского литературного языка. Параллельно с категорией наречия и даже отчасти на ее основе и во взаимодействии с ней в русском языке развились новые грамматические классы слов, которые уже никак нельзя смешивать с наречиями. Необходимо описать формы современных наречий и выстроить их в группы.

§ 4. Морфологические типы качественных наречий
и их связи с именами прилагательными

      В современном русском языке больше всего наречий качественных, соотносительных с именами прилагательными. Это очень продуктивный разряд.

      Близость наречия к именам прилагательным нередко кладется в основу понимания всей категории наречия. Возможны две точки зрения на связь качественных наречий с именами прилагательными. Одна опирается на живое современное языковое сознание, которое готово признать качественные наречия формой соответственных прилагательных. Акад. Л. В. Щерба писал: "Такие слова, как худой и худо, мы очень склонны считать формами одного слова, и только одинаковость функций слов типа худо со словами вроде вкось, наизусть и т. д. и отсутствие параллельных этим последним прилагательных создают особую категорию наречий и до некоторой степени отделяют худо от худой" (21). (Ср. сходные соображения у проф. Куриловича в его рассуждении о частях речи.) Конечно, в нашем сознании наречия на -о, -е отнюдь не сближаются с какой-нибудь другой схожей по внешнему виду формой имени прилагательного, например с нечленной формой имени прилагательного среднего рода. Вопрос стоит в иной плоскости: образуют ли наречия на -о, -е отдельные, самостоятельные слова или же они являются своеобразными беспадежными и несогласуемыми формами имен прилагательных? Другой точке зрения на качественные наречия, тоже подчеркивающей их однородность с именем прилагательным, чуждо понимание живых современных грамматических отношений. Эта точка зрения грешит анахронизмом. В соответствии с давним взглядом на генезис наречий типа хорошо, внимательно и т. п., нашедшим отражение еще в "Российской грамматике" Ломоносова, а затем в грамматике Востокова, она прямо объявляет наречия на -о, -е краткими прилагательными среднего рода единственного числа⁷ . Например, Р. И. Аванесов и В. Н. Сидоров в своем учебнике "Русский язык" писали: "От качественных прилагательных вообще наречия не образуются. В роли наречий от них употребляются краткие прилагательные среднего рода (на -о, -е). Последние могут определять глагол и тогда обозначают уже не свойство предмета, а признак действия, т. е. приобретают значение наречия. Сравним: блюдце чисто и блюдце чисто вымыто; описание интересно и он интересно описал; движение быстро и он быстро двигался" (22)⁸ .

      Только предвзятая, оторванная от живой речи мысль лингвиста может не заметить пропасти между этими грамматическими омонимами в современном русском языке (а таких омонимов может быть и больше, например: сберегать тепло, тепло одеть ребенка и в доме тепло; причинить, делать зло, зло издеваться, зло посмеяться над кем-нибудь, лицо было зло и вульгарно и т. п. Ср. также другие типы омонимов: больно ударить, мне больно руку и сделать больно). Ведь для нас непосредственная связь определяющего, но несогласованного имени прилагательного среднего рода с глаголом была бы непонятной, так как для нас имя прилагательное — синтетическая категория, располагающая формами согласования. Кроме того, категория кратких имен прилагательных в современном русском языке связана с формами времени.

      Наконец, средний род краткой формы имен прилагательных немыслим в русском языке вне соотношения с мужским и женским родом, а все вместе — вне соотношения с членными формами. Между тем наречия на -о, -е не только не соотносительны с краткими формами имени прилагательного (ср., например, историю возникновения и развития отпричастных наречий типа угнетающе, вопрошающе, исчезающе и т. п.), но иногда отличаются от них даже ударением (ср. различие ударений в наречии старо и прилагательном старо; в наречии мало и прилагательном мало; в наречии здорово и прилагательном здорово; в наречии остро и прилагательном остро; в наречии больно и прилагательном больно; в наречии красно и прилагательном красно и т. п.).

      Да и обращение к другим языкам за параллелями может лишь вконец подорвать теорию приравнения качественных наречий к среднему роду имен прилагательных.

      Близость наречий к прилагательным особенно ощутительна в языках с развитым или развивающимся аналитическим строем. "В таких языках, — пишет проф. Булич, — различие наречий от прилагательного с помощью естественного формального языкового чутья уже подорвано. В предложениях вроде er spricht gut и er ist gut уже незаметна первичная разница между наречием и прилагательным. Отсутствие различения сказывается особенно ярко в употреблении превосходной степени наречия с вспомогательным глаголом там, где в положительной степени стоит несклоняемая форма прилагательного, тождественная по форме с наречием: du bist schön, du bist am schönsten wenn и т. д.". Наоборот, некоторые наречия в сочетании с прилагательным в различных языках, даже аналитических, склоняются, как прилагательные: по-французски говорят toute pure, toutes pures — совсем чистая, совсем чистые⁹ .

      Если в современном русском языке искать параллелей для такого типа наречий, то их скорее всего можно найти среди слов, связанных с местоимениями и числительными. Таковы, например (этимологически разлагаемые на элементы), идиоматические выражения: сам-друг, сам-третей, сам-четверт, сам-пят, сам-шест, сам-сем и т. п. (овес уродился сам-третей; пшеница уродилась сам-десят; урожай сам-шост и др.). Из местоименных оборотов сюда, по-видимому, подойдет: "Вот он я!"

      Ср. у Л. Толстого в "Войне и мире": "Проходя мимо зеркала, она заглянула в него. — Вот она я!" — как будто говорило выражение ее лица при виде себя". Но в русском языке, в котором еще не очень богаты приемы аналитизма, такого типа наречий немного. Они представлены главным образом застывшими оборотами речи.

      В русском языке краткое прилагательное более тесно сближается с категорией наречия не тогда, когда оно приглагольно и согласуемо, а когда оно употребляется в качестве безлично-временной формы. Синтез имен прилагательных и наречий осуществляется внутри категории состояния.

      Широкое развитие качественных наречий на -о, -е свидетельствует о растущей потребности качественной дифференциации оттенков действия. Качественные наречия чаще всего определяют действие. Сочетания их с именами прилагательными, с категорией состояния и с наречиями в общем ограничены довольно определенными семантическими категориями (о которых удобнее говорить в курсе русской лексикологии). Например: "Впервые он почувствовал, что живет в неизмеримо громадном мире и что мир этот непонятно суров" (К. Федин, "Братья"); "Небо стояло необычно высоко" (К. Федин, "Города и годы"); "Нет, это я его маленько ушиб второпях", — ответил Тихон глупо громко и шагнул в сторону" (Горький) и т. п.

      Круг наречных образований на -о, -е в русском литературном языке продолжает расширяться. Так, распространение отпричастных наречий на -е (-юще и реже -яще), начавшееся с 60 — 70-х годов XIX в., не прекращается и в современном языке¹⁰ . Наречия этого типа примыкают не только к глаголам, но и к прилагательным и другим качественным наречиям. Например: "Жена... была элегантна и заманчива, беспокояще красива" (Л. Толстой, "Крейцерова соната").

      "Число слов с этим суффиксом исчезающе мало" (Л. В. Щерба, "Восточнолужицкое наречие").

      "Весна-недоноска, а такая всегда бойка, нахальна, то подкупающе ласкова или вдруг холодна, сонна" (Д. Лаврухин, "Невская повесть").

      В самом конце XIX в. обозначается тенденция к образованию наречий на -о, -е и от относительных имен прилагательных, не имеющих ни краткой формы, ни степеней сравнения. В современном русском языке этот процесс протекает очень интенсивно. Например, получают широкое распространение наречия от относительных прилагательных на -овый, -евый: "Профессор... ввинчивал чеканно, маршево, восторженно короткие звонкие шажки в мокрые плиты" (Федин, "Города и годы"); "Сэр Фальстаф старается отождествить хотя бы звуково "good words" (образные слова) с "good warts" (разросшаяся трава)" (Литературный критик, 1935, № 2); работать планово; рассуждать делово и другие подобные.

      Итак, в современном русском языке заметно расширяется круг наречного словопроизводства не только от качественных¹¹ , но и от относительных имен прилагательных.

      В процессе морфологического перевода имен прилагательных в категорию наречия особенно велика роль группы слов с суффиксом -(ь)н- (с ударением не на флексии). От прилагательных на -(ь)ный образуются формы наречий на -о даже в тех случаях, когда имя прилагательное имеет ярко выраженное предметно-относительное значение¹² . Таковы, например, группы наречий, обозначающих время, число и порядок, производные от прилагательных на -ный с приставкой по-: повзводно, поротно, поочередно, помесячно, поминутно, поденно и т. п. (ср. также наречия, производимые от относительных прилагательных с приставками до-, за- и другими: досрочно, заглазно, заочно и т. п.).

      Приставка по- играет основную организующую роль и в непосредственном предложном производстве наречий от относительных имен прилагательных.

      Очень продуктивен и другой морфологический тип наречий: на -ски, -цки, соотносительный с разрядом имен прилагательных на -ский и, следовательно, включающий в себя, наряду с качественными значениями, и оттенки предметного отношения. Например: "Он мастерски об аде говорит" (Пушкин, "Пир во время чумы"). Ср.: братски, дружески, отечески, страдальчески, предательски, захватнически, идеалистически, марксистски, пролетарски, лингвистически, мещански, барски, рабски, приобретательски, вредительски, зверски, ритмически и т. п., а также: по-татарски, по-польски, по-ученически, по-кулацки, по-казацки и т. п.

§ 5. Степени сравнения и формы субъективной оценки
у качественных наречий

      В разряд качественных наречий на -о из системы имен прилагательных переносится целый арсенал форм, через которые проходит и которыми характеризуется наречие со значением чисто качественного определения. Это прежде всего формы степеней сравнения:

      1) сравнительной степени, совпадающей с соответствующей формой имени прилагательного на -ее (-ей), -е и -ше: "Теперь вольнее всякий дышит" (Грибоедов); ярче, легче, моложе, выше, тоньше и т. п.; ср. употребление описательной сравнительной степени с более при формах не только на -о, но и на -ски: "Рогожин... в собеседничестве нуждался, казалось, более механически, чем нравственно" (Достоевский, "Идиот");

      2) описательной превосходной степени, состоящей из той же формы сравнительной степени и родительного падежа всего и всех: работать лучше всех, любить больше всего и т. п.;

      3) превосходной степени на -е от форм прилагательных на -айший, -ейший (ср.: глубочайше, покорнейше, нижайше, почтительнейше и т. п.). Эта форма наречия почти отмирает. Она встречается главным образом в риторических стилях книжной речи и в канцелярском языке (ср.: строжайше, наистрожайше).

      В разговорном языке от наречий на -о образуются также формы субъективной оценки с помощью суффиксов:

      1) продуктивного -оньк-, -еньк- со значением субъективно окрашенной усилительности или увеличительности: давненько, скоренько, хорошенько, тяжеленько, легонько и т. п.; ср. "Старался он одеваться чистенько, несмотря на чрезвычайную свою бедность" (Достоевский, "Бесы");

      2) менее продуктивного -онечк-, -енечк- с обостренным оттенком ласкательности: тихонечко, хорошенечко, легонечко, маленечко и т. д.;

      3) непродуктивного -охоньк, -ёхоньк-, -ёшеньк- с усилительно-ласкательным значением: тихохонько, ранехонько, равнешенько и др. Формы на -ешенько, -ошенько свойственны главным образом народнопоэтическому стилю.

      Ср. также формы типа: рановато, маловато или формы с усилительными префиксами: прескверно, преглупо и т. п. (реже: предурацки, предьявольски); архи- (архиневерно), сверх- (сверхударно) и т. п. (23)

      Первые два из суффиксов субъективной оценки -оньк-, -еньк- и -онечк-, -енечк- наблюдаются и в наречиях, восходящих к кратким именным формам дательного падежа с предлогом по-: потихоньку, полегоньку, помаленьку, ср.: понемножечку, потихонечку, полегонечку, помаленечку и т. п. Любопытно, что бессуффиксных наречий этого типа — именно от этих слов (кроме понемногу; ср. мало-помалу), т. е. по-тиху, по-легку и др., — нет.

      Так как эта группа наречий на -о, -е особенно богата семантическими оттенками и грамматическими формами, то нередко она и рассматривается в русской грамматике как выражение сущности всей категории наречия. Но этот взгляд узок и неверен.

§ 6. Связь качественных наречий с количественными

      К качественным наречиям на -о (и отчасти на -ски: адски, дьявольски, чертовски и др.) примыкает группа наречий, обозначающих степень и количество. В системе наречий значение степени и количества (как определений качества и действия) становится, по-видимому, средством качественной характеристики. В этом отношении очень показательно наличие форм субъективной оценки (т. е. образований с уменьшительно-ласкательными суффиксами) у количественных наречий, например: немного — немножко — немножечко; понемногу — понемножечку, при отсутствии соответствующих форм у прилагательного немногий (ср. разг. нисколечко). Целый ряд наречий на -о в современном языке употребляется для субъективного или объективного выражения степени качества и действия. Таковы, например, наречия довольно, достаточно, много, немного, мало, крайне, совершенно и т. п.

      С ними сближаются по значению, с одной стороны, эмоциональные определения степени, вроде чрезвычайно, замечательно, необыкновенно, поразительно и другие подобные им, а с другой стороны, наречия количественные, генетически восходящие к другим категориям (например, к местоимениям, глаголам, частицам) или уже потерявшие этимологическую связь с именами прилагательными: очень, весьма, чуть-чуть, совсем, вполне и т. д. В некоторых наречиях количества и степени развивается своеобразный оттенок модальности, сближающий их с модальными словами и частицами, например: далеко не, вовсе не и т. п. (о них см. в главе о модальных словах и частицах).

§ 7. Морфологические типы качественно-относительных наречий,
производных от имен прилагательных

      У наречий, так же как и у прилагательных, ярко обнаруживается связь качественных и относительных значений. В категории наречий преодолевается и стирается грамматическая грань между категориями качества и предметности. Живой иллюстрацией этих процессов может служить словообразовательная роль предлога по в системе качественных наречий. Прежде всего, префикс по- участвует в образовании форм сравнительной степени имен прилагательных и наречий, которым он обычно придает оттенок смягчения, уменьшения степени преобладания сравниваемого качества (побелее, похуже, покраснее и т. п.; по- здесь соответствует наречию несколько. Кроме того, при посредстве предлога-префикса по- образуются три больших разряда наречий с суффиксами -ьи, -ски и -ому, -ему). А. М. Пешковский правильно указывал, что оттенок, вносимый в этих случаях в наречие префиксом по-, "сводится, по-видимому, к большему напоминанию о предмете, от названия которого образованы данные прилагательное и наречие, чем это имеет место в беспрефиксных словах (24)¹³ . При этом между формами с префиксом по- и без него на -ски наблюдается такое соотношение: чем реальнее и конкретнее предмет, от имени которого образованы прилагательное и наречие (на -ски) или с которым соотносятся эти слова, тем больше к ним подходит префиксный тип наречного словообразования (с по-); чем отвлеченнее и качественнее предмет, тем больше подходит беспрефиксный тип.

      Итак, вырисовываются еще три морфологических типа качественных "отприлагательных" наречий с сильным отпечатком предметно-относительных значений:

      1. Формы на -ски, -цки с префиксом по-, например: по-пролетарски, по-большевистски, по-женски, по-немецки, по-французски, по-английски, по-анархистски, по-дилетантски, по-мальчишески, по-приятельски и т. п.

      Наречия на -ски, -цки в связи с префиксом по- приобретают новый оттенок: так, как полагается кому-нибудь, в соответствии с нормами чего-нибудь, с сущностью чего-нибудь, кого-нибудь.

      Этот оттенок ослабляет качественное значение наречия (ср.: детски наивные глаза и глаза ее были по-детски наивны). Ср. у Горького: "Поднял на него голубые глаза, большие, глубокие, не по-детски задумчивые"; дружески жму вашу руку и я обошелся с ним по-дружески; обывательски и по-обывательски; "карие, женски-ласковые глаза" (М. Горький) и поступить чисто по-женски и т. п.). Ср. каламбурное столкновение качественного и относительного значений в наречии по-братски у Достоевского в "Бесах":

      — Сударыня, я приехал отблагодарить за высказанное сестре на паперти великодушие по-русски, по-братски...

      — По-братски?..

      — То есть не по-братски, а единственно в том смысле, что я брат моей сестре...

      Сфера синтаксического употребления наречий этого типа очень широка: они получают способность определять не только глагол, наречие, имя прилагательное, но и имя существительное (впрочем, особенно часто в кулинарных обозначениях). Например: кофе по-варшавски, шницель по-венски, судак по-польски, фаршированная рыба по-еврейски, разговор по-русски и т. п.

      2. Формы наречий на -ьи, соотносительные с группой прилагательных на -ий, -ья, -ье, также сочетаются с префиксом по-: по-лисьи, по-птичьи, по-волчьи, по-медвежьи и т. п. Ср. Он был по-собачьи предан своему хозяину. С этими формами в современной разговорной речи конкурируют наречия, образованные из формы дательного падежа тех же прилагательных на -ему с приставкой по-: по-собачьему, по-волчьему и т. п. (26)

      3. Слитные формы наречий, образуемые сочетанием формы дательного падежа единственного числа среднего рода прилагательных (на -ому, -ему) с префиксом по- (по-здешнему, по-старому и т. п.).

      Наречная неразрывность предлога и формы прилагательного в образованиях от притяжательных местоимений подчеркивается переносом ударения: по-моему, по-твоему, по-своему (но ср.: по-иному, по-другому). Этим способом производятся наречия от всех разрядов имен прилагательных, хотя и с лексическим отбором. Например: по-домашнему, по-летнему, по-весеннему, по-всегдашнему, по-настоящему, по-утиному, по-разному, по-старому, по-новому, по-прежнему¹⁴ ; ср. разг.-фамильярн.: по-хорошему, по-серьезному. Наречия этого типа сравнительно редко образуются от относительных прилагательных с суффиксами -ск(ий), -ов(ый) (ср.: по-деловому, по-городскому). Вместе с двумя предшествующими типами (на -ски без префикса и с префиксом по-, на -ьи с префиксом по-) наречия с префиксом по- и формой дательного падежа прилагательного на -ому, -ему исчерпывают все виды возможной адвербиализации относительных прилагательных.

      В тех случаях, когда наречия на -ому с префиксом по- образуются от чисто качественных прилагательных, качественное значение в них идет на убыль, а усиливается оттенок адвербиально-относительного значения (например: по-старому, по-новому, обойтись по-хорошему, по-родственному и т. д.).

      Такова система морфологических типов качественно-относительных наречий. Она неоднородна. К качественным оттенкам в этих группах наречий постепенно все гуще и гуще примешиваются значения предметного отношения. Это незаметно сближает разряд качественных наречий с разрядом предметно-обстоятельственных наречий.

§ 8. Переходные типы наречий от качественно-относительных
к предметно-обстоятельственным
(с окаменелой флексией имени прилагательного,
превращенной в наречный суффикс)

      Качественно-относительные наречия притягивают к себе группы предметно-обстоятельственных наречий, если в тех развиваются качественные значения. Напротив, от качественно-относительных наречий некоторые группы могут передвигаться в разряд предметно-обстоятельственных наречий. Уже наречия типа по-хорошему, по-вчерашнему, по-прошлогоднему и т. п. скользят по грани качественно-относительного и предметно-обстоятельственного разрядов. Можно указать еще несколько групп наречий, соотносительных с другими предложно-падежными формами прилагательных и также занимающих промежуточное положение между качественными и обстоятельственными типами наречий. К этому переходному типу относится большая часть наречий, исторически сложившихся из падежных форм имени прилагательного с предлогами. Прилагательное, сочетаясь с предлогом, неизбежно субстантивируется. Поэтому в наречиях, образовавшихся из форм имени прилагательного с предлогом, отсутствуют живые грамматические свойства прилагательных. Тут оттенки чисто качественного значения почти совсем стираются (ср.: часто и зачастую; удало и наудалую; плотно и вплотную; слепо и вслепую; пусто, попусту и впустую и т. п.). Те смысловые оттенки, которые свойственны наречиям этого типа, можно назвать качественно-обстоятельственными.

      Таковы наречия, образованные с помощью формы винительного падежа единственного числа женского рода полных имен прилагательных с предлогами в, на и за, например: а) продуктивный (в профессиональных диалектах) тип: врассыпную, врукопашную, вплотную, вручную (пилить вручную), вкрутую, впустую, вслепую (действовать вслепую, сыграть шахматную партию вслепую), втемную, вчистую (устар. уволить вчистую), всухую, вничью, вхолостую; "Шампанское оказалось замерзнувшим вгустую" (Герцен, "Былое и думы") и другие подобные. Непродуктивные типы: б) напропалую, наудалую; на боковую; в) зачастую и г) смежный с модальными (вводными) словами: в общем, в целом.

      Кроме того, сюда примыкает наречие из предлога в и формы винительного падежа множественного числа: впервые (ср. прост. не впервой).

§ 9. Морфологические типы наречий с основой имени прилагательного
и окаменелой флексией существительного

      Еще более рельефно оттенки предметно-обстоятельственных значений выступают в разрядах наречий, которые состоят из предлога и основы прилагательного с окончаниями существительного. Это пережитки так называемого нечленного, т. е. именного, склонения кратких имен прилагательных. Сюда относятся наречия, в составе которых этимологически выделяются:

      1. Предлоги с формой родительного падежа краткого, как бы субстантивированного прилагательного:

      а) предлог с и форма родительного падежа мужского-среднего рода: справа, слева, сперва, смолоду¹⁵ , свысока, сгоряча, неспроста, спьяна, сполна, сослепу, сдуру, слегка и некоторые другие;

      б) предлог из и форма родительного падежа мужского-среднего рода: издавна, изредка, издалека, искоса и др.; осознается живым, продуктивным тип: изжелта, искрасна, иссиня и т. п.;

      в) два предлога с и из и форма родительного падежа мужского-среднего рода: сызнова, сызмала; ср. сызрана у Лескова в повести "Островитяне";

      г) предлог до и форма родительного падежа мужского-среднего рода нечленного прилагательного. Этот тип осознается как живой, продуктивный: докрасна, добела, дочерна, дочиста, досыта, донага (раздеть), догола, досуха, допьяна и др.; "проспал допоздна" (А. Вельтман, "Приключения, почерпнутые из моря житейского"). Ср. у Достоевского: "Лицо... досиня иззябшее" ("Идиот").

      2. Предлоги с формой винительного падежа краткого, нечленного прилагательного:

      а) предлог на и форма винительного падежа среднего рода: направо, налево, надолго, набело, начерно, наголо, насухо, намного, ср. навечно; продуктивен тип с усилительным префиксом на-: накрепко, насухо, начисто, наглухо, наскоро, настрого (ср. у Марлинского: "Он и пьяный мог говорить чепуху, с равным успехом, как и на-трезво" ("Фрегат Надежда"); ср.: строго-настрого, туго-натуго;

      б) предлог за и форма винительного падежа среднего рода: заново, запросто, замертво, заживо, задолго, незадолго, засветло, заочно и др.;

      в) предлог в и форма винительного падежа среднего рода: вправо, влево.

      3. Предлоги с формой предложного падежа краткого, нечленного прилагательного:

      а) предлог в и форма предложного падежа: вдалеке, вчерне, вскоре, вкоротке, внове, вчуже, вдвойне, втройне и др.;

      б) предлог на и форма предложного падежа: налегке, наготове, навеселе; ср. наедине. Ср. также: наравне с кем-нибудь.

      Необходимо отдельно отметить наречные образования, представляющие собою сращение числительных с окаменелыми формами прилагательных: втридорога, втридешева, вполпьяна, вполсыта и т. п.

      Бросается в глаза, что нет наречий этого типа, обнаруживающих в своем составе нечленные формы множественного числа и нечленные формы женского рода единственного числа. Кроме того, в большей части этих наречий этимологически различается форма среднего рода единственного числа. Все это говорит о том, что наречия такого типа возникли из субстантивированных именных форм прилагательного.

      Таким образом, в категории наречия как бы снимается, преодолевается то противопоставление категорий качества и предмета, которое нашло выражение в своеобразиях грамматической структуры имен существительных и имен прилагательных. Разряд качественных наречий постепенно смыкается с разрядом предметно-обстоятельственных наречий. Семантическое расслоение наречий должно было пересечь в разных направлениях и смешать морфологическую группировку их. Изменения значений обусловлены не только его морфологическим составом, но и его лексическими связями и синтаксическими функциями (ср., например, сближение качественных наречий рано, поздно с группой обстоятельственных наречий времени утром, вечером, ночью и т. п., объединение наречий типа справа, слева, прямо и т. п. с наречиями места вкось, в сторонке и т. п.). Взаимодействие качественных и предметно-обстоятельственных значений ярко проявляется и в группах предметных, т. е. производных от имен существительных, наречий на -ом, например: нагишом, босиком, тайком и т. д.

§ 10. Морфологические типы наречий,
производных от имен существительных с предлогами

      В разряде предметно-обстоятельственных наречий наиболее многочисленными являются типы приставочных (или предложных) наречий. Предлог, сочетаясь с падежной формой существительного, может слиться с ней в одно слово. Значение предлога как бы всасывается в вещественное значение существительного. Возникают новые обстоятельственные слова, образуемые посредством префиксации разных падежных форм существительного.

      Сюда относятся:

      1. Наречия, распадающиеся на предлог и формы родительного падежа единственного числа существительного. В этом разряде несколько типов. Эти наречия состоят:

      а) из предлога без и формы родительного падежа существительного единственного числа (с отвлеченным значением), например: бестолку, без умолку, без удержу, без ума, без устали, без просыпу, без спросу;

      б) из предлога из и формы родительного падежа единственного числа существительного: издали, изнутри, исполу; устар. искони, исстари; ср.: исподлобья, исподтишка,

      в) из предлога с и формы родительного падежа единственного числа существительного: сразу, снизу, сразмаху, сбоку, сверху, сроду, сряду, сзади, спереди, снаружи, со зла, с ветру, сначала и др.¹⁶ ; ср.: сплеча, спросонья, спозаранку;

      г) из предлога до и формы родительного падежа единственного числа существительного, например: доверху, донизу, до зарезу, до отказу, до упаду, до отвалу, ср. дотла;

      д) из предлога от и формы родительного падежа единственного числа существительного, например: отчасти, отроду.

      2. Наречия, распадающиеся на предлог и формы дательного падежа единственного числа существительного. Они состоят:

      а) из предлога к и формы дательного падежа единственного числа существительного, например: кверху, книзу, кстати, кспеху; ср. в медицинском диалекте наречия кзади, кпереди, кнаружи, кнутри;

      б) из предлога по и формы дательного падежа единственного числа существительного: посредине, понаслышке, по случаю (купить по случаю); (не) по нутру, поверху, позади, посреди и др.

      3. Наречия, распадающиеся на предлог и форму винительного падежа существительного. Они состоят:

      а) из предлога на и формы винительного падежа единственного числа существительного: набекрень, навыворот, наспех, на смех, на диво, наотрез, напрямик, наугад, наповал, наперекор, напоказ, наперевес, напролет, наперечет, нарасхват, наперебой, наутек, навзрыд, насмерть, напрокат, нараспашку, наудачу, наизнанку, наискосок, назло, назад, наперед, набок, наверх, навстречу, навек, насилу, наудачу и т. п. (разряд очень продуктивный). Сюда же с этимологической точки зрения примыкают отдельные примеры наречий, теряющих или утративших связь с именными основами: наружу (ср. снаружи), наотмашь, настежь, наизусть и т. п.;

      б) из предлога в и формы винительного падежа существительного: вверх, вниз, в ряд, вбок, вмиг, ввек, влет, вслух, взасос, в пух, в тупик, вразброд, вровень, въявь, всласть, встарь, вновь, вдаль, ввысь, вширь, вглубь, вволю, впору, вдогонку, вприкуску, внакладку, вразбивку, вразрядку, всмятку, втихомолку и т. п. (разряд очень продуктивный). Ср.: невпопад, невтерпеж, невдомек, невмочь, не в счет и т. п.

      В этимологическом плане сюда же примыкают изолированные наречные слова, вроде врасплох, вдрызг, вровень, впросак, впрямь, впредь, внутрь, врознь, врозь, вкривь, вкось, вдосталь, вплавь, вскачь.

      Ср. у Дм. Лаврухина в "Записках рабкора" ("По следам героя"): "Слово вподборку, внакатку; слово идет встречь, впригибку, вприхрустку, вприкатку, вприклейку, вприхлебку, вприрезку, вприливку, впристружку, вприковку, вприжимку, вприключку, вприкрышку, в пригвоздку, впритворку, вприглядку, враскрутку, впридрайку, вприкормку, в прижовку, в отбойку и еще тысячу "впри" и "впре" можно найти слов";

      в) из предлога за и формы винительного падежа, например: зараз; за границу; ср. заполночь;

      г) из предлога про и формы винительного падежа: про запас;

      д) из предлога под и формы винительного падежа: подчас, под стать, подряд; ср. не под силу.

      Ср. также отдельные примеры наречий, возникших из формы винительного падежа существительных с другими предлогами: черезмеру, чересчур; оземь, обок.

      4. Наречия, распадающиеся на форму творительного падежа существительного и предлог с, например: с оглядкой, с ленцой, с прохладцей, с развальцем и т. п.

      Как видно, многие из этих выражений являются лишь потенциальными наречиями. Ср.: слишком, совсем.

      5. Наречия, соотносительные с формами предложного и местного падежей существительного. Эти группы наречий продуктивны. Они состоят из:

      а) предлога в и формы местного падежа: вверху, внизу, вдали, вблизи, внутри, впереди, взаперти, вначале, втайне, впоследствии, втиши, въяве, вкупе, влюбе и др.;

      б) из предлога на и формы предложного-местного падежа: наверху, на весу, на лету, наяву, на ходу, начеку, на боку, на счету, навыкате, настороже, накануне и т. п.

      В кругу этих морфологических типов обнаруживаются сравнительно немногочисленные следы форм множественного числа существительного, преимущественно от слов, обозначавших составные предметы, сложные действия и состояния. Сюда относятся наречия, распадающиеся на:

      1. а) предлог на и форму винительного падежа множественного числа, например: наперегонки, на карачки, на четвереньки, на кулачки, навеки и др.; напрямки (обл.);

      б) предлог в и форму винительного падежа множественного числа, например: вдребезги, взапуски, взаймы. Ср. за и винительный множественного: за глаза.

      2. Предлог с и форму родительного падежа множественного числа: прост. с сердцов, разг. спросонок и др.

      3. Предлог по и форму дательного падежа множественного числа: пополам; ср. поделом.

      4. Более продуктивны наречные образования от форм предложного-местного падежа множественного числа с предлогами в и на. Они состоят:

      а) из предлога в и формы предложного падежа множественного числа: впотьмах, второпях, впопыхах, в бегах, к гостях, всердцах, в летах, в нетях, впросонках. Ср. у Пушкина:

  ...и дружество зевало
И сонные стихи впросонках величало.

("Шишкову")

      б) из предлога на и формы предложного падежа множественного числа: на днях, на карачках, на побегушках, на рысях, на четвереньках, на цыпочках, на радостях и др.

§ 11. Процессы адвербиализации
предложных именных конструкций

      Если вникнуть глубже во внутренний строй наречий, образованных и образуемых из форм имен существительных с предлогами, то откроется довольно стройная и последовательная система. Наиболее многочисленны и продуктивны группы наречий, обнаруживающих в своем составе предлоги в и на (с винительным и местным-предложным падежами). Правда, в и на — это вообще наиболее употребительные и функционально нагруженные предлоги. Однако в наречных выражениях, связанных с ними, наблюдается неслучайное единство грамматических отношений.

      Выделяются прежде всего два основных продуктивных разряда наречий с предлогами в и на и формами местного-предложного падежа:

      1. Для обозначения места и времени посредством в и на с местным-предложным падежом (вдалеке, вдали, вверху, внизу, наверху, на ходу, на лету, на днях и т. п.).

      2. Для обозначения состояния посредством в и на с предложным падежом:

      а) для обозначения пребывания в каком-нибудь состоянии или вообще для обозначения качественного состояния какого-нибудь лица или предмета посредством предлога в с предложным падежом (второпях, впопыхах, втайне, втиши, в гостях и т. п.).

      Любопытно, что конструкция с предлогом в и предложным падежом множественного числа от названий лиц по их служебным обязанностям, должностям и профессиям уже давно превратилась в грамматический идиоматизм (служит в дворниках, в сторожах и т. п.). Характерно также распространение выражений типа: в духе, не в духе, не в себе (ср. вне себя), в памяти, в сознании и т. п.;

      б) сюда же примыкают формы предложного падежа с предлогом на для обозначения пребывания в каком-нибудь состоянии, положении, в какой-нибудь деятельности (настороже, навыкате, на побегушках и т. п.).

      Характерно, что, несмотря на распространенность этой конструкции, многие из относящихся сюда выражений имеют все признаки грамматического единства, своеобразного идиоматизма (например: быть на посылках, состоять на иждивении, находиться на излечении, быть на испытании и т. п.).

      Приходится признать, что переход соответствующих падежных конструкций имени существительного в наречия находится в связи с развитием особых грамматических форм для выражения специальных оттенков качественного состояния, качественного отношения. Здесь устанавливается новый тип связи между функцией предлога и лексическим значением слова.

      Значение предлога, связанное со значением падежной формы, и лексическое значение имени вступают в новое отношение друг к другу (27). Это новое отношение является результатом того нового синтаксического значения, которое приобретает эта падежная конструкция в целом. Она становится выражением обстоятельственного или качественно-обстоятельственного отношения к глаголу, прилагательному, наречию или существительному (ср.: в гостях были видны какая-то нерешительность и беспокойство и он и полчаса не просидел в гостях).

      Тем самым значение самого предложного падежа специализируется, индивидуализируется. Между тем в склонении имен существительных сохраняют свое место лишь те формы и функции, которые подходят под основные категории падежной семантики, которые соответствуют живой цепи грамматических отношений, выражаемых падежами и предлогами (см. главу о предлогах). Специализация падежа, осложнение его обстоятельственными значениями ведут к адвербиализации соответствующих форм. В русском языке устанавливается особый тип наречной префиксации. Некоторые префиксы в специальном значении, например префикс на- в значении пребывания в каком-нибудь состоянии, сочетаясь с падежной формой существительного, становятся словообразовательными приметами наречий¹⁷ . Развиваются продуктивные способы образования наречий из предложных конструкций существительных.

      Похожие грамматические процессы наблюдаются и среди наречий, распадающихся на предлоги в и на и форму винительного падежа. Кроме немногочисленной группы слов со значениями места и времени (наверх, назад, набок, вниз, вбок, навек, вмиг и т. п.), подавляющее большинство наречий этого типа выражает образ и способ действия (вслух, всласть, вволю, впору, вскачь, вприкуску, взапуски, наудачу, назло, на диво и т. п.). Предлог в с винительным падежом в значении способа и образа действия, иногда с примесью оттенков цели (в качестве чего-нибудь — и отсюда: для чего-нибудь), становится средством адвербиализации имен существительных, создавая грамматические единства, не вмещающиеся в привычный строй отношений между значением падежа и значением предлога. Например: в диковинку, говорить в нос, сказать в шутку, скакать в карьер, кричать во все горло, бежать во всю мочь и т. п. (ср.: поступить в дворники; пойти в домработницы; наняться в сторожа и т. п.). Легко заметить в некоторых из этих предложных конструкций функциональную связь с творительным падежом (ср.: сказать шуткой; нестись карьером; ехать рысью и т. п.).

      Однородный круг отношений выделяется и в наречиях, состоящих из предлога на и формы винительного падежа. Предлог на с винительным падежом в значении способа и образа действия (иногда с примесью разнообразных оттенков сопутствующего обстоятельства или внутреннего назначения) также постепенно превращается в средство префиксального образования наречий (ср.: на беду, выучить на зубок; жить на широкую ногу; поесть на скорую руку; обуться на босу ногу; на голодный желудок; ср.: натощак, на свежую голову и т. п.)¹⁸ .

      Из других типов предложной адвербиализации существительных близко к этим функциям образа действия подходят наречия, распадающиеся на предлог с и форму родительного падежа, тоже со значением способа действия (например: с размаху, сразу; ср. свысока, неспроста и т. п.).

      Среди остальных более или менее рельефно выступающих типов предложного образования наречий обнаруживаются еще три словообразовательные категории:

      1) тип наречий, выражающих пространственно-временные обстоятельственные отношения, состоящих из предлога из и формы родительного падежа единственного числа (исстари, издавна, издали, изнутри и т. п.);

      2) тип наречий, выражающих причинно-целевые обстоятельственные отношения и обнаруживающих в своем составе предлог с и форму родительного падежа существительного или нечленного прилагательного (сослепу, сдуру, сгоряча, спросонок и т. п.; ср.: с голоду, с жиру беситься и т. п.);

      3) тип наречий, выражающих отношения лишения и достижения и распадающихся на:

      а) предлог без и форму родительного падежа (безумолку, без ума и т. п.; ср. качественные наречия: безумолчно, безумно и т. п.);

      б) предлог до и форму родительного падежа (доотвала, дозарезу и т. п.; ср. досыта и т. д.).

      В качестве комментария можно заметить следующее:

      1. Живой предлог из в современном языке не выражает временных отношений (ср. функции предлогов с и от).

      2. Предлог с с родительным падежом в причинном значении постепенно превращается в наречный префикс, так как его функции замещаются предлогами от и отчасти из, из-за (ср. значение предлогов в силу, по причине, вследствие и т. п.).

      3. Наряду с предлогом без очень употребителен также в системе прилагательных и наречий качественно-отрицательный префикс без- (ср.: безуспешный, безуспешно, безустанный, безустанно, безупречный, безупречно и т. п.). В соответствующих отыменных наречиях без из предлога превращается в префикс, в приставку.

      4. Наконец, предлог до, служащий для обозначения предела, степени качества и действия, также становится грамматическим средством префиксального образования качественных наречий и наречных выражений со значением степени (ср.: надоело до чертиков и т. п.; до ужаса; до невозможности, до невероятности; измениться до неузнаваемости; покраснеть до корня волос и т. п.).

      Таким образом, ряд предлогов со специальными значениями выпадает из круга свободных сочетаний предлогов с падежными формами существительного. Происходит процесс лексикализации соответствующих форм¹⁹ , превращения их в особые слова-наречия. Развивается своеобразный тип префиксов-приставок, выступающих в роли словообразовательных форм наречия. Разные виды префиксальных наречий объединяются двумя основными грамматическими понятиями: обстоятельственного отношения (ср., например, пространственно-временные и причинно-целевые наречия с предлогами из, с и родительным падежом или наречия места и времени с предлогами в, на и винительным, а также предложно-местным падежом) и качественного отношения, иногда с модальными или качественными оттенками (ср. наречия образа действия с предлогами в и на и винительным падежом, наречия качественного состояния с предлогами в и на и предложным падежом, наречия степени с предлогом до и родительным падежом и др.). Вместо разнообразных именных значений и оттенков, связанных с категориями качества и предмета, в системе наречий возникают различия качественного и обстоятельственного отношений.

§ 12. Типы наречий, состоящих из беспредложных форм существительных.
Причины адвербиализации этих форм

      В кругу наречий, восходящих к беспредложным формам имени существительного, обнаруживается тесная связь с функциями таких именных падежей, которые склонны к выражению обстоятельственных отношений. Таким падежом является преимущественно творительный падеж. В самом деле, беспредложных наречий, соотносительных с формами творительного падежа имени существительного, больше всего в современном русском языке. Этот разряд беспрефиксных наречий особенно продуктивен: кубарем, кувырком, живьем, авансом, чудом, рядом, градом, даром, летом, утром, гужом, порожняком, разом, ничком, бочком, молчком, пешком, торчком, рывком, шагом, битком, ползком, силком, целиком, дыбом, нагишом, босиком, калачиком и т. п. (в этом случае иногда различие между формой творительного падежа существительного и наречием обозначается перемещением ударения: бегом, верхом, кругом); женского рода: зимой, весной, порой, рысью, волей-неволей, гурьбой, украдкой, стороной и т. п.

      Есть единичные наречия, соотносительные с творительным падежом множественного числа имен существительных: временами, верхами (устарелое), сажонками (плыть). Ср. у Пушкина: "Чиновники разъезжали верхами на карабахских жеребцах"; "Они [татарки] сидели верхами, окутанные в чадры". У Достоевского: "Явились... но не в экипаже, а верхами" ("Бесы") (30).

      Среди других типов беспредложно-отыменных наречий, соотносительных с формами существительного, выделяются следующие группы:

      1. Непроизводительная группа разговорных наречий, соотносительных с именительно-винительным падежом имени существительного и имеющих яркую эмоционально-качественную окраску: смерть, ужас, страсть, страх (нередко в сочетании с как) в значении: очень сильно (ср. в том же значении: страшно, ужасно, адски, чертовски, дьявольски, бешено и некоторые другие). Например: "Я ужас как ревнив" (Пушкин); "Иван Иванович... уходился страх и прилег отдохнуть" (Гоголь); "Когда же им случалось оставаться вдвоем, Маше становилось страх неловко" (Тургенев, "Бретер"); "И весело мне страх выслушивать о фрунтах и рядах" (Грибоедов, "Горе от ума"); "Я смерть пить хочу"; "Ему самому было смерть смешно" (Лесков, "Соборяне"); "Когда же она не говорит ни глупостей, ни гадостей, а красива, то сейчас уверяешься, что она чудо как умна и нравственна" (Л. Толстой, "Крейцерова соната")²⁰ .

      2. Ограничена узким кругом группа наречий, состоящих из формы винительного падежа времени: сейчас, тотчас, ср. посейчас. Ср. вообще формы винительного места, времени и количества (капельку, чуточку и т. п.).

      3. Непроизводительная группа наречий, "омонимных" с родительным падежом имен существительных. Ср. дома.

      Сегодня необходимо сопоставлять с родительным падежом времени, вообще приобретающим в современном языке адвербиальный оттенок. Ср.: третьего дня, пятого июня и т. п.

      Уже из этого обзора беспредложных наречий совершенно ясно, что падежи имен существительных, приименные по преимуществу, как родительный, или же выражающие непосредственную зависимость объекта от глагольного действия, как, например, винительный и отчасти родительный, или обозначающие косвенное воздействие глагола на объект, направленность к объекту, как дательный, — не склонны к адвербиализации. Это сильные падежи имени существительного. Между тем творительный падеж является основным средством и источником образования наречий от имен существительных.

      С необыкновенной остротой охарактеризовал своеобразное положение творительного падежа в ряду других падежей акад. А. А. Шахматов: "Дополнение в творительном падеже вообще, за немногими исключениями, означает независимое от глагола представление, не объект, испытывающий на себе действие, влияние глагольного признака, а, напротив, представление, способствующее развитию этого признака, видоизменяющее или определяющее его проявление; в этом существенное отличие творительного падежа от родительного, винительного и дательного" (32).

      Еще раньше А. А. Потебня, характеризуя разнообразные функции творительного падежа, особенно выделял творительный падеж образа действия по его близости к адвербиальному значению. "Для творительного образа, — писал Потебня, — характеристична именно его разносоставность по происхождению: в него втекают различные творительные при легком изменении своего значения по направлению к потере субстанциональности; он есть момент, предшествующий переходу дополнения в наречие, так что предполагается и наречиями места и времени" (33)²¹ . В силу этой малозаметной или фиктивной субстанциональности творительного образа он становится основной категорией, производящей беспредложные наречия.

      Любопытно, что в романских языках суффикс наречий -ment, -mente (vraiment, absolument, pleinement, итал. pienamente и т. п.) является по происхождению формой творительного падежа имени существительного (лат. -mente).

      Кроме того, необходимо вспомнить, что форма творительного падежа имен существительных в русском языке соединяется лишь с такими предлогами, из которых одни, например с, под, за, вообще не теряют в этой связи своего лексического значения, а другие, например над, ослабляют или утрачивают это значение очень редко и притом только после строго определенной, замкнутой семантической группы глаголов (смеяться, насмехаться, издеваться, иронизировать и т. п.).

      Поэтому наречий, возникших из форм творительного падежа с предлогом (со временем, совсем, слишком, с прохладцей, за границей, под мышкой и т. п.), немного.

      Симптоматично также, что форма творительного падежа переобременена значениями — притом преимущественно приглагольными (за исключением творительного падежа "отношения" — невысок ростом; качественного пояснения — рубль серебром и творительного пространственной ориентации — шириною, длиною, глубиною и т. д.). Акад. Л. А. Булаховский заметил: "В некоторых случаях синтаксическое целое, ввиду многообразия возможных значений творительных падежей, оказывается не сразу понятным; ср.: "Еще в полях белеет снег, А воды уж весной шумят" (Тютч.) — весной мы связываем с шумят как творительный содержания, но при первом впечатлении форму эту можно принять за творительный времени; или: "На зло жестоким испытаньям И злобе гаснущего дня Ты очертаньем и дыханьем Весною веешь на меня" (Фет)..." (35)

      Широта семантического объема формы творительного падежа облегчает процесс ее изоляции и адвербиализации. Так как категория творительного падежа представляет замкнутую систему грамматических значений и отношений, то замутнение в какой-нибудь конкретной форме творительного падежа ее основных функций, закрепление за этой формой только одного из присущих ей значений равносильно отпадению ее от системы склонения данного существительного (например: отдать даром, уцелеть чудом и т. д.). Исключение формы из системы склонения (например, употребление градом только в значении образа действия: наподобие града) означает лексикализацию данной формы, превращение ее в особое обстоятельственное слово. Выпадая из системы форм имени существительного (например, градом из комплекса форм слова град; ср.: гусем или гуськом; прахом и т. п.), эта форма становится отдельным словом и подводится под категорию наречия.

      "Нередко между наречием отыменным и падежом нет внешнего различия и граница между ними проводится лишь тем, что падеж, как дополнение, связан со всем склонением, а наречие из падежа стоит для обыкновенного сознания вне этой связи" (36).

§ 13. Категория субъективной оценки
в кругу предметно-обстоятельственных наречий

      Произведенные от имен существительных наречия в некоторых случаях сохраняют способность образования уменьшительных форм (например: рядом — рядком, сядем рядком — потолкуем ладком; ср. рядышком; шагом — шажком; шепотом — шепотком; гусем — гуськом; втихомолку — втихомолочку и т. п.).

      Категория субъективной оценки в наречиях ограничена уменьшительно-ласкательными формами первой и второй степени. Кроме того, она производна в том смысле, что круг ее действия зависит до некоторой степени от норм, установившихся в категории имен существительных (например, вечером — вечерком; ср. вечерок; со всячиной — со всячинкой; ср. употребление суффикса -инка и т. п.). Понятно, что далеко не все наречия могут иметь формы субъективной оценки. Чаще всего образуются эти формы в трех продуктивных типах наречий:

      1) в наречиях, восходящих к формам творительного падежа единственного числа имен существительных: утром — прост. утречком; свернулся калачом — калачиком; порожняком — порожнячком; пешком — пешочком и т. п.;

      2) в наречиях, состоящих из предлога в и формы винительного падежа женского рода: втихомолку — втихомолочку; всмятку — всмяточку и т. п.;

      3) в наречных сочетаниях формы творительного падежа с предлогом с для обозначения характеристического состояния: работать с ленцой; с кислинкой; со всячинкой, с грязнотцой и т. п.

      Так же как и в именах существительных, у многих наречий суффиксы субъективной оценки окаменели и утратили экспрессивное значение. При отсутствии соотносительной основной формы эта утрата протекает быстро и безболезненно: исподтишка, на цыпочках, на четвереньках и т. п.

§ 14. Идиоматические типы наречий, составленных посредством
повторения форм одного и того же существительного
в различных падежах или в различных предложных комбинациях

      Процесс адвербиализации форм имени существительного является процессом двусторонним, т. е. он определяется не только грамматическими отношениями существительного к управляющему глаголу или имени, но и синтаксико-семантическими соотношениями между соответствующим существительным и его словесным окружением. Ср. наречия из творительного усиления: ходуном ходить, бегом бежать, есть поедом и т. п. Ср. также: давным-давно, полным-полно и т. д. Ср.: чин-чином, марш-маршем, честь-честью.

      Любопытен ряд идиоматических наречных выражений, состоящих из повторения форм одного и того же существительного в разных синтаксических комбинациях. Например:

      1) нос к носу, лицо к лицу, носом к носу, лицом к лицу;

      2) рука об руку, бок о бок, рука с рукой, голова с головой;

      3) нога в ногу, душа в душу; капелька в капельку; ср.: точь-в-точь; слово в слово;

      4) время от времени; час от часу; день ото дня; год от году; раз от разу;

      5) шаг за шагом; год за годом; час за часом; день за днем;

      6) крест-накрест; один на один; глаз на глаз; ср. слово за слово²² ;

      7) с часу на час; со дня на день; с глазу на глаз; с боку на бок;

      8) изо дня в день; из году в год и другие подобные.

§ 15. Морфологические типы наречий,
соотносительных с именами числительными

      Разряд количественных наречий, соотносительных с именами числительными, очень беден. К нему принадлежат следующие морфологические типы:

      1. Наречия, состоящие из предлогов в, по и на с винительным падежом собирательных числительных:

      а) вдвое, втрое, вчетверо, впятеро и др.;

      б) по двое, по трое, по-четверо и т. п.;

      в) надвое, натрое и т. д.

      2. Наречия, состоящие из предлога в и формы собирательного числительного на -ом (формы местного-предложного падежа склонения прилагательных): вдвоем, втроем, вчетвером, впятером, вшестером, вдевятером, вдесятером и т. д.

      3. Наречия с непродуктивным книжным суффиксом -жды: однажды, дважды, трижды, четырежды; ср. устар. единожды.

      4. Наречия, омонимичные с формой творительного падежа количественного числительного, но с ударением на основе: пятью, шестью, семью и т. п. (39)

      5. Единичные наречия, этимологически распадающиеся на приставку в и именную форму предложного падежа: вдвойне, втройне.

      6. Наконец, сюда же примыкают неопределенно-количественные наречия на -о: много, немного, сколько, столько, несколько (ср.: довольно, достаточно и некоторые другие). Ср. также: заодно, один на один.

      Присматриваясь к строению и функциям этого разряда слов, легко увидеть, что он представляет лишь грамматическую вариацию основных видов наречия, определившихся при анализе двух предшествующих разрядов — качественно-относительного и предметно-обстоятельственного. Так как в категории наречия теряются и формы согласования, и формы предметности, то, естественно, здесь стираются грамматические грани между бывшими формами имен существительных, имен прилагательных и имен числительных. Часть наречий, производных от числительных, примыкает к разряду качественно-относительных наречий, например: много, мало, несколько и т. п. (ср. уменьшительно-ласкательные формы: немножко, немножечко, понемножку, понемножечку, помаленьку, маленько). Группа вдвое, втрое и тому подобных слов, арифметически определяющих степень качества и действия, также по функции родственна качественно-количественным наречиям (обозначающим количество, степень на основании общего, субъективного представления) вроде чрезвычайно (ср. чересчур), гораздо, частично и т. п. По двое, по трое и т. п. легко сливаются с группой попарно, повзводно, поротно и т. п. В наречиях вроде надвое также различаются качественные оттенки (ср. Бабушка надвое сказала). Другие типы числовых наречий вливаются в разряд предметно-обстоятельственных наречий. Таковы, например: впятером, вшестером и т. п.; натрое, дважды, трижды и др. Единственное отличие кратных числовых наречий от прочих наречий состоит только в том, что они могут определять количественные числительные: дважды пять, пятью шесть и т. п. В этих наречиях очень отчетливо выступает функция обстоятельственного отношения (см. ниже, § 21).

§ 16. Типы отглагольных наречий

      Разряд наречий, соотносительных с глаголами, еще менее многочислен, чем разряд числовых наречий. Большую часть его составляют деепричастия, совсем или почти совсем лишившиеся оттенков глагольности, т. е. значений вида, времени и залога. Такому изменению не могли, конечно, подвергнуться деепричастия на -в, -вши, -ши, так как видо-временные значения являются их основным грамматическим признаком. Различаются две группы отглагольных наречий:

      1) наречия на -а, -я: лежа, стоя, сидя, нехотя, неглядя, невидя, молча, походя, загодя, шутя, любя, немедля и т. п. В этом типе обозначилось акцентологическое отличие наречий от деепричастий (ср. наречие молча, но деепричастие молча). К этому разряду примыкают идиоматизмы: спустя рукава, сломя голову, очертя голову, высуня язык, повеся нос, положа руку на сердце, сложа руки, немного спустя, немного погодя, разиня рот. Понятно, что глагольные формы на -ся подвергаются адвербиализации лишь в случае полной изоляции (ср.: не обинуясь, отродясь и др.);

      2) наречия на -учи, -ючи: глядючи, припеваючи, сидючи, играючи, умеючи, жалеючи, крадучись. Как известно, эти наречия тоже восходят к русским формам кратких причастий, ставших в связи с утратой склонения деепричастиями (ср. Жалость берет на тебя глядючи).

      Несомненно, что в современном языке с этими группами наречий сближаются и глагольно-именные формы на -мя, -ма: ливмя, лежмя, стоймя — стойма, ревмя и др.; ср. плашмя. Ср. у Пастернака:

Из ночи в ночь валандавшись,
Гормя горит душа.

      Ср. у А. В. Кольцова в стихотворении "Молодая жница":

Всю сожгло ее
Поле жаркое,
Горит горма все
Лицо белое.

      У Лескова: "Сама дрожмя дрожит, бедная старуха" ("Воительница"); у Гончарова: "Она чаще бывала у него: обедала, завтракала, — словом, как говорят, живмя жила" ("Иван Саввич Поджабрин").

      Даже если видеть в суффиксе -мя отложение древних именных флексий двойственного числа (ср.: двумя, тремя), все же трудно отрицать для современного языкового сознания их морфологическую близость к наречиям типа лежа, сидя и т. п. (40) Функционально же они не отделимы от фразеологических сочетаний, возникающих из творительного усиления: есть поедом, ходить ходуном и т. д.

      Все эти отглагольные группы наречий сближаются с наречиями образа действия. В них очень ощутительны качественно-обстоятельственные оттенки (ср.: крадучись и украдкой, умеючи и умело и т. п.). Оттенок усиления, свойственный словам ливмя, стоймя и т. п., объясняется их тавтологическим или плеонастическим употреблением при словах той же основы или сходного значения (ср.: стоном стонать, бегом бежать и т. п.). Однако ср. у Лескова: "Причесать по форме, с хохлом стоймя и с височками" ("Тупейный художник").

§ 17. Грамматическая определенность
и структурное единство системы наречия

      Четыре основных морфологических разряда наречий: качественно-относительных, предметно-обстоятельственных, количественных (счетных) и отглагольных — функционально объединяются в двух синтаксических категориях — обстоятельственного отношения и качественного определения действия, предмета или свойства; при этом из последней категории несколько выступает тип наречий со значением количественного определения и отношения. Функция синтаксического отношения, типичная для категории наречия в целом, отчасти обусловлена морфологическим составом тех наречий, которые включают в себя предлоги-префиксы и, следовательно, вбирают в себя обозначения грамматических отношений, выражаемых предлогами (ср., например: "щегольские лосиные панталоны в обтяжку" — Тургенев, "Дворянское гнездо"); походка вприпрыжку, вытянуться в струнку; мозги набекрень и т. п. Но — прежде всего и главнее всего — значение отношения (качественного или предметно-обстоятельственного) является основной синтаксической принадлежностью самой формы наречия. Грамматические функции наречия как несогласуемого и флексивно-неизменяемого определяющего слова, которое, выражая качественные и обстоятельственные отношения, примыкает к глаголу или к имени прилагательному (а следовательно, и к наречию), или, наконец, к имени существительному, очерчены очень ясно. Этим определяется положение категории наречия в системе других грамматических категорий, других частей речи. Категория наречия выражается синтаксической функцией слова, иногда комплексом форм (например, субъективной оценки, степеней сравнения), чаще лексическим значением или морфологическим строем слова и особенно — его грамматическим отношением к другим категориям. Без этой грамматической оформленности наречного слова невозможно было бы его понимание. Например, аллегро (от итал. аllegro — весело) как музыкальный термин непосредственно связывается или с обозначением темпа исполнения музыкальной пьесы (т. е. со значением образа действия) и тогда осмысляется как качественное наречие скоро, оживленно, или же относится к музыкальной пьесе (а также к какой-нибудь ее части), исполняемой в таком темпе, и, следовательно, осмысляется как несклоняемое имя существительное. Напротив, слово аллегри (от итал. allegri — будьте веселы, не огорчайтесь; так гласила шуточная надпись на проигрышных билетах лотереи) непосредственно осознается как определение слова лотерея, с которым оно чаще всего и сливается в сложное речение: лотерея-аллегри, т. е. лотерея с немедленной выдачей выигрышей. Следовательно, в слово аллегри включена, несмотря на его неизменяемость, функция имени прилагательного.

      Соотносительность наречия с другими грамматическими категориями и своеобразие его синтаксических значений определяют место наречий в морфологической системе современного русского языка. Категория наречия настолько определенна, что никто не смешает слов кашне, туше со словами вотще, втуне или уже, не свалит в одну кучу слов хаки и паки (несмотря на устарелость этого наречия) и т. п. и не отнесет их к одной грамматической категории.

§ 18. Группы наречий, функционально однородных
с предметно-обстоятельственными наречиями

      В силу грамматической определенности категории наречия осознаются как наречия и те группы слов, которые утратили ясную морфологическую соотносительность с живыми грамматическими классами и разрядами. Большая часть таких обособленных наречных групп — местоименного происхождения. В этих группах яркость синтаксических и лексических признаков наречия возмещает неполноту и ущербность морфологических признаков. В силу однородности синтаксических функций эти группы сливаются с системой основных грамматических разрядов наречия. Поэтому нет ничего более произвольного, искусственного и ошибочного, чем применение наименования "бесформенных" к этим группам наречий. Вот некоторые их типы:

      1. Обозначения времени: вчера, завтра, послезавтра, позавчера, на завтра, до завтра, до сегодня (ср. у Достоевского в "Бесах": "Неисследима глубина женского сердца даже и до сегодня") и другие подобные. Способность сочетаться с предлогами-префиксами времени и однородность этих наречий с адвербиализованными формами родительного времени: сегодня, третьего дня и т. п. — приближает их к разряду отыменных обстоятельственных наречий (ср. областное и просторечное к завтраму, к завтрему).

      Сюда же примыкают местоименные обозначения времени: тогда, когда, некогда, иногда, всегда (ср.: навсегда, областн. завсегда), никогда, пока, покамест. Ср.: теперь, ныне, поныне, доныне, уже, после²³ .

      2. Обозначения места: вон, прочь, вовне (ср.: совне, извне), здесь, где, нигде, возле, подле, около, там, тут, туда, сюда, куда, куда-нибудь, никуда (ср.: откуда, оттуда, отсюда; прост. досюда), всюду (ср. отовсюду). Ср.: домой, долой и устар. долу.

      3. Обозначения образа действия: как, так; ср. иначе.

      4. Обозначения степени качества: столько (устар. столь), сколь, сколько, так, как, очень, почти, едва, еле, чуть и др.

      Местоименных наречий было гораздо больше в русском литературном языке до середины XIX в. Многие из них вымерли или устарели, например: доселе (досель), отселе (отсель), дотоле (дотоль), оттоле (оттоль), отколе, столь, толь. Ср. прост. откудова, отсюдова, покудова, инде и др.

§ 19. Гибридные грамматические типы,
внедряющиеся в категорию наречия

      По периферии категории наречия располагаются смешанные, гибридные типы слов. Среди них ощутительно выделяются семь разновидностей:

      1. Типы, промежуточные между классами имен существительных и наречий (например: с развальцем, на скаку, на ходу и т. п.).

      2. Деепричастия как смешанная глагольно-наречная категория,

      3. Морфологические типы слов, совмещающих наречные функции с характерными особенностями модальных слов (например: решительно, объективно, нормально и т. п.).

      4. Лексико-морфологические типы слов, употребляемых то как наречия, то как частицы (например: уже, еще, всё и т. п.).

      5. Смешанные типы наречий-предлогов (например: кругом, около, против, после и т. п.).

      6. Смешанные союзно-наречные типы (например: пока, едва и т. д.).

      7. Кроме того, от некоторых типов наречия ведет прямой путь к категории состояния (например: тепло, уютно, тихо, шумно и др.).

      Понятно, что разновидности смешанных типов, промежуточных между наречиями и модальными словами, между наречиями и частицами, между наречиями и предлогами, между наречиями и союзами, вполне уясняются лишь после анализа категорий модальных слов, частиц, союзов и предлогов. Необходимо описать прежде всего основные функции чистых, главных типов наречия.

3. СЕМАНТИЧЕСКИЕ КЛАССЫ НАРЕЧИЙ
И ИХ СИНТАКСИЧЕСКИЕ ФУНКЦИИ

§ 20. Вопрос о грамматико-семантических классах
наречий в научной традиции

      В русской грамматике с самого начала XIX в. установилось деление наречий на два основных грамматико-семантических класса: на наречия качественные и наречия обстоятельственные. Еще И. Орнатовский в "Новейшем начертании правил российской грамматики" (1810) довольно точно очертил границы между этими семантическими классами наречий (adverbia qualitatis и adverbia circumstantiarum). Позднее к этим двум классам иногда присоединялись деепричастия (см., например, грамматику Н. И. Греча).

      Классификация наречий на качественные (или определительные) и обстоятельственные дожила до настоящего времени. Ее придерживался, например, А. М. Пешковский. Лишь акад. А. А. Шахматов пытался внести в нее некоторые поправки.

      Акад. А. А. Шахматов различал три основных синтаксических типа наречий (соответственно видам "обстоятельств"): наречия определяющие, дополняющие и сопутствующие. В разряд сопутствующих наречий он относил и те группы слов, к которым больше всего подходило бы название "вводных слов". Таковы слова, выражающие оценку, придающие субъективную окраску тому или другому обозначению или высказыванию в целом, например: авось, небось, поди, право, просто и т. п. (Сюда же примыкают в концепции А. А. Шахматова и выражения, отмечающие стилистический характер соседних слов: собственно говоря, говоря вообще и т. п.) (41).

      Вместе с тем А. А. Шахматов делил наречия на обстоятельственные и формальные (42). К формальным относятся те наречия, которые выражают "утверждение, вопрос, приказание, восклицание, отрицание, пожелание, заключение, домысел" (43). Категория наречий в концепции А. А. Шахматова понимается слишком широко. Но если исключить группу "сопутствующих обстоятельств", выходящую за пределы наречий в собственном смысле, то и у Шахматова останутся три разряда наречий: 1) наречия определяющие, или качественные; 2) наречия обстоятельственные и 3) наречия формальные. Однако "формальные наречия" принадлежат к смешанным, гибридным грамматическим типам, вклинивающимся в категорию наречий.

      Таким образом, перед нами снова оказываются два основных разряда наречий: качественные, или определительные, и обстоятельственные.

      Может возникнуть новый вопрос, не правильнее ли было бы присоединить к классам качественных и обстоятельственных наречий еще особый класс наречий количественных. Хотя этот тип наречий очень близко подходит к качественным наречиям, иногда даже вливается в них, однако уже проф. Пешковский отмечал грамматическое обособление этого разряда: "Наречия эти замечательны тем, что, в отличие от всех остальных, не связаны неразрывно с глаголами (или словами, образованными от глаголов)... Они даже, можно сказать, больше "любят" именно прилагательные, а не глаголы, и не со всяким глаголом всякое такое наречие можно соединить; нельзя сказать очень читает, очень гуляет, очень спит, весьма лежит и т. д (говорится иногда в шутку)... Это объясняется, конечно, их значением, так как они обозначают степень, а всякое качество может изменяться по степеням" (44).

      Необходимо подвергнуть количественные наречия синтаксическому анализу.

§ 21. Семантические разряды и синтаксические функции
количественных наречий

      В группах количественных наречий наблюдается сложная гамма переходов от качественно-оценочного, иногда очень эмоционального и субъективного понимания степени и количества до точного объективного обозначения степени и количества, иногда выраженных даже в числах (ср., с одной стороны: очень, крайне, совершенно, чрезвычайно, замечательно и т. п., а с другой стороны: вдвое, втрое, много, трижды и т. п.).

      Одни из количественных наречий, преимущественно те, которые обозначают степень, сочетаются с глаголами, прилагательными и наречиями, а также изредка — с существительными, имеющими оттенок качественного значения. Например: очень сильный, очень громко, очень похудел, "очень не дрянь" (Гоголь), очень не дурак; крайне мстительный, крайне встревожен; много больше, много спит; меньше жаль, меньше ленится; у Л. Толстого: "Всякий из нас, ежели не больше, то никак не меньше человек, чем всякий Наполеон" (с именами прилагательными сочетается только форма менее, а не меньше: менее живой, менее значительные результаты и т. п.); "приближалась довольно скучная пора" (Пушкин); довольно потрудился и многие другие.

      Другая группа количественных наречий, преимущественно те, которые указывают меру или числовое выражение степени, сочетаются только с глагольными и отглагольными словами, обозначающими уменьшение, увеличение, или с прилагательными и наречиями в форме сравнительной степени. Например: вдвое больше, втрое больше, брак в производстве уменьшился вдвое, уменьшение цен вдвое и т. п.; ср.: гораздо больше, цены снизились вдвое и т. п.

      Наконец, третья группа количественных, вернее, числовых наречий, преимущественно те, которые обозначают обстоятельство, выраженное в числах, сочетаются почти исключительно с глаголом и отглагольными существительными, например: вдвоем, впятером, надвое, натрое, по двое и т. п.; раз, два, три и др.

      Все это говорит о том, что количественные наречия образуют лишь переходный, промежуточный тип между качественными и обстоятельственными классами наречий, примыкая то к тому, то к другому. Они еще не приобрели резких признаков самостоятельного грамматического класса в системе наречий. К тому же выводу привел морфологический анализ словообразовательных типов наречия.

      Там же, где в количественных словах намечаются новые морфологические признаки и новые грамматические значения, они сближаются с модальными словами и должны быть рассматриваемы как смешанный, переходный тип слов²⁴ , совмещающий функции наречий и модальных слов.

      В современном русском языке среди количественных наречий несколько обособляется по своему синтаксическому употреблению группа слов, которые служат для указания на степень точности количественных обозначений. Это своеобразные качественные определители количественных обозначений или количественные уточнители числовых указаний. Примыкая к названиям меры и количества, они приобретают своеобразные оттенки значений. Например: ровно в два часа, весом ровно в килограмм, приблизительно пять верст; в устной речи: километров пять приблизительно; "И прожил премудрый пискарь двадцать с лишком лет" (Салтыков-Щедрин) (ср. чисто наречное употребление этого слова: он слишком самонадеян; слишком чувствителен; слишком понадеялся на что-либо и т. п.); прошло почти два года; точно в два часа раздался звонок и т. п. Во многих из этих слов наряду с наречными, обстоятельственными значениями ощущается оттенок модальности. Например, у М. Горького: "Он вздрогнул, алчно оскалил чуть не сотню плотных, здоровых зубов" ("Мой спутник"). (Ср. Я чуть не подавился.) Эту группу количественно-определительных слов также необходимо относить к смешанным наречно-модальным типам слов (ср. главу о частицах и модальных словах). В некоторых из этих слов наречные значения уживаются рядом и вместе с модальными, другие распадаются на омонимы (ср.: вычертить ровно, провести линию ровно и ровно в пять сантиметров); третьи специализируются в модально-количественном значении.

§ 22. Синтаксические функции качественных наречий

      Деление наречий на качественные и обстоятельственные соответствует двум основным морфологическим разрядам наречий, соотносительным с именами существительными и с именами прилагательными. Наиболее рельефно синтаксическая разница между качественными и обстоятельственными наречиями обнаруживается при сопоставлении их крайних типов. Чисто качественные наречия на -о, -е и -ски (без приставки по-) определяют только глагол (включая причастия и деепричастия) и имя прилагательное (а следовательно, и наречие). Например:

Кокетка судит хладнокровно, Татьяна любит не шутя И предается безусловно Любви, как милое дитя.   (Пушкин, "Евгений Онегин")

Школа глухо заперта.   (Пушкин, "Пир во время чумы") Утопим весело умы.   (Там же)

      "Восторженно административная личность" (Достоевский). Ср.: мертвецки пьян; дружески улыбнулся; зверски проголодался и т. п.

      Случаи определения имен существительных наречиями этого типа не соответствуют нормам современного русского языка. Единичные примеры такого синтаксического употребления (преимущественно в просторечии) воспринимаются как незаконное расширение глагольных функций у отглагольных имен существительных. Ср., например, у Гоголя в "Мертвых душах": "Ты сочинитель, да только, кажется, неудачно" (ср. неудачно сочинять); у Пушкина в стихотворении "Мадона": "Одной картины я желал быть вечно зритель".

      С чисто качественными наречиями синтаксически сближаются качественно-количественные, обозначающие степень или неопределенное количество. Они также нормально стоят впереди определяемого слова и определяют как глагол, так и имя прилагательное и наречие. Но, в отличие от чисто качественных слов, они могут относиться и к имени существительному с качественным значением. Ср., например, у Островского в речи свахи: "Чуть мало-мальски жених... прямо и тащи ко мне" ("Свои люди — сочтемся"). С качественно-количественными наречиями отчасти сближаются и наречия, обозначающие предел или степень качества и действия и стоящие обычно позади определяемых слов (вроде: до чертиков, дозарезу, досыта и т. п.). Но они лежат уже на рубеже между качественными и качественно-обстоятельственными разрядами наречий (ср.: докрасна, добела и т. п.).

§ 23. Семантические разряды и синтаксические функции
качественно-обстоятельственных наречий

      Из других морфологических разрядов наречий по своему синтаксическому употреблению близко подходят к качественному типу отглагольные наречия (типа молча, немедля и т. п.). Но в них очень заметны оттенки значения образа действия, а к этим качественно-обстоятельственным значениям примешивается еще значение действия, процесса, как бы сопровождающего другое, основное действие (ср.: молчаливо и молча; ср. также молчком; ср.: шутливо и шутя; ср. также: в шутку; неохотно и нехотя; ср. также: поневоле; немедля и немедленно; умело и умеючи и т. п.). Поэтому круг грамматического употребления таких отглагольных наречий сужен; он ограничивается примыканием к глаголу и в редких случаях к кратким формам имени прилагательного (ср.: моя строгость — от любви; я строг любя; он остроумен шутя). Так как значение качественного состояния может развиться у существительного, выполняющего функцию сказуемого, а обозначение действия, процесса вообще присуще отглагольным существительным, то отглагольные наречия изредка примыкают и к таким существительным (ср., например, у Гоголя в "Ревизоре", в характеристике Осипа: "молча плут"; ср. у Л. Толстого в "Крейцеровой сонате": "Иногда бывали слова, объяснения, даже слезы, но иногда... Ох, гадко теперь и вспомнить — после самых жестоких слов друг другу вдруг молча взгляды, улыбки, поцелуи, объятия"). По-видимому, отглагольно-именные наречия на -мя в усилительном значении (ливмя, ревмя, стоймя и т. п.) нормально стоят перед определяемым глаголом, но после определяемого отглагольного имени существительного. Другие группы отглагольных наречий ставятся предпочтительно позади определяемого слова, хотя могут без заметного оттенка инверсии помещаться и впереди. Например: "Уши врозь, дугою ноги и как будто стоя спит". Ср.: сказать нехотя, взять не глядя; пройти молча; писать стоя и т. п. Идиоматические наречия типа сложа руки, сломя голову, очертя голову стоят позади определяемого глагола. Например: сидеть сложа руки, скакать сломя голову, поступить очертя голову, работать спустя рукава и т. п.

      Далее располагаются ряды наречий, сочетающих качественное значение с обстоятельственным. Сюда относятся все типы отприлагательных наречий с приставкой по-.

      Степень качественности в трех группах наречий с приставкой по- (по-детски, по-волчьи, и по-змеиному) не вполне одинакова. Она ниже всего в наречиях типа по-летнему и т. п. В наречных образованиях по-...-ому, -ему, даже от качественных прилагательных, оттенки обстоятельственного значения выступают очень рельефно (ср.: поступить нехорошо и поступать не по-хорошему). Ср. также значения наречий старо и по-старому, например: выглядел старо и выглядел по-старому, т. е. как прежде, в старое время.

      Во всех этих типах наречий оттенки сравнительного значения, указание на соответствие нормам чего-нибудь, значение образа и способа действия — все эти семантические нюансы наслаиваются на качественное значение и образуют вместе с ним сложную смысловую амальгаму. Вследствие этой сложности значений качественно-обстоятельственные наречия определяют не только глагол и, реже, прилагательное и наречие, но и имя существительное.

      В сочетании с глаголом качественно-обстоятельственные наречия с приставкой по- могут стоять и впереди определяемого слова (в силу инверсии), чаще же помещаются позади него. Это их нормальное положение (ср.: заговорить по-французски, поступить по-дружески и т. д.). Ср.: "Она озорно, по-девичьи, взглянула на него снизу вверх" (К. Федин, "Братья"); "Опять потянулось время среди занятий домашних, но теперь как-то скучно и вяло, день за днем, по-черепашьи" (Помяловский, "Молотов") и т. п. В сочетании с прилагательным они обычно, кроме наречий типа по-старому, стоят впереди определяемого слова. Например: не по-детски задумчивые глаза; церемонный по-старому и т. п. При существительном наречия этого типа ставятся всегда позади, например: шницель по-венски, кофе по-варшавски.

      К семантическому разряду качественно-обстоятельственных наречий принадлежат и все наречия, обозначающие сравнения, образ и способ действия. Сюда, например, относятся наречия с приставкой на- и бывшими именными падежными формами кратких прилагательных, вроде налегке, наготове, навеселе; наречия с префиксами на- и в-, образовавшиеся из существительных (вроде нараспашку, набекрень, наизнанку, впору, всмятку, навыкате, втайне и т. п.); наречия с приставкой без- (ср.: безумолку и неумолчно, без ума и безумно и т. п.); наречия, морфологически соотносительные с творительным падежом имен существительных (тайком, авансом и т. п.). Ср.: огулом и огульно, тайком и тайно. Своеобразной особенностью этого типа наречий является их способность определять преимущественно глагол и имя существительное и только в исключительных случаях — имя прилагательное и наречие. Степень и характер обстоятельственного значения наречий определяется их связями не только с глаголами, но и с именами существительными, как отглагольными, так и чисто предметными. По-видимому, некоторые из префиксированных наречий сравнения, образа и способа действия сочетаются исключительно с именами существительными или непосредственно, или при посредстве связки быть, образуя своеобразные фразеологические единства, или идиоматизмы. Например: глаза навыкат или навыкате; устар. на возрасте (ср. у Мельникова-Печерского: "девки на возрасте"; у Кохановской: "Было нас три родные сестрицы, и все-то мы, значит, на возрасте"); мастер на все руки²⁵ (ср. у Салтыкова-Щедрина: "Он был малый на все руки и имел бойкое перо"; у Гоголя: "Ноздрев во многих отношениях был многосторонний человек, т. е. на все руки") и другие подобные.

      Однако большая часть наречий этого типа сочетается и с глаголами, и с именами существительными. Например, нараспашку в современном языке употребляется с именами существительными: пальто нараспашку, душа нараспашку (ср. у Гончарова в "Обыкновенной истории": "прекрасный человек, и душа нараспашку") и т. п. Но ср. также: надеть нараспашку что-нибудь. По-видимому, раньше круг приглагольного употребления этого наречия был шире. Ср. у Писемского: "Рискую говорить с вами совершенно нараспашку о предмете, довольно щекотливом" ("Тысяча душ"); у Салтыкова-Щедрина: "произносились имена нараспашку" ("За рубежом"); у Гончарова: "Все живут вольно, нараспашку, никому не тесно" и т. п.

      Ср. набекрень: надеть набекрень шапку и с шапкой набекрень и т. п.; всмятку: сварить яйца всмятку и яйцо всмятку; сапоги всмятку (у Гоголя в "Мертвых душах": "Это выходит просто: Андроны едут, чепуха, белиберда, сапоги всмятку"; у Глеба Успенского в очерках "Из деревенского дневника": "Бывают, однако, невероятные случаи, когда получаются стеариновые свечи и сапоги всмятку" и другие подобные). Ср. еще несколько примеров сочетания качественно-обстоятельственных наречий с существительными (сочетания их с глаголами многочисленны и легко иллюстрируются литературными примерами): сны наяву; жизнь настороже; "литература на лету" (П. А. Вяземский); мысли вслух (ср. мысли на лету); ружье наизготовку; вихры торчком; волосы ежиком; чай внакладку, вприкуску, вприглядку и т. п.; панталоны в обтяжку; земля дыбом; губки бантиком; грудь колесом, "уши врозь, дугою ноги" и т. п. (46)

      Качественно-обстоятельственные наречия этого типа, определяя имя существительное, всегда ставятся позади него. В сочетании с именем прилагательным они могут инверсивно предшествовать определяемым словам (вдребезги пьяный, в лоск пьяный, вволю сытый и др.), хотя обычное их место — позади определяемых прилагательных.

      Примыкая к глаголу, качественно-обстоятельственные наречия, по-видимому, нормально стоят позади глагола ("с бедняжки пот катился градом"; получить авансом; стоять дыбом; набить битком; ехать рысью; выучить назубок, наизусть; ползать на карачках; бежать наперегонки и т. п.).

§ 24. Семантические разряды и синтаксические функции
обстоятельственных наречий

      Вслед за качественно-обстоятельственными идут обстоятельственные наречия. Они определяют или предложение в целом, или отдельные его члены: чаще всего глагол, слова из категории состояния, краткие формы имени прилагательного (полные — преимущественно в обособленном положении), обстоятельственные наречия, реже — имена существительные, еще реже — членные имена прилагательные в их основной, качественно-определительной функции и качественные наречия.

      Среди обстоятельственных наречий различается несколько семантических разрядов.

      Современный русский язык очень богат наречиями, обозначающими пространственные и временные отношения. Между этими двумя группами наречий тесная связь и постоянное семантическое взаимодействие. Многие наречия места совмещают свое первоначальное пространственное значение с временным (как многие имена существительные и прилагательные, а также предлоги). Например, тут (ср. тут как тут), отсюда, оттуда, там во временном и местном значении и т. п. (ср.: впереди, позади — со значением времени) (47).

      Наречия времени формируются словами, составленными из префиксов из- и с- с формой родительного падежа имени существительного и нечленного прилагательного (издавна, изредка, смолоду, сперва, искони, исстари, сначала); из префикса за- с винительным падежом (засветло, задолго, незадолго); из префиксов в- и на- с винительным (навек, вмиг, ввек) и предложно-местным падежом (вскоре, вначале, накануне, на днях и т. п.); из творительного беспредложного (летом, зимой, вечером, днем и др.). Сюда же относятся многие идиоматические выражения: чуть свет, ни свет ни заря и т. п. и наречия, которые в современном языке воспринимаются как непроизводные (всегда, завтра, рано, давно и т. п.). В этом семантическом разряде продуктивны лишь наречия с префиксом на- и предложно-местным падежом (ср.: на лету, на ходу и т. п.). Круг наречий времени, восходящих к беспредложному творительному падежу, ограничен словами, обозначающими время суток и времена года. В группе наречий времени довольно активны приемы префиксации: завтра, до завтра, на завтра; ныне, доныне, поныне и другие подобные.

      Наречия места включают в себя такие типы: наречия с префиксами с- и из- и формой родительного падежа имени (справа, слева, издалека, изнутри, издали; снизу, сзади, спереди, снаружи и т. п.); с префиксами в- и на- и винительным падежом (вправо, влево, направо, налево, набок, назад, наперед, наверх, вверх, вряд, вбок, вниз, вширь, вглубь и т. п.), с теми же префиксами в-и на- и местным-предложным падежом (вверху, внизу, вдали, вблизи, впереди, наверху и т. п.). Продуктивны в этой категории формы бывших имен существительных, составленные из префиксов в- и на- как с винительным, так и с предложно-местным падежом.

      Понятно, что к наречиям места относится много непроизводных слов местоименного и именного происхождения, например: здесь, там, тут, везде, всюду, возле, нигде, куда, никуда, прочь и т. п.

      Некоторые из местоименных наречий осложнены префиксами, имеющими пространственное значение, например: всюду — повсюду, отовсюду, туда-оттуда и т. д.; ср.: вправо, направо, справа; влево, налево, слева и другие подобные.

      Группа обстоятельственных наречий времени и места притягивает к себе функционально близкие и семантически однородные формы из разряда наречий на -о, -е, произведенных от имени прилагательного. Например: рано, поздно, раньше, позже (обстоятельства времени); далеко, дальше, выше, близко, ближе (обстоятельства места; ср.: высоко, глубоко и т. п.).

      Наречия причины в русском языке выражены менее ярко.

      Некоторые лингвисты, например проф. А. С. Будилович, вообще отрицали в русском языке существование наречий причины и цели. Для категории причины и цели, по словам Будиловича, нет специального оформления в наречиях. "Отношения причины и цели находятся в слишком непосредственном и наглядном взаимодействии с предметами и феноменами мысли и словесного выражения, чтобы не тяготеть к ним своими флексиями. Оттого последние не окаменевают в означенной роли, как это бывает при отношениях пространственных, временных и образных" (48). Но это решение чересчур поспешное.

      В русском языке причинные отношения выражены богаче и разнообразнее, чем целевые. Нередко целевые отношения означаются причинными словами. Впрочем, в причинных отношениях разные смысловые оттенки начинают дифференцироваться сравнительно поздно (особенно интенсивно в XVI — XVII вв.). В XVIII и в начале XIX в. значительно расширяется круг грамматических показателей причинности как среди форм словоизменения, так и в области служебных, формальных слов. Но развитие разнообразных приемов выражения причинных отношений в русском языке идет мимо наречий и охватывает преимущественно союзы и предлоги. Причинных наречий сравнительно немного. Сюда относятся группы наречий, состоящих: 1) из префикса с- и формы родительного падежа имени (сослепу, сдуру, сгоряча, со зла и т. п.);

      2) из префикса по- с дательным падежом (поневоле; ср.: по случаю, потому, поэтому, почему и др.). Формы образования причинных наречий не очень продуктивны (ср. непосредственное превращение предложных конструкций имен существительных со значением причины-следствия в причинные предлоги: по причине, вследствие, в силу, ввиду и т. п.).

      Больше оснований сомневаться в выразительности целевого значения у русских наречий.

      Наречия цели (если оставить в стороне местоименные слова зачем, просторечное чего и некоторые другие) единичны и почти всегда колеблются между обстоятельством причины и образа действий (ср.: в насмешку, в шутку, назло, нарочно, невзначай и т. п.)²⁶ . Поэтому-то соответствующие слова примыкают или к глаголу, или к существительному, обозначающему действие-состояние.

      К этим основным разрядам обстоятельственных наречий иногда русские грамматисты присоединяют небольшие группы со значением "совокупности", совместности (вдвоем, втроем, вчетвером, впятером и т. п.) или разделительности, распределительности (по двое, по трое и т. п.). Эти группы примыкают к глаголам и отглагольным существительным, стоя позади них.

      В этом общем обзоре обстоятельственных функций наречия более мелкие, частные виды опущены. Обстоятельственные наречия в современном языке все шире и глубже закрепляют свои синтаксические связи не только с глаголами и категорией состояния, но и с именами существительными, как отглагольными, так и чисто вещественными. Ср.: парк летом; фалды сбоку; с головою набок; трагик поневоле; "со шпагою подмышкой" (Пушкин) и т. п. Ср. у Герцена: "Я так любил длинную, тенистую аллею, которая вела к нему [дому], и одичалый сад возле" ("Былое и думы").

      Обстоятельственные наречия нормально занимают место в начале предложения, если они относятся ко всему высказыванию. Если же они относятся только к глаголу, то стоят позади него (особенно наречия с предлогами-префиксами), но могут помещаться и впереди определяемого слова, иногда с оттенком логически или эмоционально подчеркнутой инверсии. Например: "Никогда не выверну прежних своих слов наизнанку" (Герцен);

Всегда так будет, так бывало, Таков издревле белый свет.   (Пушкин)

Кругом белеются палатки.   (Лермонтов)

      Если обстоятельственное наречие примыкает к прилагательному, то ставится впереди него.

      При сочетании с существительными обстоятельственные наречия всегда стоят позади определяемых слов (Москва сегодня; парк летом и т. п.).

§ 25. Расширение синтаксической способности наречия
примыкать к имени существительному

      В современном русском языке у наречий расширяется способность примыкать к имени существительному, особенно в именных словосочетаниях. Наречие все чаще выступает в роли несогласуемого именного определения, образуя конструкции, синонимичные сочетаниям имени прилагательного и существительного. Эти новые приемы употребления наречий ломают традиционное понимание наречия как "признака признака", т. е. как части речи, обозначающей признак глагольного действия или качества имени прилагательного.

      Легко понять и объяснить широкую возможность сочетания наречия с отглагольными именами существительными (например: бег взапуски, разговор по-немецки, переписка набело и т. п.). Но разнообразные случаи соединения имен существительных не-отглагольного типа с наречными определениями представляют, несомненно, новый этап в эволюции грамматической системы русского литературного языка XIX — XX вв. Это явление находит себе частичную параллель в широком развитии определительных грамматических отношений между существительными, выражаемых предлогами (ср.: боксер в легком, тяжелом весе; дети до двенадцати лет; деньги на ремонт; машина на свободном ходу и т. п.). Приименные наречия являются грамматическими синонимами одновременно и прилагательных, и предложных конструкций с именем существительным. Ср., например, у Достоевского в "Записках из Мертвого дома": "Были здесь убийцы невзначай и убийцы по ремеслу, разбойники и атаманы разбойников". Ср. семантические оттенки выражений: цветы весной и весенние цветы. Широкое употребление наречий в роли определений имени существительного, несомненно, содействует функциональному сближению наречий с прилагательными. Категория наречия вторгается в сферу функций имени прилагательного (ср.: обед даром и даровой обед; Москва сегодня и сегодняшняя Москва; парк летом и летний парк и т. п.)²⁷ . Это явление отчасти вызвано развитием новых семантических оттенков в характере связи прилагательного с существительным. Имя прилагательное, стоя на своем нормальном месте перед определяемым существительным, все теснее и теснее сливается с ним в грамматическое единство. Оно образует вместе с определяемым существительным семантически целостное "потенциальное слово", фразеологическую единицу. Эта тенденция выражается в увеличении числа таких фразеологических единиц, таких составных терминов, как лошадиная сила, белая горячка, рабочий день, лакмусова бумага, бабье лето и т. п. (ср. тип сокращенных обозначений с прилагательно-определительной "темой" в первой части: соцсоревнование, комвуз, агитпункт, мединститут и т. п.); в росте образований типа вечерка, вместо вечерняя газета, и в невозможности инверсивной постановки прилагательного при словах полунаречного, полусуществительного типа, например ранним летом (для современного языка невозможно: Летом ранним и душистым мы сидели в лесу).

      Сочетания наречий с существительными более аналитичны, более богаты оттенками обстоятельственных отношений, чем сочетания существительных с прилагательными (ср.: губки бантиком; душа нараспашку, ср.: открытая душа; город ночью и ночной город и т. д.)²⁸ .

      Итак, происходит двусторонний, диалектический процесс: наречия синтезируют в своем морфологическом составе некоторые виды предложно-аналитических отношений или беспредложных именных связей и в то же время содействуют ограничению синтетической системы прилагательных (ср. видимую однородность с наречными конструкциями сочетаний, вроде цвета хаки, цвета электрик, цвета "сомо", лотерея-аллегри и т. п.; ср. общность формы сравнительной степени у прилагательных и наречий).

4. ПРОЦЕССЫ АДВЕРБИАЛИЗАЦИИ ДРУГИХ ЧАСТЕЙ РЕЧИ

§ 26. Адвербиализация имен существительных
и гибридные наречно-субстантивные типы форм

      Процессы превращения падежных форм имен существительных в наречия протекают в современном языке очень активно. Разные именные формы, вступившие на путь адвербиализации, находятся на разных этапах этого пути. По отношению ко многим словам трудно решить вопрос, осуществят ли они с течением времени весь путь адвербиализации или же сразу перейдут в предлоги, минуя наречия. Например, бывшее слово ведомо в выражениях без ведома, с ведома не имеет форм ни числа, ни склонения, ни даже рода в собственном смысле, хотя оно явно не женского рода (ср.: с моего ведома, без нашего ведома). Но признать выражения без ведома, с ведома наречиями невозможно. Этому противоречит их способность иметь при себе в качестве определения местоименное прилагательное и возможность отделения от них предлога посредством вставки определяющего слова (ср. с их ведома). Так как выражения с ведома и без ведома сочетаются только с родительным падежом (с ведома начальства, без ведома родителей) и согласуемые формы родительного падежа местоименных прилагательных здесь равносильны родительному определительному падежу имен существительных (ср. с моего ведома, но с его ведома), то, по-видимому, перед нами — обороты, застывшие на промежуточной стадии между именем существительным и предлогом²⁹ .

      Необходимо отказаться от распространенного предрассудка, будто имена существительные и прилагательные на пути к деноминализации и к превращению в связочные слова непременно проезжают через станцию наречий (ср. постепенный, но непосредственный переход в предлоги таких сочетаний: ввиду чего-нибудь, вроде чего-нибудь, по случаю чего-нибудь, по части чего-нибудь, по линии чего-нибудь и т. п.; но ср. гибридный тип наречий-предлогов: впредь до чего-нибудь, кругом чего-нибудь и многие другие). То же пришлось бы повторить и о деепричастно-предложных сочетаниях (например: невзирая на что-нибудь, несмотря на что-нибудь, смотря по чему-нибудь, глядя по чему-нибудь и т. п.; ср. на ночь глядя и т. п.). Эти сложные предлоги в отдельных случаях соприкасались с наречиями; но многие из этих слов и идиоматических выражений прошли, не задерживаясь в категории наречия и даже минуя ее, к предложным словам.

      И все же больше всего и прежде всего процессы исторических изменений и распада системы форм имени существительного (и отчасти имени прилагательного) обогащают категорию наречий. Ср. образование таких наречий, как поделом, на сносях, вкратце, на лету и т. п.

      Синтаксическое ограничение области употребления того или иного существительного или отдельной его падежной формы выражается в сужении круга согласующихся с ним определений. Полная утрата способности определяться именем прилагательным означает переход формы существительного в наречие. Резкое понижение этой способности является симптомом переходного состояния. Ср.: во всеуслышание, до востребования, во всеоружии, со всячинкой, на ощупь, ощупью и т. п.

      Уже А. А. Потебня указывал, что все вообще формы творительного падежа имени существительного в функции сравнения и образа действия находятся на полпути к адвербиализации (ср., например, нестись стрелой). Еще ближе к наречию формы творительного времени. Но и здесь двойственность очевидна. Например: рано утром и ранним летом; поздно вечером и румяным вечером; ночью и темной ночью и т. п.

      Полунаречные формы предложного-местного падежа единственного числа мужского склонения на -у с предлогами в и на (типа на носу, на корню, в ладу) находятся на разных стадиях адвербиализации. Некоторые формы на -у, сочетаясь с именами прилагательными, заменяют окончание -у обычным окончанием предложного падежа -е и приобретают иную семантическую окраску (например, на свету, но на ярком свете; в роду, но во всем роде Пушкиных и некоторые другие)³⁰ . Другие формы на -у вообще не допускают вставки определяющего слова между предлогом и именем, решительно примыкая, таким образом, к наречиям (например: на корню, на виду, на весу; на дому, ср. иной смысл: на доме; на носу — близко, но ср.: на носе; не в ладу, в ладу, но также: в полном ладу; в цвету, яблони в цвету; во хмелю и другие подобные).

      Не лишено значения обилие промежуточных застывших выражений полуидиоматического типа, например: на хорошем, на плохом счету³¹ (ср. каждая копейка на счету), на каждом шагу, на своем веку (но ср. у Никитина: "Много видел он кручины на веку своем"), в соку, в полном соку и т. п. У ряда слов смешанное употребление формы, совмещающей значения имени существительного и наречия, ведет к тонким и изменчивым смысловым нюансам. Происходит своеобразное колебание формы между функциями имени существительного и наречия. Например, на ходу: "На скором ходу мы сбросили телегу и не слыхали толчка" (Л. Толстой); "Он на ходу шатался от изнеможения" (Тургенев), но: "Бросил несколько слов на ходу" (т. е. мельком, торопливо) и т. п.; на бегу: "И свист саней на всем бегу" (А. Толстой); "Алешка, щелкая на бегу подсолнухи, скрылся за воротами" (Чехов, "Бабы"). Ср.: "Успел на бегу перекусить и ушел на вечернюю работу"; "перекинуться словами на бегу" и т. п. Ср. на лету.

      Показательно также, что формы родительного падежа с предлогом с и флексией -у от имен существительных мужского рода, вроде с голоду, с испугу, со смеху, со страху, с холоду и др., при сочетании с именем прилагательным заменяются конструкцией с предлогом от и родительным падежом на -а. Ср., например: "Вся семья валялась со смеху" (Аксаков, "Семейная хроника"); "Фадеев так с радости и покатился со смеху" (Гончаров, "Фрегат Паллада"). Но невозможно сказать: от гомерического смеху (или даже с гомерического смеха) вместо от гомерического смеха он так и повалился. Или: "Куры бездомные с голоду ежатся" (Некрасов, "Пожарище"); но: "От сильного голода сосало под ложечкой"; "Со страху сам себя не помнит" (Л. Толстой, "Охота пуще неволи"); но от неожиданно охватившего страха и т. п.

      Степень близости именной формы к наречию определяется степенью ее изоляции, характером ее обособления от живой системы падежей и функций соответствующего имени существительного³² . Ср.: навытяжку (ср. вытяжка), всласть (ср. сласть) и т. д.

      Кроме того, степень лексической употребительности отдельных падежных форм имени существительного не одинакова. Поэтому какое-нибудь слово может вымереть, исчезнуть, а те или иные формы его в определенных сочетаниях продолжают жить. Понятно, что случаи предложного употребления таких форм — при наличии подходящих условий — превращаются в наречия. Именно таким образом складываются продуктивные морфологические типы образования наречий. Например, наречие вприпрыжку, относящееся к продуктивному типу наречных образований из предлогов в и на с винительным образа действия, представляет собой остаток имени существительного припрыжка. Ср. у Пушкина в "Евгении Онегине":

Но в городах, по деревням
Еще мазурка сохранила
Первоначальные красы:
Припрыжки, каблуки, усы
Все те же...

      Эти простейшие грамматические случаи, позволяющие проследить весь ход адвербиальной изоляции именной формы, конечно, не уясняют происхождения разнообразных типов наречия. Но общие закономерности, которые вытекают отсюда, помогают раскрыть образование и других видов наречия. Так, например, понятно, что распад системы именного склонения прилагательного не мог не оставить следов и отложений в категории наречия. Предложные и беспредложные формы кратких прилагательных (спроста, ср.: с проста ума; смолоду, ср.: молодо-зелено; на босу ногу; средь бела дня и т. п.) застревают здесь как остатки старой системы. Таким образом, наряду с выпадением формы какого-нибудь падежа из системы склонения (например: со смеху, на дому), наряду с обособлением какой-нибудь функции падежа (например, творительного образа действия), образованию наречий содействует разрушение всей системы склонения какого-нибудь именного типа (пример — именное склонение кратких прилагательных). Можно наметить и еще целый ряд причин чисто грамматического характера, способствующих превращению отдельных именных форм в наречия. Так, адвербиализация существительных тесно связана с изменениями значений предложных конструкций, со смысловой изоляцией отдельных предложных форм (ср., например, через силу, в котором предлог через имеет нелитературное значение "сверх"). В связи с предложным употреблением имени существительного иногда возникают акцентологические дублеты, устанавливаются акцентологические различия именных и наречных форм. Двойственность ударений, связанных с одной формой, содействует дифференциации имени существительного и наречия. Например: с утра, поутру (но ср.: радоваться утру; "в утра час златой" и т. д.), вовремя, насмех, накрест, насмерть, наверх, отроду и т. п. Вообще же у наречий, производных от имен существительных, намечается тяготение к наконечной акцентовке (ср.: верхом и верхом, бегом и бегом; ср.: зачастую, вплотную, напропалую), в то время как у наречий качественных на -о, местоименных на -ому, -ему с предлогом по и в отдеепричастных на -а, -я наблюдается противоположное стремление к различительному переносу ударения с конечного слога (ср.: молча, нехотя, мало, по-моему и т. п.).

      Принцип грамматической дифференциации играет существенную роль в адвербиальной изоляции формы. Слабые грамматические дублеты легче всего переходят в категорию наречия (ср. прост. на дню, ср. на корню).

      Кроме того, адвербиальная изоляция именных форм может быть результатом действия сложных и многообразных синтаксико-фразеологических факторов. Так, разные конструкции с плеонастическим или тавтологическим повторением основ имен существительных и прилагательных (вроде творительного усиления), как уже было отмечено А. А. Потебней (53), обычно ведут к образованию наречий. В них реальное значение слова поглощается функцией эмоционального усиления. Например: давным-давно, полным-полно, слыхом не слыхать, видом не видать и т. п.; ср.: болван болваном, дурак дураком и т. п. Уже из этих примеров ясно, что идиоматичность оборота очень часто бывает связана с разными синтаксическими формами лексических повторов. На этой почве возникают многочисленные типы наречных идиоматизмов. В качестве иллюстрации можно привести наречную фразеологию, связанную со словом день: день ото дня, изо дня в день, со дня на день (Они ждали приезда сына со дня на день), день в день, день за день; ср.: из года в год, год от году; время от времени, от времени до времени; с часу на час, час от часу и другие подобные. В образовании и судьбе наречных идиоматизмов очень ясно видно взаимодействие грамматических явлений с лексическими. Это естественно. Грамматический строй наречий, как и всех других категорий, складывается и изменяется в тесной связи с социальной историей словаря, со сменой семантических систем. Так, уже процесс вымирания какого-нибудь существительного, сопровождающийся консервированием отдельных его форм в определенных фразеологических контекстах или синтаксических конструкциях, ведет к адвербиальному переосмыслению остатков (дотла, пойти прахом, на попятный, встать на дыбы, с норовом, под мухой и т. п.)³³ .

      Сохранение тех или иных слов и выражений только в некоторых конструкциях и адвербиализация этих недостаточных форм не могут быть уяснены без изучения их семантических возможностей, без анализа их лексического употребления (ср., например: на карачки — на карачках; на четвереньки — на четвереньках; на цыпочки — на цыпочках и другие подобные).

      Метафорическое переосмысление одной падежной формы слова, связанное с определенным фразеологическим контекстом, превращает эту форму в отдельное слово, если новое значение не распространяется на все прочие формы слова. Так, под влиянием шутливо-метафорического применения военной терминологии и фразеологии к выпивке (ср.: на втором взводе, зарядиться и т. п.) слово залпом тесно связывается с глаголом выпить. По-видимому, это сближение первоначально наметилось в жаргонах военной среды. Форма залпом в функции приглагольного обозначения образа действия приобретает значение: сразу, разом, без передышки. Это переносное значение отрывает форму залпом от слова залп и превращает ее в отдельное наречие. Ср. "Она залпом хватила стакан водки" (Писемский, "Тысяча душ").

      Изоляции формы, превращению ее в наречие содействуют и социально-диалектные странствования слова. Особенно богат последствиями переход слова или формы из одной социальной среды в другую. Нередко за пределы своего прямого профессионального употребления выходит не все слово, а лишь отдельные его формы, которые в новой языковой обстановке становятся самостоятельными словами, если их не ассимилирует себе какая-нибудь семантически или фонетически родственная группа слов. Например, прост. силом по своему происхождению — творительный падеж профессионально-диалектного слова сило — силок для ловки птиц. Ср.: "силом женить велят" (Л. Толстой, "Власть тьмы"). Ср. наречие на племя, в котором Ф. И. Буслаев и Р. Ф. Брандт (54) видели областную крестьянскую форму винительного падежа множественного числа от слова племя.

      Но еще рельефнее выступает процесс семантической изоляции именной формы и ее адвербиализации при фразеологическом сращении ее с другим словом или со строго замкнутой группой слов. В таких закрытых фразеологических сочетаниях и фразеологических единствах слова приобретают новые смысловые оттенки (например: вверх ногами, вверх дном; ср. вверх тормашками и т. п.). При таких условиях падежные формы, сочетающиеся с определяемым словом по принципу примыкания или при посредстве предлогов, обычно переходят в наречия и превращаются в отдельные слова и выражения. Например: под градусом (навеселе); в корне (в корне неправильная точка зрения); ни в жизнь; не на живот, а на смерть; заглаза; с глазу на глаз; на скорую руку; назубок и т. п.

      Фразеологические сочетания обычно не уничтожают раздельности компонентов, и наречие может вырваться из плена одной фразы или серии фраз, отделиться от своего тесного фразеологического окружения и стать самостоятельной свободной или фразеологически связанной лексемой с новым значением. (Ср., например, просторечное выражение до чертиков в значении усилительного наречия — очень, в высшей степени (устал до чертиков), оторвавшееся от фразы напиться до чертиков.) Кроме того, необходимо помнить, что множество наречий является продуктом тех семантических изменений, которым подверглись слово или группа слов в процессе калькирования или перевода чужеязычной, преимущественно западноевропейской лексики и фразеологии. Таковы, например: разбить наголову, на дружеской ноге, раз навсегда, подшофе и т. п.

      Итак, в разных явлениях адвербиализации имен наблюдается столкновение диаметрально противоположных тенденций. С одной стороны, наречие выступает как грамматическая категория, притягивающая к себе остатки и вымирающие, слабые типы именных форм и конструкций и на их основе воздвигающая свою собственную систему грамматических форм и функций. Но, с другой стороны, и некоторые продуктивные категории имен существительных (например, творительный образа действия или конструкции с местным-предложным падежом и предлогами в и на для обозначения состояния, назначения и т. п.) оказываются свежими грамматическими резервуарами, из которых льется широкий поток форм в класс наречий³⁴ . Кроме того, категория наречий широко пополняется идиоматизмами и фразовыми сочетаниями. А навстречу этому течению снова движется живая струя лексических неологизмов и заимствований в форме наречий, несущихся в литературную речь из разных социальных диалектов или чужих национальных языков.

§ 27. Деепричастия как гибридная
наречно-глагольная категория

I. Образование и употребление деепричастий несовершенного вида

      Гораздо менее глубок и силен процесс адвербиализации глагольных форм, из которых (кроме отпричастных наречий на -юще (реже -яще): умоляюще, потрясающе — обычно со значением: с каким-нибудь видом или каким-нибудь образом) к наречию тяготеет лишь категория деепричастия. В современном русском языке живы лишь две формы деепричастий: 1) на -я, -а, 2) на -в (реже -вши). Непродуктивна, замкнута в узкий круг основ на согласный третья форма — на -ши. В образованиях от основ несовершенного вида господствует форма на -я, -а. Она соотносится с формами настоящего времени, именно с формой 3-го лица множественного числа (портят — портя, гремят — гремя, кричат — крича, везут — везя и т. п.); кроме глаголов с основами -знавать, -давать, -ставать, -создавать (сознавать, придавать и др.). Если ударение в какой-нибудь форме настоящего времени (например, в 1-м лице) переносится на окончание, то ударение непременно становится наконечным и в деепричастии (за исключением адвербиализованных форм: глядя, лежа, сидя, стоя, молча, судя и т. п.). Глаголы с односложной основой на -а- в инфинитиве, образующие настоящее время без этого -а- (например: брать — беру, звать — зову, рвать — рву и производные от них), глаголы с односложной основой инфинитива на -а-, чередующееся с носовыми согласными в форме настоящего времени (вроде мять — мну, жать — жну и т. п. и производные от них), с односложной основой на -и- (бить, вить, пить, шить и производные от них), с основами (корнями) на -к-, -г- (мочь — могу, печь — пеку, стричь — стригу и т. п.)³⁵ , на -ере- и -оло- в инфинитиве (например: мереть, тереть, переть, молоть, колоть и т. п.), все глаголы на -ну- (киснуть, вянуть, мерзнуть, зябнуть и т. п.), глаголы ковать, плевать и некоторые другие совсем не образуют формы деепричастия настоящего времени на -а-. По-видимому, прав акад. А. А. Шахматов, выставивший правило, что "обычно деепричастие образуется только от тех основ настоящего времени, которые звуковой стороной не отличаются существенно от основы инфинитива". Деепричастия на -а, -я от основ несовершенного вида не имеют форм времени, а выражают только видовые и залоговые значения. В русских грамматиках принято определять временное значение этих форм как значение относительное, как значение одновременности с временем главного действия, к которому примыкает форма деепричастия настоящего времени³⁶ . Но ведь всякая глагольная форма, выступающая в функции определяющего члена предложения, если она не имеет форм времени (например, инфинитив), обычно располагается — при отсутствии дополнительных указаний — в той же временной плоскости, что и определяемый глагол. Таким образом, сама по себе форма деепричастия на -а, -я от основ несовершенного вида, в сущности, не имеет своего времени, т. е. морфологически не выражает временных оттенков, так же как и причастие настоящего времени. В предложении же вневременность этой формы понимается как одновременность с главным действием. Впрочем, в тех случаях, когда в высказывании подчеркивается видовое значение повторяемости, кратности, обычности, деепричастие несовершенного вида может выражать побочное действие, не одновременное основному действию, а лишь всегда сопутствующее ему, хотя бы в порядке предшествования. Например: "Вставая на рассвете, она спускалась в кухню и вместе с кухаркой готовила закуску к чаю" (Горький); "Иногда Илья целые дни не замечал отца и, вдруг являясь в контору, влезал на колени, приказывал..." (Горький); "Раза два в год бывал в Москве и, возвращаясь оттуда, шумно рассказывал сказки о том, как преуспевают столичные промышленники" (Горький)³⁷ .

      Таким образом, лишь залоговые и видовые значения, лишь особенности глагольного управления противодействуют превращению этой формы деепричастия (от основ несовершенного вида) в наречие, с которым ее роднит функция качественно-действенного отношения к глаголу.

      Не подлежит сомнению, что особенно сильный налет наречности лежит именно на деепричастиях несовершенного вида, и притом на формах без -ся (-сь) в большей степени, чем на формах с -ся (-сь) (конечно, если те и другие деепричастия имеют непереходное значение). Например: "Случалось, что сторож обладал способностью альбатроса: он спал ходя и кланяясь, а спросонья бил ложный всполох" (Лесков, "Однодум"); "Собачка вдруг начала пить с жадностью, фыркая, трясясь и захлебываясь" (Тургенев, "Муму");

Из мертвой главы гробовая змия,
Шипя, между тем выползала.

(Пушкин)

И всяк зевает да живет —
И всех вас гроб, зевая, ждет.

(Пушкин)

      Ср.: говорить не думая; она тратит деньги не считая; говорить не переставая, волнуясь и спеша и т. п.; ср. в идиоме: работать не покладая рук и т. п. Ср. также сближение деепричастий с предлогами и модальными словами: "Состраданье ведь на тебя глядя берет" (Достоевский, "Братья Карамазовы"); "Меня иногда досада разбирала на них глядя" (Тургенев, "Яков Пасынков"); "Говоря по совести, это дело темное" и т. п. (57)

      В отвлечении от форм глагольного управления и деепричастия на -ся (-сь) носят яркий отпечаток адвербиально-качественных значений, если они семантически сопряжены с определяемым глаголом, включены в его действие. Особенно тесно они примыкают к нему, стоя позади него. Например: говорить заикаясь; действовать открыто, не таясь; необинуясь и т. п. Но ср.: "Сонливо щурясь и косясь на огонь, [собаки] изредка рычали с необыкновенным чувством собственного достоинства" (Тургенев, "Бежин луг").

      Однако резко выраженное активное отношение к объекту, даже непрямому, яркие видовые оттенки или залоговые значения стоят как препятствия на пути адвербиализации деепричастий. Например: "Подь-ка, сунься!" — кричал мужичонка, одергивая рубаху и поминутно нахлобучивая картуз, словно перед кулачками" (К. Федин, "Трансвааль"). Система глагольного управления нейтрализует всякий привкус "наречности" в форме деепричастия. Деепричастие связано с формами глагола гораздо крепче, чем причастие.

      Особенно интенсивно мешают адвербиализации деепричастий видовые значения и оттенки. В некоторых разрядах глаголов они сильнее всего противодействуют сближению деепричастий с наречиями. Так, глаголы несовершенного вида с суффиксами -ыва-, -ива- почти не обнаруживают тенденции к адвербиализации. Даже отыменные непереходные глаголы на -еть (типа болеть, светлеть и т. п.), в которых выражается постепенное развитие процесса, адвербиализуются с трудом. Ср., например, у Пушкина:

Меж нив златых и пажитей зеленых
Оно [озеро], синея, стелется широко.

      Итак, деепричастия несовершенного вида теснее связаны с глаголом, чем с наречием³⁸ . Своеобразие их синтаксического употребления, например отношение к субъекту действия, подчеркивает их глагольность. Акад. Д. Н. Овсянико-Куликовский тонко заметил, что глагольность деепричастий увеличивается, когда они стоят перед определяемым ими глаголом, и, напротив, понижается, облегчая адвербиализацию их, когда они стоят позади определяемого глагола. Ср.: Не оглядываясь, он медленно шел по улице и идти не оглядываясь³⁹ .

      Деепричастные образования на -ши, -в и -вши от основ несовершенного вида в живом языке неупотребительны. Они вымирают. В них уже, в силу их непродуктивности, обостряющей этимологическое чутье, сильнее ощутима глагольность, далекость от категории наречия. Ср. примеры, приведенные проф. A. Mazon: Лежавши на диване, Петр Иванович не заметил, как наступили сумерки; Встречавшись с знакомыми, он всегда вежливо с ними здоровался (58). Ср. у Тургенева в рассказе "Постоялый двор": "Наум, удачно хозяйничавши лет пятнадцать, выгодно сбыл свой двор другому мещанину".

      Употребление деепричастий на -в, -вши, -ши от основ несовершенного вида вообще было синтаксически ограничено. В русском литературном языке XIX в. оно было возможно лишь при глаголе-сказуемом в форме прошедшего времени. Такого рода синтаксическое употребление, как в басенном языке Крылова: "Волк, евши [т. е. во время еды], никогда костей не разбирает", отклонялось от литературной нормы в сторону областного просторечия (впрочем, ср. невозможность образовать от глагола есть деепричастие на -я).

II. Образование и употребление деепричастий
совершенного вида

      От основ совершенного вида образуются три формы. деепричастий:

      1) на -а, -я от основ совершенного вида, оканчивающихся в инфинитиве на согласный (кроме основ на -г-, -к- и основ с суффиксом -ну-); кроме того, деепричастия на -ясь производятся от глаголов совершенного вида, оканчивающихся на -иться: устремясь, простясь, расходясь и т. п.⁴⁰ ;

      2) на -в, реже на -вши от основ совершенного вида, оканчивающихся в инфинитиве на гласный, а также от основ на согласный д при инфинитиве на -сть, -сти: давши, купивши, украв, упав и т. п.;

      3) на -ши от основ совершенного вида с суффиксом -ну, если он устраняется в формах прошедшего времени, а также от основ на заднеязычные г, к, на з, с, на p (инфинитив на -ереть): испекши, изнемогши, запершись, замерзши, принесши и т. п.; ср. несколько устарелые пришедши, приобретши и некоторые другие образования от глагольных основ на д и т.

      Все эти формы деепричастий совершенного вида обозначают относительное прошедшее время со значением совершенного вида. Значение прошедшего времени совершенного вида, соотнесенного с формой времени определяемого глагола, чаще всего становится значением предшествования. Например: "Жена! — говорил он медленно, не вставая с места и слегка повернув к ней голову" (Тургенев, "Однодворец Овсяников"); "...возопил вдруг Обалдуй, выпив духом стакан вина и сопровождая свое восклицание... странными размахиваниями рук" (Тургенев, "Певцы"); "Наконец-то пришел!" — крикнула она, бросив карты и радостно здороваясь с Алешей" (Достоевский, "Братья Карамазовы").

      Однако далеко не всегда деепричастие совершенного вида обозначает действие предшествующее. "Категория преждевременности ассоциируется с представлением о результативности", — заметил А. А. Шахматов (60). А результативное значение формы прошедшего времени в современном русском языке связано с выражением отношения к настоящему времени или ко времени другого действия. Поэтому — при наличии благоприятных семантических условий — результативное значение деепричастия совершенного вида может превратиться в значение состояния, возникшего как результат осуществленного действия и в то же время сопровождающего другое действие (глагол-сказуемое) как обстоятельство способа или образа этого действия⁴¹ в известных синтаксико-стилистических условиях. В этих случаях деепричастие обычно стоит позади глагола-сказуемого, хотя может стоять и впереди него. Например: "На валу подле маленькой пушки сидел караульный, поджав под себя ноги" (Пушкин); "Этот Афанасий стоял обыкновенно у двери, скрестив руки" (А. Чехов); "Анна шла, опустив голову и играя кистями башлыка" (Л. Толстой); "Я плохо тебя понимаю, — сказал Павел, пожав плечами" (Горький). Ср. иной порядок слов: "Хохол и Весовщиков, тесно прижавшись друг к другу, стояли в углу" (Горький); "Скрестив руки, вцепившись пальцами в плечи себе, он стоял спокойно, прижимая ногой к палубе какой-то узел" (Горький); "На пороге кухни, подплывая кровью, неловко запрокинув голову, лежала Прокофьева жена" (Шолохов). Ср. еще: "[Матвей] о чем-то думал, уставивши глаза и сдвинувши брови" (Короленко); "Несколько раненых офицеров сидели на лавке, подобрав костыли, — бледные, грустные" (Лермонтов); "На краю болота, около воды, в которой распустились белые кувшинки, лежит девочка, широко разметав во сне руки" (Куприн); "Иван Игнатьевич выслушал меня со вниманием, вытараща на меня свой единственный глаз" (Пушкин).

      Легко заметить, что деепричастия совершенного вида со значением одновременного — совокупного или сопряженного — действия-состояния чаще всего относятся к таким глаголам, с которыми они семантически сочетаются как их обстоятельственная характеристика (61). Формы времени и наклонения глагола-сказуемого безразличны для такого употребления деепричастия. Именно в этом кругу семантических связей деепричастные формы чаще всего ослабляют свои видо-временные и залоговые значения и оттенки, приближаясь к фразеологическим сочетаниям наречного типа.

      Синонимической конструкцией для многих из этих деепричастных оборотов была бы конструкция из страдательного причастия и существительного в творительном падеже с предлогом с для выражения сопровождающего обстоятельства или же конструкция из предикативного причастия при глаголе. Например: лежала запрокинув голову — лежала с запрокинутой головой; "По ночам лежал в подводе, укрывшись шинелью, закинув над головой руки" (Шолохов). Ср. По ночам лежал в повозке, укрытый шинелью, с закинутыми над головой руками. Ср.: "Как бык, покорно опустив голову, он ждал обуха, который, он чувствовал, был над ним поднят" (Л. Толстой); "Пантелей Прокофьевич израсходовал всю приваду и, недовольно подобрав губы, тупо глядел на недвижный конец удилища" (Шолохов). Ср. также близость значений деепричастий к значениям наречий образа действия в таких выражениях: "Анна, прищурившись, смотрела на нее" (Л. Толстой); "Свахи, обнявшись, сидели на сундуке" (Шолохов); "Облокотясь, Татьяна пишет" (Пушкин).

      В этих случаях деепричастие выражает скорее признак основного действия, чем параллельное, хотя и второстепенное, действие. В качестве основного глагола, к которому примыкает деепричастие совершенного вида со значением сопровождающего обстоятельства, чаще всего бывают или глаголы состояния: сидеть, лежать, стоять, ходить, — или глаголы речи и чувства (62)⁴² . Особенно ярко значение сопутствующего признака или сопровождающего обстоятельства выступает в деепричастиях, когда они примыкают к глаголам несовершенного вида. Например: "Мальчик не отвечал ни слова и стоял, потупя голову и приняв на себя вид настоящего дурачка" (Пушкин);

Окна разинув,
Стоят магазины.

(Маяковский)

      Кроме этих случаев наблюдается и другая серия конструкций, в которых деепричастие совершенного вида обозначает побочное одновременное действие, сплетенное с действием глагола-сказуемого, включенное в него как его составная часть или образующее вместе с ним один сложный акт. В этих случаях деепричастия также чаще ставятся позади глагола-сказуемого, выраженного формой совершенного вида, но могут стоять и впереди него. Например: "Мать уложила его в постель, накрыв бледный лоб полотенцем" (Горький); "Сухо чмокнув, лопнула тонкая леса" (Шолохов); "Солнце... укрылось в серых облаках, зарывшись в пухлую мякоть их" (Горький); "Дело-то какое, а? — сказал Тихон и, хлопнув себя по шее, убил комара" (Горький); "Но, право, право, я не виновата или виновата немножко, — сказала она тонким голосом, протянув слово "немножко" (Л. Толстой); "Он заплакал и свалился в ноги полицейского чиновника, загремев своими цепями" (Пушкин); "Рослый вороной конь качнулся, подняв на стремени седока" (Шолохов). Ср.: "Дверь... распахнулась, оглушительно хлопнув о стену" (Куприн).

      В третьей группе деепричастных конструкций, не выражающих предшествования, деепричастие совершенного вида, примыкая к глаголу, облеченному в форму прошедшего времени совершенного вида, и стоя позади него, обозначает действие, не предшествующее и даже не одновременное, а как бы непосредственно последующее, являющееся органическим следствием основного действия. Деепричастие в этих случаях обозначает следствие, сопутствующее основному действию, выражает результат, осуществление которого обусловлено совершением основного действия. Например: "Он зажег серную спичку, осветив синим огнем свое лицо хорька, измазанное сажей" (Горький); "У нее [часовни] провалилась крыша, продавив потолок подземелья" (Короленко); "Упал, ударившись головой о ступеньки лестницы"; "Муж у нее давно умер, оставив ей одну только дочь, Феничку" (Тургенев); "Он быстрыми костлявыми пальцами расстегнул сюртук, открыв рубаху навыпуск, медные пуговицы жилета и цепочку часов" (Л. Толстой); "Старуха сурово улыбнулась, удивив Христоню густым рядом несъеденных мелких зубов" (Шолохов).

      В этих условиях деепричастия сохраняют все свои глагольные значения и остаются далеко за пределами категории наречия. Таким образом, сила и яркость видо-временного значения, осложненного иногда залоговыми оттенками, а также значениями приставок, парализует и тормозит движение деепричастий прошедшего времени в сторону наречий. Правда, постановка одинокого деепричастия совершенного вида с непереходным значением позади глагола несколько смягчает его глагольность и затушевывает видовые и временные оттенки. Например: сидел облокотясь или облокотившись; стоял вытянувшись и т. п.⁴³ Ср.: "Старик долго ходил задумавшись" (С. Аксаков, "Семейная хроника"); "сидел сгорбившись" (Тургенев).

      Во всяком случае, яркие оттенки "наречности", т. е. образа действия, затушевывающие, стирающие глагольность (ср.: сидеть развалясь, говорить насупясь, читать пригорюнясь и т. п.), развиваются только при наличии сопутствующих семантических условий, которые нейтрализуют видо-временные и залоговые значения формы деепричастия, ее глагольные свойства⁴⁴ . Ср. также: "Конечно, прилгнул немного, да ведь не прилгнувши не говорится никакая речь" (Гоголь, "Ревизор")⁴⁵ .

      Некоторые деепричастия на -а, -я (на -ясь, -ась) от приставочных основ совершенного вида, выпадая из структуры продуктивных деепричастных типов, приобретают более ощутительный оттенок "наречности", если они сбрасывают с себя систему глагольного управления и развивают значение качественного состояния или становятся неразложимыми идиоматическими сочетаниями (повеся голову, разиня рот, высуня язык, сложа руки и т. п.).

      Таким образом, процесс адвербиализации деепричастий в современном русском языке более активно протекает внутри форм несовершенного вида. Формы прошедшего времени совершенного вида еще настолько глубоко и органически слиты с системой глагола, что наречия бессильны широко втянуть их в свою орбиту.

5. ПРОЦЕССЫ ПЕРЕХОДА НАРЕЧИЙ В ДРУГИЕ ГРАММАТИЧЕСКИЕ КАТЕГОРИИ

§ 28. Переход наречий в модальные слова

      Своеобразие синтаксической связи наречия с определяемым словом состоит в том, что наречие, не будучи согласовано с определяемым глаголом или именем, в то же время явно примыкает к ним как обстоятельственная характеристика, видоизменяя и осложняя их значения. Однако связь наречий с теми словами, к которым они примыкают, может ослабнуть, непосредственное синтаксическое отношение наречий к определяемым словам может прерваться. Тогда наречие становится вводным словом. Ср., например, наречное употребление наверняка: бить наверняка; действовать наверняка — и, с другой стороны, модальное применение этого же слова: "И с ним играть было все равно, что ходить на медведя без рогатины: наверняка сломает" (Писемский, "Тысяча душ"). В последнем примере слово наверняка осмысляется как вводное, как модальное слово.

      Или: Он решительно отказался от предложения и Он, решительно, сошел с ума. Ср. у Тургенева (в "Вешних водах"): "Решительно, он прелесть", — промолвила она"; у Ф. Достоевского: "Генерал был решительно пьян" ("Идиот")⁴⁶ .

      Иллюстрацией может служить также изменение значений наречия определенно в современном просторечии. Тут определенно бывает не только наречием, но и модальным словом, усилительной частицей и утвердительным междометием.

      Переход наречий в модальные слова связан с коренным изменением их синтаксических функций в составе предложения. Между тем множество наречий остается на одной из переходных стадий. Акад. А. А. Шахматов причислял наречия этого рода к синтаксической группе "сопутствующих" обстоятельств (64). Например: "Новые формы нужны, а если их нет, то лучше ничего не нужно" (Чехов, "Чайка").

      В современном русском языке очень распространен прием синтаксического обособления наречий на -ски. Это обособление сопровождается развитием в них модальных оттенков. Обособленные наречия этого рода приобретают значение: с такой-то точки зрения, в таком-то отношении. Например: "Лингвистически й — звук определенно гласный" (65); "Но технически он оказался слишком для этого слаб" (66); "Практически это означает сбережение сотен тысяч рублей" (из газет).

      Ср. такое же модальное употребление слов объективно, субъективно, конкретно, нормально, положительно, минимально, максимально, относительно, сравнительно и т. п.

      Связь наречий с модальными словами во всей ее глубине может раскрыться лишь при ознакомлении с разрядами модальных слов и их значениями. Сближению наречий с модальными словами содействовало также наличие промежуточных типов между наречиями и частицами, которые в русском языке наделены по преимуществу модальными значениями и оттенками.

§ 29. Наречия и частицы

      Старая грамматическая традиция сближала наречия с частицами. "Все частицы, первоначальные наречия, предлоги, союзы составляют одну только частицу речи, разнящуюся употреблением", — писал Н. И. Греч. В русском языкознании признание наречий промежуточной, переходной областью от "знаменательных" частей речи к служебным, формальным составляло общепризнанный тезис грамматических систем почти до эпохи Потебни (67). Отдельными русскими лингвистическими течениями этот взгляд на наречия донесен до современности. Достаточно сослаться на книгу А. В. Добиаша "Опыт семасиологии частей речи" и на "Синтаксис русского языка" А. А. Шахматова.

      Впрочем, взгляд на наречие как на промежуточную сферу между частями речи и частицами речи вообще присущ специалистам по индоевропейским языкам (68).

      Акад. А. И. Соболевский в своем курсе "Русского исторического синтаксиса" учил, что "в русском языке различаются три основные группы слов: имя, глагол и частицы. Частицы делятся на наречия, предлоги, союзы и собственно частицы; значительная часть наречий произошла от имен; о ряде слов трудно сказать, имена они или наречия. Вместе с тем предлоги и союзы в свою очередь происходят от наречия. Например, союз и некогда имел значение вместе или что-нибудь подобное, а союз но значил что-нибудь вроде прочь" (69).

      Точно так же проф. С. К. Булич видел в наречии "один из видов обширного класса частиц" (70). Однако в такой общей форме этот взгляд не может найти ни малейшей опоры в современном русском языке, в котором наречие — одна из наиболее продуктивных и семантически полновесных, хотя и очень широких грамматических категорий. Ее центр составляют морфологические типы, соотносительные с именами, отчасти с глаголами. И лишь на ее периферии наблюдаются переходные типы слов, близких к частицам, союзам и предлогам.

      Конечно, семантический вес наречия, его морфологический состав влияют и на устойчивость его грамматического значения. Так, наречия, не соотносительные с живыми грамматическими типами именных или глагольных форм, а также местоименные наречия нередко очень расширяют свои синтаксические возможности, сближаясь с частицами, или совмещают функции наречия со значениями частиц (обычно с оттенком модальности). Таково, например, слово-частица еще (ср. в наречном употреблении: он еще не женат, т. е. до сих пор; мы еще повоюем; он еще поживет; он стал еще ворчливее и т. п.). Наряду с наречными функциями еще выполняет роли частицы с усилительными или другими модальными значениями, например, в таких сочетаниях: Где еще нам с этим возиться? Это тот самый, который, помните, все еще мечтал о карьере мирового певца.

      Ср. смешанный характер таких наречий-частиц, как уже, все, исключительно, единственно, только, прямо, просто и т. п. (см. главу о частицах).

      Не менее интересны факты функциональных изменений наречий в частицы в бытовом просторечии⁴⁷ . Близость некоторых групп наречий к частицам поддерживается наличием смешанных типов наречий-предлогов и особенно наречий-союзов.

§ 30. Предложные наречия

      Наречие с трудом и в сравнительно редких случаях несет на себе тяжесть управления. Случаев зависимости других слов от наречий относительно немного (например: сказать что-нибудь курам насмех; приходиться подстать кому-, чему-нибудь). Круг наречных словосочетаний тесен. Характерно, что деепричастия, распространенные зависимыми объектами, обычно отходят далеко от наречий в глубь системы глагола. Чаще же всего наречие, если позволяют его лексические значения, передает свое управление глаголу, а само выступает лишь в роли грамматического выразителя падежного отношения, правда, почти всегда с более конкретным лексическим содержанием, чем предлог.

      Таким образом, возникает целая серия форм переходного типа от наречия к предлогу. Конечно, переход наречия в предлог, степень его сближения с предлогом обусловлены лексическим и грамматическим значением наречия. Они зависят от смысловой близости наречия к значениям предлогов. Например, втайне от кого-нибудь не утрачивает своего наречного значения, так как оно не соответствует семантике русских предлогов. Значение этого слова не только слишком конкретно (ср. тайком, тайно, которые тоже могут сочетаться с предлогом от), но и слишком далеко от тех грамматических отношений, которые выражаются предлогами.

      Но наречия сравнительно с чем или независимо от чего (ср: впредь до, вплоть до и т. п.), согласно с чем-нибудь уже гораздо ближе к предлогам. Так вырабатываются сложные типы предложных идиом (ср.: глядя по, несмотря на и т. п.).

      Переходное состояние от наречий к предлогам можно наблюдать и на наречиях, вроде в угоду, назло, наперекор, соответственно и т. п.

      Такие слова, как спустя с винительным падежом (спустя пять лет), тому назад с препозитивным винительным падежом, подобно с дательным падежом и др., уже совсем готовы превратиться в предлоги (ср. употребление относительно в функции наречия, модального слова и предлога с родительным падежом).

      Наконец, известна большая группа слов, употребляемых с одинаковым правом и в роли наречий, и в роли чистых предлогов. Таковы, например: близ, вдоль, вне, внутрь, возле, вокруг, кругом, мимо, напротив, насупротив, около, окрест, поверх, подле, позади, после, посреди, прежде, против, сверх, сзади, сквозь, среди и другие подобные.

      В исключительных случаях и предлоги могут приблизиться к значениям наречия. Тогда они перестают быть падежными префиксами имени существительного и становятся определяющими глагол наречными частицами. Но такое употребление может выпасть на долю лишь тех предлогов, которые и в сочетании с именем существительным никогда не теряют своего собственного лексического значения (например, через). Ср.: "Очень многие люди на единичное зло не смотрели, а шагали через" (Достоевский, "Преступление и наказание"); "Я взял в руки хворостину и загородил ею дорогу. Надо было видеть, как одни [муравьи], презирая опасность, подлезали под нее, другие перелезали через, а некоторые... совершенно терялись и не знали, что делать" (Л. Толстой, "Детство и отрочество"). Ср.: Ничего не имею против (перевод нем. Ich habe nichts dagegen); взвесить все доводы за и против (pro et contra, pour et contre) и другие подобные. Ср.: "Я не убивал и был против, но я знал, что они будут убиты, и не остановил убийцу" (Достоевский, "Бесы").

§ 31. Наречия и союзы

      Тесная связь категории наречия с частицами приводит к образованию промежуточных типов между наречиями и союзами. Это указывает на активный процесс превращения наречий в союзы. Конкретная лексическая природа многих производных русских союзов зависит, между прочим, от того, что многие из этих союзов одновременно являются и наречиями (ср. такие сравнительные союзы, как точно, прост. ровно; временные: пока, покамест, лишь, только, едва (ср. историю причинного союза так как и т. п.). Наречия играют громадную роль в образовании союзов. Известно, что большая часть так называемых относительных союзных слов (где, куда, откуда, зачем, почему и т. п.) состоит из местоименных наречий. А. А. Шахматов в своем "Синтаксисе", несколько преувеличивая роль наречий в процессе образования союзов, писал: "По-видимому, наиболее тесна связь союза с наречием; откуда вероятность, что все вообще союзы восходят к наречиям" (71). Процесс перехода наречий в союзы легко наблюдать, изучая историю таких слов, как впрочем, лишь, едва, благо и т. п. Ср. повторные союзы-наречия: частью — частью, отчасти — отчасти и др. Среди гибридных слов, еще не вполне оформившихся как союзы, встречается множество таких, которые совмещают союзные функции с грамматическими значениями наречий (72). "Есть в языке, — говорит А. М. Пешковский, — немало слов, приобретших союзный оттенок сравнительно недавно и сбивающихся еще то на наречие, то на вводное слово" (73). Таковы, например: затем, потом, притом, так, потому, поэтому, тогда и другие подобные.

      Таким образом, наречие в современном русском языке выступает как широкая, богатая значениями и пестрая категория, которая — при всей ее грамматической определенности — включает в себя сложную систему довольно далеких друг от друга типов слов и является сферой взаимодействия между частями и частицами речи. Тем грамматическим горнилом, при помощи которого наречия переплавляются в частицы речи, прежде всего является глагол.

ПРИМЕЧАНИЯ К ГЛАВЕ "НАРЕЧИЕ"

      1. См.: Грунский Н. К. Очерки по истории разработки синтаксиса славянских языков. Спб., 1911, т. 1, вып. 1 — 2, с. 45.

      2. Аксаков К. С. Несколько слов о нашем правописании. — Полн. собр. соч. М., 1875, т. 2, ч. 1: Сочинения филологические, с. 402.

      3. Аксаков К. С. Критический разбор "Опыта исторической грамматики русского языка" Ф. И. Буслаева. — Полн. собр. соч. М., 1875, т. 2, ч. 1: Сочинения филологические, с. 540.

      4. См.: Потебня А. А. Из записок по русской грамматике. Харьков, 1888, вып. 1 — 2, с. 119 — 121 [124 — 127].

      5. Андреев В. Ф. Знаменательные и служебные слова в русской речи. — Журнал министерства народного просвещения, 1895, № 10, с. 264.

      6. Пешковский А. М. Русский синтаксис в научном освещении. М., 1938, с. 116 [99].

      7. Шахматов А. А. Синтаксис русского языка. Л., 1927, вып. 2, с. 94 [502].

      8. Там же, с. 6. [425].

      9. Там же.

      10. Там же, с. 7 [426].

      11. См.: Рифтин А. П. Об образовании наречий. — Уч. зап. ЛГУ, сер. филолог. наук, 1940, вып. 6, с. 51 — 56. Ср. также: 120 лет Ленинградского государственного университета. Тезисы докладов. Л., 1939.

      12. Рифтин А. П. Об образовании наречий, с. 52.

      13. Там же.

      14. Там же.

      15. Рифтин А. П. Об образовании наречий, с. 54.

      16. Ср.: Жирмунский В. М. История немецкого языка. Л., 1938, с. 172, § 36 [§ 44 с. 229 — 230].

      17. Потебня А. А. Из записок по русской грамматике, вып. 1 — 2, с. 27 [37].

      18. Андреев В. Ф. Знаменательные и служебные слова в русской речи, с. 261 — 262.

      19. См.: Шахматов А. А. Синтаксис русского языка, вып. 2, с. 92 — 93.

      20. Ср. также широкое понимание содержания и состава категории наречия: Jespersen О. The philosophy of grammar. N.-Y., 1924, p. 84 — 90. Ср. еще: Hjelmslev L. Principes de grammaire générale. København, 1928, 302 — 319.

      21. Щерба Л. В. О частях речи в русском языке. — В кн.: Русская речь. Л., 1928, вып. 2, с. 19 [77]. Ср. статью Л. Куриловича (Dérivation léxicale et dérivation syntaxique. Contribution à la théorie des parties de discours. — Bulletin de la société de linguistique de Paris, 1936, t. 37).

      22. Аванесов P. И., Сидоров В. Н. Русский язык. М., 1934, с. 68.

      23. Ср.: Никулин А. С. Степени сравнения в современном русском языке. М.  — Л., 1937.

      24. Пешковский А. М. Русский синтаксис в научном освещении, с. 114 — 115 [97].

      25. Там же.

      26. Ср.: Boyer P., Spéranski N. Manuel pour l'étude de la langue russe. P., 1905, p. 286.

      27. См.: Рифтин А. П. Об образовании наречий, с. 55.

      28. Катков М. Н. Об элементах и формах славяно-русского языка. М., 1845, с. 156.

      29. Там же, с. 158.

      30. См.: Чернышев В. И. Правильность и чистота русской речи. Опыт русской стилистической грамматики. Спб., 1911, с. 74 [т. 1, с. 575].

      31. Попов А. В. Синтаксические исследования. Воронеж, 1881, с. 89.

      32. Шахматов А. А. Синтаксис русского языка. Л., 1925, вып. 1, с. 336 [340].

      33. Потебня А. А. Из записок по русской грамматике, вып. 1 — 2, с. 484 [469].

      34. См.: Некрасов H. П. О значении форм русского глагола. Спб., 1865, с. 210.

      35. Булаховский Л. А. Курс русского литературного языка. Харьков, 1937, с. 244 — 245 [Киев, 1952, т. 1, с. 295].

      36. Потебня А. А. Из записок по русской грамматике, вып. 1 — 2, с. 489 [474].

      37. Буслаев Ф. И. Историческая грамматика русского языка. М., 1868, § 95 [с. 211].

      38. Попов А. В. Синтаксические исследования, с. 63.

      39. См.: Соболевский А. И. Редкая форма местного падежа. — В кн.: Лингвистические и археологические наблюдения. Варшава, 1914, вып. 3, с. 1 — 4.

      40. Ср.: Потебня А. А. Из записок по русской грамматике, вып. 1 — 2, с. 443 — 493 [431 — 478].

      41. Ср.: Шахматов А. А. Синтаксис русского языка, вып. 1, с. 417 — 422 [414-418].

      42. Ср.: Krasnowolski A. Systematyczna skladnia jezyka polskiego. Warszawa, 1897.

      43. Ср.: Шахматов А. А. Синтаксис русского языка, вып. 1, с. 434.

      44. Пешковский А. М. Русский синтаксис в научном освещении, с. 118 [101].

      45. Давыдов И. И. Опыт общесравнительной грамматики русского языка. Спб., 1854, с. 213.

      46. Ср.: Михельсон М. И. Русская речь и мысль. Спб., 1912, с. 473.

      47. Ср.: Cassirer E. Philosophie der symbolischen Formen. Berlin, 1923, Bd. l, S. 168.

      48. Будилович А. С. Начертание церковнославянской грамматики применительно к общей теории русского и других родственных языков. Варшава, 1883, с. 339.

      49. Попов А. В. Синтаксические исследования, с. 91.

      50. См.: Jespersen O. Progress in language with special reference to English. L., 1894, p. 39.

      51. Потебня А. А. Из записок по русской грамматике. Харьков, 1899, вып. 3, с. 470 [368].

      52. См.: Шаликов П. И. Замечание о наречии. — Труды Общества любителей российской словесности, 1820, ч. 17, с. 145 — 147; ч. 20, с. 61.

      53. См.: Потебня А. А. Из записок по русской грамматике, вып. 1 — 2, с. 490 [475].

      54. См. замечание Н. В. Шлякова и Р. Ф. Брандта при переводе "Сравнительной морфологии славянских языков" Ф. Миклошича (М., 1886, вып. 3, с. 433). См. также: Буслаев Ф. И. Историческая грамматика русского языка, § 95, п. 4а, с. 231 [210].

      55. См.: Aken A. F. Grundzüge der Lehre von Tempus und Modus im Griechischen. Rostok, 1861, S. 7. Curtius G. Erläuterungen zu meiner griechischen Schulgrammatik. Prag, 1870, S. 187.

      56.См.: Валимова Г. В. Деепричастные конструкции в современном русском языке. — Уч. зап. Ростовского-на-Дону гос. пед. ин-та, фак-т языка и литературы, 1940, вып. 2.

      57. Ср.: Овсянико-Куликовский Д. Н. Синтаксис русского языка. Спб., 1912, с. 71 — 72.

      58. См.: Mazon A. Emplois des aspects du verbe russe. P., 1914, p. 235.

      59. Шахматов А. А. Синтаксис русского языка, вып. 2, с. 79 [490].

      60. Шахматов А. А. Синтаксис русского языка. Л., 1941, с. 490.

      61. См.: Браве Л. Я. К вопросу о значении деепричастий совершенного вида. — Русский язык в школе, 1940, № 6, с. 24-26. Ср. также: Валимова Г. В. Деепричастные конструкции в современном русском языке.

      62. См.: Валимова Г. В. Деепричастные конструкции в современном русском языке.

      63. Ср.: Karcevski S. Système du verbe russe. Prague, 1927, p. 160.

      64. Шахматов А. А. Синтаксис русского языка, вып. 1, с. 417 — 418 [414].

      65. Пешковский А. М. Методика родного языка, лингвистика, стилистика, поэтика. Сб. статей. Л. — М., 1925, с. 173.

      66. Мещанинов И. И. Основные лингвистические элементы. — в кн.: Язык и мышление. Л., 1934, вып. 2, с. 18.

      67. Ср.: Bréal М. Les idées latentes du langage. P., 1868, p. 28.

      68. Ср.: Jespersen O. The Philosophy of Grammar, p. 87 — 90 [96 — 114]; Sweet Н. New English grammar, logical and historical. Oxford, 1900, part 1, p. 36.

      69. Соболевский А. И. Русский исторический синтаксис. Лекции 1892/93 г., с. 10 — 12. Ср.: Будилович А. С. Начертание церковнославянской грамматики применительно к общей теории русского и других родственных языков, с. 273.

      70. Ср.: Булич С. К. Синтаксис русского языка. Лекции 1906/07 г. Спб., 1907, с. 255. Ср.: Крушевский Н. В. Очерк науки о языке. Казань, 1883.

      71. Шахматов А. А. Синтаксис русского языка, вып. 2, с. 99 [506].

      72. См.: Sechehaye A. Essai sur la structure logique de la phrase. P., 1926, p. 66.

      73. Пешковский А. М. Русский синтаксис в научном освещении, с. 424 [477].

      ¹ Слово наречие (греч. epirrēma, лат. adverbium) собственно значит приглаголие (от rēma, verbum — глагол). Но еще Барсов в своей грамматике (XVIII в.) отмечал, что этимологический смысл термина наречие не соответствует позднейшим функциям этой категории: наречия относятся не только к глаголам, но и к другим частям речи (1).

      ² Ср. также: "Наречие не есть особая часть речи; это понятие синтаксическое, которое может быть выражено целым предложением" (3).

      ³ Ср. также в статье В. Ф. Андреева "Знаменательные и служебные слова в русской речи": "...наречие есть синтаксическое, но не этимологическое понятие" (5).

      ⁴ Предлагаемые ниже морфологические и семантические классификации наречий впервые были намечены мною в докладе, прочитанном в Ленинградском лингвистическом обществе в 1927 г. Ср. ссылку на этот доклад в статье Л. В. Щербы "О частях речи" (Русская речь. Л., 1928, вып. 2, с. 15 [73]. См. также работу Е. М. Федорук-Галкиной "Наречие в современном русском языке" (М., 1939).

      ⁵ Ср. замечание Потебни о наречиях: "Потеря склоняемости не связана в них с уничтожением специального значения, как в предлогах и союзах, а есть только средство обозначения категории наречия" (17).

      ⁶ В грубом виде это положение было выставлено В. Ф. Андреевым: "...в составе наречии есть: 1) самостоятельные понятия, означающие предметы: дома, сегодня, вчера, вблизи, сначала, впотьмах, наземь, например; 2) самостоятельные понятия со значением числа: заодно, вдвоем, втроем и пр.; 3) зависимые понятия, означающие: а) качества: умно, хорошо, бойко, красиво; б) порядок действия: во-первых, во-вторых, в-третьих и пр.; 4) заменяющие как самостоятельные, так и зависимые понятия: сколько, несколько, нисколько, тут, там, тогда, так; потому, оттого... и пр. Из рассмотренных видов наречий видно, что они являют собой смешанную категорию слов" (18).

      ⁷ О генезисе наречий на -о можно найти много интересных замечаний в труде А. А. Потебни "Из записок по русской грамматике" (вып. 1 — 2) и в книге А. В. Попова "Синтаксические исследования" (Воронеж, 1881, с. 94 — 97, 139 и др).

      ⁸ Ср. это же толкование в грамматиках Ломоносова и Востокова. "Наречия, которые принимают уравнения, суть по большей части имена прилагательные в среднем роде и неправедно к оной части слова причитаются" (Ломоносов. Российская грамматика, § 77 [с. 417]). Ср. ту же точку зрения у В. Н. Сидорова в "Очерке грамматики русского литературного языка" (1945).

      ⁹ Наречие может функционально сблизиться с именем прилагательным, выступая в роли определения к имени существительному, например: "И понемногу становится похож на человека, так себе, не хорошего, но и не дурного" (Чернышевский, "Что делать?"); "Участвовали настоящие певцы с голосами не чета моему" (К. Станиславский, "Моя жизнь в искусстве"); "Тут много было и хохоту, сиплого, дикого и себе на уме" (Достоевский, "Бесы"); "Приданое для Аглаи предназначалось колоссальное, из ряду вон" (Достоевский, "Идиот").

      ¹⁰ Ср. "Глаза прислуживающе бегают" (В. Вересаев, "Воспоминания").

      ¹¹ К качественным наречиям на -о примыкает непродуктивный тип составных наречий, образуемых путем слияния форм на -ым с формой на -о от одной и той же основы прилагательного, например: полным-полно, темным-темно, голым-голо (Писемский); ср. давным-давно.

      ¹² Ср. наречные образования вне соотношения с прилагательными: "Мужик готовно согласился" (Федин, "Трансвааль"). Ср. широкое распространение наречных образований от других групп относительных прилагательных.

      ¹³ В связь с этим усилением предметности А. М. Пешковский ставит неупотребительность наречий с префиксом по- от прилагательных на -ический: "...не говорят по-идеалистически, по-рационалистически, по-теоретически, по-практически и т. п. Дело в том, что эти прилагательные либо дальше отошли от своих существительных из-за вставки суффикса -ич- (ср.: идеалист — идеалистический; рационалист — рационалистический), либо образованы от существительных с отвлеченным значением (логика — логически; практика — практически и т. д.)" (25).

      ¹⁴ Ср. у Пушкина в сочетании с именем существительным в "Послании к кн. Горчакову":

По-прежнему остряк небогомольный,
По-прежнему философ и шалун.

      ¹⁵ Ср. у Достоевского в "Подростке": "У него была... одна странность с самого молоду".

      ¹⁶ Ср. у Тургенева в "Фаусте": "...с-избоку посматривая..."

      ¹⁷ Возможность закрепления некоторых падежных форм имен существительных за категорией наречия реализуется и в других языках, например в венгерском. Ср.: Szinnyei S. Ungarische Grammatik. S. 57. Ср. также замечания: Hjelmslev L. Principes de grammaire générale. Kobenhavn, 1928, p. 311 — 318. О склоняемых формах наречий в русском языке еще М. Катков писал: "У нас ходят некоторые наречия, умеющие склоняться" (28). Ср. также замечание Каткова: "В памятниках качественные наречия принимают, вопреки нынешнему употреблению, местный падеж куда? на право, на лево; где? на правh, на левh и пр.; следовательно, живее чувствовали свое грамматическое значение" (29). Ср. в просторечии: до завтрава, к завтраму.

      ¹⁸ Сюда же примыкает тип образования наречий с помощью предлога на и кратких форм прилагательных (набело, начерно, наглухо и т. п.). К этому типу в современном языке приближаются наречия, в которых приставка на- имеет усилительное значение (настрого, накрепко и т. д.); ср.: крепко-накрепко, строго-настрого и т. п.

      ¹⁹ Ср. замечание H. Paul об образовании наречий из лексикализованных падежей имен (Principien der Sprachgeschichte. Halle, 1880, S. 159).

      ²⁰ О распространении эмоциональных наречий, вроде страсть какой ловкий и т. п., в женском языке см.: Jespersen О. Die Sprache, ihre Natur, Entwicklung und Entstehung. Heidelberg, 1925, S. 233 — 234. А. В. Попов — в соответствии с своими общими взглядами на генезис двучленных и трехчленных предложений — выводил происхождение этих наречий из слияния двух предложений в одно: Он смерть бьется (он бьется смерть) первоначально значит: "Он бьется так, что может произойти смерть". Он страх (страсть, ужас) любит значит: "он так любит, что делается страшно (страх, ужас)" (31).

      ²¹ Ср. также замечание об "обстоятельственности" творительного падежа у Н. П. Некрасова в книге "О значении форм русского глагола" (34).

      ²² А. В. Попов видел в этих наречных оборотах следы древнего употребления "именительных самостоятельных, чередующихся с винительным", для обозначения места, времени. "Еще и в настоящее время в русском довольно распространены обыкновенно игнорируемые грамматиками обороты, как: он попал точка в точку; они идут рука об руку; нога в ногу; шаг за шагом; учить слово в слово; они ударились голова об голову; "Двор обо двор с ним жил охотник до огородов и садов" (Крылов); стоять бок о бок; глаз на глаз (часто у Достоевского и Толстого вместо обыкнов. с глазу на глаз); час от часу не легче; в древнерусском: день от дни, а к смерти ближе (пословица XVII в.)" (37).

      "Такие независимые обороты, стоящие в предложении обыкновенно вне всякой грамматической зависимости, состоят из повторений одного и того же слова в именительном падеже и в косвенном с предлогом. В некоторых случаях на месте именительного находится другой косвенный с предлогом, напр....от слова до слова и т. п. Эти последние обороты... несомненно позднейшего происхождения" (38).

      ²³ Ср. у Л. Толстого: "Уже гораздо после Пьер узнал" ("Война и мир").

      ²⁴ Старые грамматисты (от А. X. Востокова до И. И. Давыдова) связывали с количественными наречиями слова, определяющие, "действительно ли происходит действие": в самом деле, действительно ли; отрицание: нет, не, ни, вовсе не, отнюдь, ничуть, нимало, никак... предположение: авось, едва ли, чуть ли, вряд; ограничение: только, разве, лишь, едва, чуть, несколько, отчасти, почти" (45).

      ²⁵ На все руки необходимо рассматривать как фразеологическое единство.

      ²⁶ Значения цели и следствия расчленяются очень поздно. "Цель есть предполагаемое впереди следствие; первоначально они тождественны, как видно из одинаковости способов их выражения" (49).

      ²⁷ О. Jespersen доказывал, что вследствие вымирания согласования имен прилагательных и вообще согласования (ср. лат. opera virorum omnium bonorum veterum рядом с англ. all good old men's works) язык приобретает более абстрактный характер, облегчающий выражение мыслей (50).

      ²⁸ Проф. А. В. Добиаш подчеркивал способность наречий примыкать не только к глаголам, но и к именам существительным и прилагательным, а также и к наречиям или ко всему предложению в целом. Поэтому он предлагал, устранив термин наречие, делить несклоняемые слова (axcita) на: а) именные несклоняемые места, времени, способа и степени; б) наклонительные, т. е. модальные ("Синтаксис Аполлония Дискола", с. 170; Известия историко-филологического института в Нежине, 1883, т. 8).

      ²⁹ Ср. замечания об истории этой формы у Потебни: "....ведомо, синонимичное по отношению к известно, будучи формой явно причастной, по направлению к наречности переходило через субстанциальность, заметную в без ведома (= без вести); "а тогды на них (переветников) не было ведома никакого" (Пск, т. 1, с. 233), что предполагает "какое ведомо"..." (51) (т. е. имя существительное среднего рода).

      ³⁰ Ср.: "Лес только был да съежившийся на ветру грач" (И. Шмелев), но: "Отворяешь двери, садишься на сквозном ветре — ничего не помогает" (Гончаров, "Фрегат Паллада").

      ³¹ Ср. у Тургенева: "Была на виду и на хорошем счету" ("Новь").

      ³² Еще в 20-х годах XIX в. П. И. Шаликов напечатал свои "Замечания о наречии", в которых жаловался на грамматическую неразграниченность наречий и некоторых предложно-падежных форм имени существительного. По его словам, многие авторы тогда писали сложные с предлогами наречия (например: вслух, вмиг, втайне, наконец, подконец, вконец, навек, подчас, кстати, поутру и т. п.) не вместе, а раздельно, превращая, таким образом, несклоняемое наречие в имя существительное с предлогом. "В таком случае по одному только смыслу можно знать, та ли должна быть часть речи, или другая". В то же время Шаликов указывает на акцентологические различия между формами имени существительного и однородными наречиями, например: поутру и по утру, тотчас и тот час (52).

      ³³ Ср. современную наречную форму исподтишка и такие выражения в литературном языке XVIII и первой половины XIX в., как под тишком. Например в "Душеньке" Богдановича:

Но только по утру приметили амуры,
Что нимфы меж собой смеялись под тишком.

      Ср. также: "Во храм вошла тишком...".

      ³⁴ Ср. наречие впопыхах и: "Гаврило прибежал в страшных попыхах" (Тургенев. "Муму").

      ³⁵ Акад. С. П. Обнорский считал на свой слух "вполне возможными деепричастия рвя, пекя, стригя, мня, жня и т. п." (Известия Отделения русского языка и словесности, 1916, т. 21, кн. 1. с. 334).

      ³⁶ Учение о временах предшествования и одновременности в формах причастия и деепричастия перенесено в русский язык из греческой грамматики (55).

      ³⁷ Ср. статью Г. В. Валимовой "Деепричастные конструкции в современном русском языке" (56).

      ³⁸ Необходимо заметить, что в языке художественной литературы или в прозе, стилизующей народнопоэтическое творчество или областное просторечие, встречаются еще формы деепричастий на -учи, -ючи, которые с точки зрения современной литературной нормы уже являются архаизмами или диалектизмами. Во всяком случае, употребление их всегда связано с своеобразными стилистическими оттенками (конечно, исключая наречия, вроде умеючи, крадучись и т. п.).

      ³⁹ Вопрос о синтаксическом употреблении деепричастий, о деепричастных конструкциях лежит за пределами грамматического учения о слове. Он входит и в учение о словосочетании и в учение о сложных синтаксических структурах и синтагмах как их компонентах. До сих пор разрабатывались лишь некоторые стороны этого вопроса: главным образом изучалось отношение деепричастия к сказуемому (простому глагольному или составному, в том числе и выраженному краткой формой имени прилагательного), а также к инфинитиву (в личном и безличном предложениях), к причастию и деепричастию. Есть кое-какие замечания и о независимых деепричастных конструкциях, о "деепричастии при разных подлежащих". Во всем же объеме вопрос о деепричастных оборотах и о функциях деепричастных конструкций в разных условиях их синтаксического употребления остается еще не исследованным.

      Ср. соответствующие разделы и параграфы в русских грамматиках, начиная с "Российской грамматики" М. В. Ломоносова (у А. X. Востокова, Н. И. Греча, И. И. Давыдова, Ф. И. Буслаева, А. А. Потебни, Д. Н. Овсянико-Куликовского, А. М. Пешковского, А. А. Шахматова и др.).

      ⁴⁰ А. А. Шахматов указывал, что деепричастие на -а, -я (отступая, положа, отнеся, помолясь и т. д.), весьма распространенное в старом языке, "в современном все более уступает место образованиям на -ив, -ивши, -ши" (59).

      ⁴¹ См. интересные примеры и анализы употребления деепричастий от основ совершенного вида у Эм. Черного в работе "Об отношении видов русского глагола к греческим временам".

      ⁴² Ср. в послании Ивана IV кн. Курбскому: "А князь Иван Васильевич Шуйский седит на лавке локтем опершися, о отца нашего постелю ногу положив".

      ⁴³ Ср. В рассказе Н. Успенского "Деревенская газета", в речи помещика: "У вас это своя комната: приехали вы выпивши — никто вас не видит... жена моя пьяных не шибко боится. Я сам частенько приезжаю к ней подгулявши".

      ⁴⁴ В некоторых случаях, например при отрицании, временные и видовые различия деепричастных форм становятся почти неощутительными. Например, можно употребить деепричастие — как совершенного, так и несовершенного вида — в таком сочетании: "Он вернулся поздно и, ни к кому не заходя (или не зайдя), прямо прошел к себе" (63).

      ⁴⁵ Понятно, что форму деепричастия отделяет от наречия отношение к лицу, к субъекту действия; при этом в некоторых синтаксических условиях (например, при примыкании наречия к инфинитиву или причастию) в качестве такого субъекта действия при деепричастии могут выступать обозначения объектов основного глагола.

      ⁴⁶ Кроме того, решительно имеет еще значение усилительной частицы, например: "Избавлю вас от описания гор, от возгласов, которые ничего не выражают, от картин, которые ничего не изображают... и от статистических замечаний, которых решительно никто читать не станет" (Лермонтов, "Герой нашего времени").

      ⁴⁷ Ср. употребление идиомы только что в значении наречия (я только что вернулся) и в значении союзной частицы: "Ах, ты, обжора! ах злодей, — тут Ваську Повар укоряет, — не стыдно ль стен тебе, не только что людей?" (Крылов)