тексты

ПРЕДИСЛОВИЕ К 1-му ВЫПУСКУ

      В 1-й выпуск "Библиографического указателя" включены книги, статьи и заметки, посвященные вопросам русской грамматики (включая словообразование), фонетики, орфоэпии, графики, орфографии и пунктуации, а также имеющие научный интерес рецензии на учебники и учебные пособия (сами эти учебники вошли в специальный — 6-й — выпуск "Указателя"). Материалы настоящего выпуска неоднородны как по своей научной ценности, так и по общей методологической направленности. Наряду с научными исследованиями крупнейших лингвистов XIX в. (Востокова, Буслаева, Потебни, Грота и др.), здесь собраны отдельные заметки и высказывания, не являющиеся результатом специальных научных разысканий (замечания об употреблении и значении отдельных грамматических форм и синтаксических конструкций, замечания по вопросам фонетики, орфоэпии, правописания и др.). Материалы настоящего выпуска дают яркую картину деятельного и многостороннего изучения русского литературного языка в XIX в. Однако несомненно, что, пользуясь многими из этих материалов, следует относиться к ним критически, помня, что они отражают не только пройденный этап науки, но часто и субъективные взгляды авторов.

      Первые десятилетия XIX в. были периодом больших достижений в области изучения русского языка и его истории. С 20-х годов развертывается многосторонняя научная деятельность А. X. Востокова, бывшего центральной фигурой русского языкознания до 40-х годов XIX в. Его "Русская грамматика" надолго определила пути и методы изучения грамматической системы русского литературного языка и до сих пор не утратила своего научного значения. В. Г. Белинский считал ее лучшею из всех русских грамматик. Грамматические труды А. Х. Востокова, продолжавшие материалистические ломоносовские традиции, глубоко проникали в самую сущность живых и самобытных явлений русского языка. Отличающиеся лаконизмом, точностью и простотой грамматических обобщений, умением найти основное, самое существенное, охватывающие огромный и свежий материал, труды А. X. Востокова во многом не устарели до сих пор.

      Грамматические взгляды А. X. Востокова противостояли взглядам и трудам Н. И. Греча, испытывавшего сильное влияние абстрактно-логических схем западноевропейских грамматик. В "Практической грамматике" Н. Греча эта зависимость ярко выразилась в схематизме грамматических классификаций и в чисто внешнем — хотя в большинстве случаев подробном — описании грамматических явлений.

      Характеризуя книги Востокова и Греча, В. Г. Белинский в рецензии на "Грамматические разыскания" В. А. Васильева писал: "Если сличить две русских грамматики разных составителей, например, грамматику г. Греча с грамматикой г. Востокова, подумаешь, что каждая из них рассуждает об особенном языке или что они отделены одна от другой большим промежутком времени".

      Однако в свое время "Практическая грамматика" Греча была популярна: она была доступным, подробным и систематическим учебным руководством. К собранному в этой грамматике фактическому материалу (для грамматики Греча характерно обилие примеров, а в отдельных случаях — полнота списков форм) до сих пор обращаются исследователи русского языка.

      Вопросы языковой практики постоянно привлекали внимание русской журналистики. В 20–30-х годах передовые тенденции в языкознании поддерживали "Литературная газета" Дельвига (1830–1831) и "Современник" А. С. Пушкина (1836). Стоявший на позициях умеренного либерализма журнал Н. А. Полевого "Московский телеграф" боролся за демократизацию русской литературы и литературной речи.

      Борясь против псевдонародности литературы булгаринского толка, Н. И. Надеждин в "Телескопе" стремился обосновать свои идеи народности литературы и искусства. Он подчеркивал громадную роль и значение устной народной речи, необходимость ее изучения.

      Лингвистические материалы, опубликованные в газетах и журналах прогрессивного направления, отражают искания просветительской мысли и представляют большой интерес для истории отечественного языкознания (см. статьи И. Ф. Калайдовича, ч. II, №№ 158, 167; В. Г. Белинского, ч. II, №№ 9–12, 14–16; Н. А. Полевого, ч. II, №№ 260–261 и др.). Передовая журналистика 20–30-х годов вела непримиримую борьбу с реакционной прессой, возглавлявшейся М. Погодиным, С. Шевыревым, Ф. Булгариным, Н. Гречем, О. Сенковским и др.

      В области филологии и собственно языкознания реакционная пресса ["Северный архив" (1825–1828), "Русский инвалид" (1825–1839), "Северная пчела", "Библиотека для чтения" (1834–1856), "Московский наблюдатель" (1835–1836) и др.] поддерживала и пропагандировала космополитические взгляды Греча и его последователей, боролась с живыми тенденциями демократизации литературного языка.

      С 30–40-х годов в русском языкознании растет стремление определить и философски осмыслить национальное своеобразие русской грамматической системы, определить основные исторические закономерности развития русского языка, связать изучение современного состояния языка с его историей, при разрешении вопросов грамматики шире применять сравнительно-исторический метод. Именно эти тенденции характеризует ряд грамматических исследований 30–40-х годов. Особенно ярко они отразились в "Основаниях русской грамматики" В. Г. Белинского. Белинский исходил из того положения, что "национальный язык имеет свой гений, свой дух, свои законы и свои, только ему свойственные, характер и физиономию"¹. Призывы к тому, чтобы "мыслить самостоятельно, по-русски", у Белинского сочетались с борьбой против антиисторизма в изучении грамматического строя русского языка и схематизма грамматических классификаций Н. Греча и его последователей. В своей грамматике, так же как и в многочисленных рецензиях на грамматические труды и учебники, В. Г. Белинский проводил мысль о том, что грамматика "не дает правил языку, но извлекает правила из языка", что научная грамматика может быть построена только как результат исследования подлинных свойств русского языка. Особенно полное выражение грамматические взгляды Белинского, помимо его "Оснований русской грамматики" (М., 1837), получили в его рецензии на "Грамматику языка русского" И. Ф. Калайдовича; следует отметить, что стремление установить живые для современного русского языка нормы Белинский сочетал с попыткой построить грамматическое описание на началах "всеобщей" грамматики и подвести языковые категории под определенные логические схемы. Грамматика Белинского не получила широкого отклика у современников; но характерно, например, что такой крупный лингвист, как К. С. Аксаков, посвятил этой книге специальный разбор (см. ч. I, № 3), признав ее "примечательной в нашей ученой литературе".

      Стремление построить оригинальную, свободную от подражательности западноевропейским образцам грамматику русского языка ярко отразилось и в "Филологических наблюдениях над составом русского языка" Г. П. Павского. Здесь, несмотря на элементы абстрактно-этимологического принципа исследования, можно найти образцы тонкого морфологического анализа, выявляющего национальное своеобразие грамматического строя и словопроизводства русского языка. Свое понимание языка Павский сознательно противопоставлял взглядам на язык как на механическую сумму форм. Исследование Павского составило целую эпоху в истории русских грамматических изучений; оно оказало влияние на все последующие русские грамматические построения с уклоном в философию языка — вплоть до работ А. А. Потебни. Книга Павского получила высокую оценку В. Г. Белинского, А. Х. Востокова и других лингвистов, увидевших в этой работе детальное и тонкое описание морфологической системы современного языка. Напротив, филологи сравнительно-исторического направления, стремившиеся связать историю языка с историей культуры (напр. Ф. И. Буслаев, О. Бетлинг), оценивали "Филологические наблюдения" Павского осторожно, иногда — скептически.

      Итоги грамматических изучений от Ломоносова до середины XIX в. отчасти были подведены в вышедшем в 1852 г. "Опыте общесравнительной грамматики русского языка" И. И. Давыдова. В своем предисловии к переизданной в 1855 г. грамматике Ломоносова И. И. Давыдов охарактеризовал "Опыт общесравнительной грамматики" как "звено, связующее прошедшую судьбу русской грамматики с будущею". Эта книга считалась лучшим достижением русской грамматической науки своего времени: в ней нашли отражение материалы работ Востокова, Павского, Буслаева и др.; на синтаксическую часть "Опыта" непосредственное влияние оказала книга П. Перевлесского "Начертание русского синтаксиса" (М., 1847). В то же время следует подчеркнуть, что на грамматике И. И. Давыдова лежит заметная печать отвлеченного логицизма, а подчас и идеалистических концепций (сравн., например, определения значений категорий времени и наклонения).

      Лингвистические исследования славянофилов [К. С. Аксакова ("О русских глаголах", "Опыт русской грамматики" и др.), Н. П. Некрасова ("О значении форм русского глагола" и др.), раннего М. Н. Каткова ("Об элементах и формах славянорусского языка")] с идеалистическими основами своих построений сочетали стремление к раскрытию и обнаружению глубокого национального своеобразия грамматического строя русского языка. Крупнейший из лингвистов этого направления — К. Аксаков боролся с подражательностью русских грамматик западноевропейским образцам; он был непримиримым врагом традиционной логической грамматики. Он по-новому осветил ряд грамматических категорий русского языка, высказал много интересных догадок и соображений о семантической сущности категорий рода, качества, собирательности и множественности, об особенностях русской глагольной системы, о функциях предлогов и т. д. Однако ярко отразившиеся в лингвистических трудах К. Аксакова идеалистическое мировоззрение и славянофильские концепции, а также метафизический антиисторизм значительно снижают ценность его конкретных лингвистических наблюдений.

      Новые направления в развитии русской лингвистической мысли нашли отражение и в специальных статьях на страницах периодической печати. В 40-х годах XIX в. в центре общественного внимания стоял вопрос о путях исторического развития России. Полемика по этому вопросу выливалась в форму борьбы "за народность". Идеологами различных общественно-политических направлений в понятие "народность" вкладывалось самое разнообразное содержание. На страницах "Отечественных записок" и "Современника" Белинский вел борьбу за революционно-демократическое понимание народности, против "официальной народности" идеологов охранительного направления.

      С середины XIX в. научные работы в области языкознания направились по новому тематическому руслу. Одним из виднейших лингвистов этого периода был Я. К. Грот. Его работы в области русской акцентологии и правописания отличаются тонкостью анализа, систематичностью и глубиной (см. ч. I, № 34: "Спорные вопросы русского правописания от Петра Великого доныне", "Филологические разыскания академика Я. К. Грота"; см. также статьи Я. К. Грота: ч. II, №№ 88–89, 91, 93–95, 374, 376). В первой половине XIX в. одним из наименее разработанных вопросов был вопрос о русском правописании. Непоследовательность и пестрота русской орфографии не были устранены грамматиками Востокова, Греча, Давыдова (а позднее — Буслаева). Основной причиной орфографического разнобоя было отсутствие в грамматических и словарных трудах твердых руководящих принципов для установления единых правил правописания. Я. К. Грот первый дал подробный исторический обзор русских орфографических теорий с начала XVIII в. до 80-х годов XIX в. На основе исторических разысканий Грот установил правила русского правописания, которые держались в русском письме и печати до 1917 г. Однако, регламентируя правила орфографии, Грот не ставил своей задачей ее реформу. Между тем движение в пользу упрощения русского правописания принимало широкий общественный размах. Начало этого движения справедливо связывается с именем В. Г. Белинского. Прекрасно понимая значение грамотности для широких масс, тонко разбираясь в вопросах правописания, Белинский глубоко обосновал необходимость упорядочения орфографии [см. его рецензии на грамматические труды Васильева (ч. II, № 10), Каширина (ч. II, № 11), Греча (ч. II, № 16), Востокова (ч. II, № 17), В. Половцева (ч. II, № 19) и др.]. В то же время Белинский положил начало борьбе против разнообразных проявлений прожектерства в этой области [см. его рецензии на работы Лажечникова (ч. II, № 465), Кадинского (ч. II, № 467) и др.]².

      Своеобразное положение среди противоречивых и идеологически разнородных работ по русскому языку и его истории занимают в 40–60-е годы филологические труды Ф. И. Буслаева. В своем "Опыте исторической грамматики русского языка" Буслаев стремился дать связный очерк грамматических форм, грамматических категорий и конструкций русского языка, с историческими экскурсами и комментариями, основанными на многочисленных фактах древнерусской письменности, областных народных говоров, фольклора и литературных памятников XVIII–XIX вв. Следуя романтико-идеалистическим концепциям начала XIX в., Буслаев различал две стадии в истории языка: стадию образного конкретного мышления и характерного для этой стадии живого многообразия этимологических форм, их семантически полновесного функционирования, и стадию отвлеченного мышления, — с преобладанием синтаксических форм над этимологическими. Эта концепция вела Буслаева к последовательному построению системы русского синтаксиса на логической основе. Поэтому общие теоретические взгляды Буслаева на язык и процесс его развития, оказавшие большое влияние на построение школьных грамматик вплоть до настоящего времени, не были приняты передовой русской наукой второй половины XIX в. Односторонне-логическая точка зрения Буслаева на язык, приводящая часто к недооценке собственно грамматических явлений, вызвала резкую критику К. С. Аксакова (см. ч. I, № 3: "Полное собрание сочинений", т. 2), П. А. Лавровского (см. ч. II, № 181: "Записка о втором издании первой части "Исторической грамматики" Ф. И. Буслаева") и А. А. Потебни (см. ч. I, № 74: "Из записок по русской грамматике").

      Почти одновременно с Ф. И. Буслаевым выступил на научно-лингвистическом поприще И. И. Срезневский. Труды И. И. Срезневского и его учеников (Н. Г. Чернышевского, П. А. Лавровского и др.), так же как и работы П. С. Билярского и отчасти — М. А. Колосова, при всем их идеологическом и методологическом различии, отражают дальнейшее развитие методов исторических и сравнительно-исторических лингвистических изучений.

      Борьба с традиционными основами логической и психологической грамматики, начатая в 60-е годы революционными демократами (см. статьи Н. А. Добролюбова, ч. II, №№ 111–113; Н. Г. Чернышевского, ч. II, №№ 322–323), получила яркое и своеобразное выражение в работах А. А. Потебни. Потебня впервые в истории языкознания выдвинул тезис об исторической изменчивости типов предложения, об эволюции строя предложения. В лингвистической системе Потебни проблемы исторической семантики были органически сближены с вопросами грамматики. Его учение о грамматических формах и категориях языка было тесно связано с его общим воззрением на язык, с пониманием языка как основного способа познания, как творческой деятельности, организующей мысль, с признанием народа главным творцом языка.

      В общей системе взглядов Потебни отразились идеалистические философские концепции; но в своих исследованиях по истории русского языка он оставался на конкретно-исторической почве и опирался на огромный материал. Работы Потебни и сейчас во многом сохраняют свою научную ценность.

      70–80-е годы XIX в. характеризуются усилением сравнительных историко-диалектологических изучений русского языка. Ученые сосредоточили свое внимание на вопросах формальных соответствий и сравнительно-исторических сопоставлений, а также на обосновании теории "праязыка" и "прародины". Основными объектами исследований были народные говоры, а также памятники древнерусского и старославянского языков, изучавшиеся со сравнительно-исторической точки зрения. Лучшие представители этого направления — Ф. Ф. Фортунатов, И. А. Бодуэн де-Куртенэ — в своих исследованиях шли впереди западноевропейской науки.

      Работы И. А. Бодуэна де-Куртенэ, посвященные описанию фонетического и морфологического строя современного русского литературного языка, опирались на своеобразную лингвистическую теорию и методологию, отличную от теории младограмматиков. Бодуэн де-Куртенэ выдвинул требование "не навязывать языку чуждых ему категорий, а доискиваться того, что в нем действительно существует", изучать в языке продуктивные и непродуктивные категории в их связи и взаимоотношении, выделять в настоящем пережитки прошлого и зародыши будущего. Эти принципы нашли блестящее применение в работах как самого Бодуэна, так и его учеников. Бодуэн де-Куртенэ был основателем русской экспериментально-фонетической школы; он разработал теорию фонем и дал глубокий и тонкий анализ фонологической системы русского литературного языка. Ценнейшие наблюдения и обобщения были сделаны Бодуэном де-Куртенэ в области разрешения общих проблем морфологии и словообразования. С тщательностью лингвистического анализа Бодуэн де-Куртенэ сочетал стремление к обобщениям и боролся против эмпиризма, характерного для многих работ того времени. Историческая ограниченность теории Бодуэна де-Куртенэ сказалась в непонимании общественной природы языка, в переоценке индивидуального фактора в развитии языка, в психологизме при объяснении ряда языковых явлений.

      Различные точки зрения на язык и на исторические пути его развития находили прямое или косвенное отражение в периодической печати 60–80-х годов. Стремление использовать язык в интересах господствующих классов отражалось в таких реакционных изданиях, как газета М. П. Погодина "Русский", близкая к ней по великодержавно-шовинистической направленности газета М. П. Каткова "Московские ведомости", его же журнал "Русский вестник", неославянофильские органы: "Время", сборники "Русская беседа" и др. Органами умеренного либерализма в этот период являлись газета А. А. Краевского "Голос", журнал М. М. Стасюлевича "Вестник Европы"; органом крайних консерваторов — газета А. С. Суворина "Новое время". Этому лагерю противостояли находившиеся на последовательно революционных позициях "Отечественные записки" Н. А. Некрасова и М. Е. Салтыкова-Щедрина.

      Дореволюционная языковедческая наука накопила богатые материалы. Эти материалы, как и их интерпретация и освещение, были неравноценны. Отсутствие правильной методологии часто приводило исследователей к неверным выводам, к предвзятому освещению фактов. Советские языковеды, вооруженные марксистским учением о языке, должны изучить старое лингвистическое наследство, правильно оценить его и использовать все ценное из его далеко еще не исчерпанного богатства.

¹ См. рецензию В. Г. Белинского на "Грамматические разыскания В. Л. Васильева", ч. II, № 10.