тексты

Забвение внутренней формы, напр., наблюдается в слове канючить.

В современном разговорно-фамильярном употреблении этот глагол, означающий: `надоедливо клянчить чего-н.,' `надоедать навязчивыми, неотступными просьбами о чем-нибудь, жалобами на что-н.', лишен образа, хотя и очень экспрессивен. Образ, лежащий в основе его, мотивировка его значения непосредственно неощутимы. Дело в том, что слово канюк, от которого произведен глагол канючить, не входит в общую норму литературного словоупотребления. Оно кажется или социальным, или областным. Как известно, родственные слова с основой кан'- широко распространены во всех славянских языках, кроме болгарского (укр. канюк, каня, канюка; блр. коня, канькаць; словин. kanja, kanjec `ястреб'; серб. шканьац `ястреб'; чеш. káпě `сарыч, мышатник'; польск. kania `коршун, курятник'; kaniuk `кобчик, сокол') (см. Преображенский, 1, с. 293). А. А.  Потебня связывал эти слова с корнем *kап- `звучать' (ср. санскритск. kakás — `цапля'; kvánati — `звучит, звенит', латинск. сапо— `пою' и т. п. (см. Потебня. К ист. звуков русск. яз., 1881, с. 19 и след.). Следовательно, канючить проникло в литературный язык из живой народной русской речи. Слова канюк и канючить были употребительны в русском литературном языке XVIII в. Они отмечены словарями АР (см. сл. АР, 3, с. 55) и словарем 1847 г. (см. сл. 1847, 2, с. 160). Слово канюк обозначало: род небольшого филина; хищную птицу, похожую на ястреба, крик которой напоминает плач. У Даля читаем: «Каня плачет, у Бога пить просит, говорит поверье в засуху, утверждая, что каня пьет лишь дождевую воду» (сл. Даля 1881, 2, с. 86). На основе этого значения возникает экспрессивно-переносное — в применении к человеку: «Безотвязный проситель, попрошайка, клянча» как выражается Даль (там же). См. в статье В.  Н. Добровольского «Звукоподражания в народном языке и в народной поэзии»: «Сарыч, или канюк, по-белорусски канюх, как и сивограк, большой любитель лесных опушек, отъемников и лугов, на которых растут высокие деревья. Канюк перед дождем кричит: пить, пить! чаю, чаю!» Канюкой в Смоленском уезде называется `неотступный и надоедливый проситель, попрошайка'. Канючить — `просить чего неотступно', ”душу вынимать“ просьбами» (Этнограф. обозр., 1894, № 3, с. 90). Ср. еще у Н. Я.  Озерецковского: «В Старой Русе середа и пятница дни весьма неприятные и тягостные от бродяг, приходящих в город из всего округа не просить, а требовать милостыни всякого рода, по заведенному там обыкновению. Не успеет хозяйка дома оделить копейками мужиков, баб, девчонок, ребятишек и пр., как тотчас приходят к окну другие, канюки, которым нет счету, столько их по середам и пятницам в городе таскается. В другие дни их не бывает. Бродяги сии не отходят от дому, разве отгонить их тем, когда позовешь мужика покопать в огороде землю, а женщину или девку вымыть пол в горнице...».

На этом фоне становится прозрачной прежняя внутренняя форма глагола канючить. У Даля указано областное вологодское его значение: «визжать, плакать или плакаться» (см. сл. Даля, 1881, 2, с. 86). В словаре 1847 г. он истолковывался так: «просить неотступно, или унывным голосом, надоедать просьбами» (сл. 1847, 2, с. 160). Ср. еще у Даля: «Поканючь еще, авось выканючишь. Проканючил весь день. Доканючился до тумака» (сл. Даля, там же). См., напр., у Н.  Г.  Помяловского в очерке «Зимний вечер в бурсе» (о Хоре): «Это был нищий второуездного класса, и мастер же он был кальячить. Узнав, что у товарища есть булка или какое-нибудь лакомство, он приставал к нему как с ножом к горлу, канючил и выпрашивал до тех пор, пока не удовлетворят его желание» (Помяловский, 1912, 2, с. 27).

Но при отсутствии слова канюк в общелитературной норме современное живое употребление не вкладывает в глагол канючить никакого образа, никакой внутренней формы. Таким образом, внутренняя форма слова погасает по мере того как слово становится прямым ярлыком предмета, явления, понятия, становится немотивированным знаком значения и теряет свою образность, свой переносный смысл. Но в новом окружении, в творческом применении любое слово может опять приобрести внутреннюю форму и сделаться поэтическим образом. Строй и оттенки внутренней формы определяются контекстом употребления слова, его фразовым окружением, ситуацией его применения.

Опубликовано в кн. «Русский язык. Проблемы грамматической семантики и оценочные факторы в языке (Виноградовские чтения XIX — XX)» (М., 1992) вместе со статьями «Кулак», «Лев», «Маковая росинка», «Малая толика», «Малина», «Мурло», «Ухажер» в разделе «Приложение» под общим заголовком «В. В. Виноградов. Заметки по истории слов и выражений».

В архиве сохранилась рукопись на 3-х листках пожелтевшей бумаги разного формата. Здесь в текст включена выписанная автором на отдельном листке цитата из статьи В. К. Добровольского.

Слово канючить В. В. Виноградов упоминает в статье «Толковые словари русского языка». «В словаре 1847 г. очень немного слов непосредственно связано с просторечием. От просторечия, с одной стороны, отличается стиль простого обыкновенного разговора, а с другой стороны, ему противопоставляется широкая область простонародного языка. К ней относится не только крестьянская и мещанская лексика, но и фамильярно-вульгарные слова, а также частично словарь народной поэзии. Например, просторечными называются такие слова и выражения: лягуха (то же, что лягушка), матка (то же, что мать: ”Ну, что ты это, матка, затеяла“) [2, 291]; мать (дружеское название всякой женщины: ”Что ты, мать моя, не весела“) [2, 291]; махать — споро, проворно что-нибудь делать (”Мигом намахал две страницы“) [2, 292); машистый (роскошный, мотоватый) [2, 292], метла (хвост кометы) [2, 301]; моклак [2, 317]; молчком [2, 321] и т. д. Простонародными признаются, например, канючить, каплюжка (пьяница), карапузик, картошка, каторга (в значении: тяжкое и горестное житье); клево (выгодно — из воровского и офенского, торгового жаргона: ”клево продать товар“); княгиня [в значении: новобрачная; из свадебных песен (ср. также княжий пир)]; козюля (змея), кока (яйцо), колелый, конаться, конопатый, корнать, окорнать, косушка, купило (деньги), лафа, лихач, лыка не вяжет, майданить, майданщик, мало-мальски, малыш, мальченко, мамон, мастак, мастачить, маячить, маяться, миляга, мироед, молодуха, моркотно, морковать, мохноноша и т. д.» (Избр. тр.: Лексикология и лексикография, с. 221—222). — В.  П.