тексты

Акад. А. И. Соболевский, вопреки Э. Бернекеру, считавшему слово кулак (так же как и польск. kułak) заимствованием из эстон. kulak `удар кулаком', признает кулак древним русизмом. Но «древнерусский язык, — пишет Соболевский, — вместо современного кулак, употребляет пясть; по-видимому, некогда кулак имело другое значение и лишь с течением времени получило значение современное». А. И. Соболевский находит возможным сближать слово кулак либо с куль, кулек, либо с к@тати (кутать). По-видимому, кулак в древнерусском языке обозначал что-то вроде мешка, куля, обвертки. И далее А. И. Соболевский пишет: «С старшим значением слова кулак связано другое современное его значение: `крестьянин-торговец в деревне, скупщик'(”продать кулаку“, ”тяжело иметь дело с кулаком“, ”кулак держит всю деревню в руках“ и т. п.). Ср. Золотой мешок `богатый человек' и др.» (Соболевский А. И. Из истории русского словарного материала // РФВ, т. 70, № 3—4, с. 92—93).

Кулак — жаргонного происхождения.

В Академическом словаре1847 г., не различавшем омонимов, под словом кулак читаем: «1) `Пальцы, пригнутые крепко к ладони'. 2) У каменщиков: `большой молот'. 3) У судовщиков: `деревянная долбня, которую вбивают на берегу для причаливания судов'. 4) `Перекупщик, переторговщик'. Кулаки все скупили. 5) мн. `Врезанные в вал лежачего ворота закругленные бруски, посредством которых подхватываются приводимые этим воротом в движение молота, толчейные песты и т. п.» (сл. 1867—1868, 2, с. 489).

В автобиографических рассказах И. П. Сахарова (о путешествии по России в 1858 г.): «Мы все знали, что есть в России особый класс людей, торгующих на копейки, ведущих торговлю из одного только куска насущного хлеба, торговлю пустую, ничтожную, всеми пренебрегаемую... Этот класс людей издавна был известен под разными названиями: офеней, ходебщиков, булынников, новоторов, варягов, коробочников, кулаков. Все они были несчастные жильцы старой Руси, люди старого поколения, воспетые песнями, прославленные особым наречием, действовавшие старыми приемами в мелочной, ничтожной торговле. Все это поверье при нас перешло в историю. Новое поколение людей из этого круга шло путем прогресса, в торговле начало действовать общим капиталом, с умом и сметливостью; местом просвещения его были Московские толкучие рынки (Сухаревский и Смоленский до Новинского), Петербургские рынки (Апраксин двор, большая Садовая и Сенная). Здесь он изучил все толкучие приемы, мужал по часам от хитрости, практиковался между своей братией на всей свободной торговле, покупленной и подпольной... Наживка 500 или более рублей в два-три года полагает предел его толкучему учению... Воспитанники этих рынков достигают изумительной оборотливости в торговых делах; гибкость их оборотов превышает всякое вероятие... Личность этого поколения имеет своим девизом: не знать правил в торговом деле, действовать на удаль, не думать о совести и чести» (Русск. архив, 1878, ч. 6, с. 998—999).

Я. К. Грот отметил как пропущенное в словаре В. И. Даля (в 1 изд.) такое значение слова кулак: «Мелкий базарный перепродавец, который по нужде и обвесит и обмерит; в общем же смысле всякий, кто личному интересу, материальной выгоде жертвует другими соображениями» (Грот, Доп. к сл. Даля, с. 97).

Ср. в «Дневнике» А. В.  Никитенко (7 февраля 1859 г.): «Мельников, редактор ”Дневника“, человек умный и очень лукавый, как кажется. Он принадлежит к типу русских умных людей — кулаков».

Опубликовано вместе с заметками о словах канючить, лев, маковая росинка, малая толика, малина, мурло, ухажёр под общим названием «Заметки по истории слов и выражений» в сб.: «Русский язык: проблемы грамматической семантики и оценочные факторы в языке» (М., «Наука», 1992). Текст подготовлен по сохранившейся в архиве рукописи на 4-х листках ветхой бумаги (написано карандашом и чернилами). О слове кулак В. В. Виноградов пишет также в своей книге «О языке художественной литературы», говоря о каламбурном переосмыслении слов у Гоголя: «Точно так же Гоголь поступил с впервые пущенным в широкий литературный оборот словом кулак, которое приобрело потом историко-социологический смысл, ставши обозначением одного из гнуснейших порождений капитализма. Это слово возникло в жаргоне офеней, торговцев, разъезжавших с своим товаром по деревням и наживавших на нем, не без жульничества и ростовщичества, большие деньги. Гоголь применил это слово к образу Собакевича и вложил его в речь Чичикова (тоже кулака, но более широкого и тонкого склада)... ”Вот уж, точно, как говорят, неладно скроен, да крепко сшит!.. Родился ли ты уж так медведем или омедведила тебя захолустная жизнь, хлебные посевы, возня с мужиками, и ты через них сделался то, что называют человек-кулак? Но нет: я думаю, ты все был бы тот же, хотя бы даже воспитали тебя по моде, пустили бы в ход, и жил бы ты в Петербурге, а не в захолустье... тогда бы у тебя были чиновники, которых бы ты сильно пощелкивал, смекнувши, что ведь они не твои же крепостные, или грабил бы ты казну!“. Таким образом. Гоголь впервые в русской художественной литературе выводит тип кулака и вводит в русский литературный язык слово кулак, затем получившее широкую известность (ср. изображение кулаков у Кокорева, И. С. Никитина, Салтыкова-Щедрина и др.). Это новое литературное слово Гоголь каламбурно сближает с словом кулак в значении `кисть руки, сжатая для удара'. Несомненно, это — разные слова, омонимы. То обстоятельство, что иногда эти слова ошибочно в толковых словарях русского языка помещаются под одним словом (напр., в словаре Д. Н.  Ушакова) — следует отнести к числу печальных недоразумений. Гоголь же, каламбурно сливши эти два слова, заставляет Чичикова изречь целый ряд афоризмов: ”Нет, кто уж кулак, тому не разогнуться в ладонь! А разогни кулаку один или два пальца, выйдет еще хуже“» (Виноградов. О языке худож. лит., с. 141—143).

О слове кулак см. также в статье «Батрак, бороновать, ботва...» в III ч. настоящего издания. — М. Л.