§ 1. Модальные слова как особый грамматический тип
Грамматические отношения могут быть двоякого рода; либо объективно-синтаксические отношения между словами в словосочетании, в предложении, либо отношения всего высказывания или предложения к реальности, называемые субъективно-объективными, или модальными. В кругу модальных отношений обыкновенно рассматривают отрицание и утверждение, всякого рода наклонения, разнообразные субъективные оттенки значений, облекающие формы времени, и т. п.
Модальные отношения выражаются не только грамматическими формами глагола или особыми формальными показателями. Они могут выражаться также своеобразным "вводным" использованием как форм разных частей речи, так и целых синтагм или даже предложений. Но в русском языке для выражения категории синтаксической модальности существует и отдельный лексико-семантический разряд слов. Понятно, что многие слова и даже вводные словосочетания и "предложения", обозначающие отношение предложения или частей его к реальности, могут превратиться в частицы и грамматикализоваться, т. е. они становятся простыми грамматическими выразителями модальности предложения, лишенными лексической самостоятельности и раздельности.
Модальные слова в живом процессе речи не примыкают к одним и тем же членам предложения и не служат определением или распространением слов какого-нибудь одного или нескольких грамматических классов. Они стоят вне связи с какими-нибудь определенными частями речи. Они выражают модальность высказывания в целом или отдельных его компонентов. Иногда они выступают в роли стилистического ключа, открывающего модальность предложения. Иногда они оправдывают, мотивируют выбор или употребление отдельных слов, подчеркивая их экспрессию. Во всех этих случаях модальные слова лежат как бы в иной грамматической плоскости по сравнению со всеми другими элементами высказывания, хотя нередко и приближаются к частицам речи (частицам). По мнению грамматистов, они находятся "вне предложения", лишь "примыкая" к нему (Овсянико-Куликовскии). Не вступая в связь с другими словами, "они не являются членами предложения, хотя бы даже служебными" (Пешковский). Они нередко выделяются и интонационно. Модальные слова и частицы определяют точку зрения говорящего субъекта на отношение речи к действительности или на выбор и функции отдельных выражений в составе речи. Выражая оценку высказываемой мысли или способа ее выражения, они граничат одной своей стороной с "частицами речи", с реляционными словами, но резко отличаются от основных разрядов или классов их (предлогов и союзов) своими синтаксическими функциями. Так как этот класс слов (и примыкающих к ним частиц) в русском языке стремительно возрастает (особенно в XVIII — XX вв.), включая в себя и устойчивые фразеологические единства и сочетания, то и морфологические типы слов и фразеологических единиц, в него входящих или к нему тяготеющих, очень разнообразны и разнородны1 .
§ 2. Вопрос о модальных словах в грамматической традиции.
Указания на связь модальных слоя с категорией наречия
и на близость их значений к функциям глагольного наклонения
Своеобразное положение модальных слов в ряду других грамматических категорий отмечалось в руководствах по русскому языку с начала XIX в. Но четкой грамматической характеристики этого типа слов там найти невозможно. Модальные слова долго не выделялись как самостоятельная категория. Они смешивались с наречиями. Это естественно. Недаром в славяно-русских грамматиках до конца XVII в. даже междометия включались в класс наречий. Категория наречий исстари являлась свалочным местом для всех так называемых "неизменяемых" слов. Однако для отнесения модальных слов к наречиям были и другие, более близкие исторические причины: многие модальные слова образовались из наречий. Грамматическое своеобразие модальных слов давно бросалось в глаза. Но скованные теорией античной грамматики, русские лингвисты XIX в. рассматривали их в составе наречий как особый разряд. Так, Востоков называет модальные слова наречиями, "определяющими подлинность действия и состояния". Смешивая их с наречиями и частицами, он различает пять групп "наречий" с модальными оттенками.
"I. Вопросительные; разве, неужели, ужели.
II. Утвердительные: подлинно, истинно, в самом деле, действительно и пр.
III. Предположительные: авось, может быть, никак, едва ли, чуть ли, вряд и пр.
IV. Отрицательные: не, ни.
V. Ограничительные: токмо, только, единственно, лишь" (2).
Н. И. Греч также выделил в особый разряд "наречия, определяющие свойство и образ бытия, существования предмета, а именно:
а) с утверждением: подлинно, истинно, неоспоримо, точно, непременно;
б) с показанием возможности: может быть, авось, вероятно, чуть ли, едва ли, вряд ли и пр.;
в) с отрицанием: не, отнюдь не, никак, нимало;
г) с выражением вопроса: разве, неужели" (3).
В последующих грамматических описаниях русского языка модальные оттенки этих слов и частиц очерчиваются еще ярче. В центре внимания оказывается вопрос об отношении их к другим формам выражения модальности суждения в русском языке. Так, отмечается тесная связь "вводных слов" с категорией наклонения (т. е. категорией глагольной модальности). Например, в "Опыте общесравнительной грамматики" И. И. Давыдова читаем: "Кроме наклонений, к тому же служат некоторые наречия, придаваемые сказуемому для действительности: точно, подлинно, действительно; для возможности: может быть, ведь, авось, едва ли, вероятно; для необходимости: непременно, должно быть, знать, видно, стало быть" (4).
Русская грамматическая наука постепенно приходит к сознанию необходимости рассматривать модальные слова как особую категорию. Синтаксико-генетическая точка зрения на эту категорию, выдвинутая Потебней (ср. хотя бы его анализ слова знать во втором томе "Из записок по русской грамматике"), оказала решающее влияние на современное грамматическое учение об этих словах. Потебня доказывал происхождение модальных слов из вводных предложений и подчеркивал их независимое положение среди других членов предложения. Самое название модальных слов "вводными" только внешне обозначало их место в связной речи, но не определяло их внутренней грамматической природы в современном языке. Впрочем, отголоски старого смешения модальных слов с наречиями очень заметны в "Общем курсе русской грамматики" В. А. Богородицкого и в "Синтаксисе русского языка" акад. А. А. Шахматова. Проф. В. А. Богородицкий целиком сливает вводные слова с категорией наречия. А. А. Шахматов во втором (необработанном) выпуске своего "Синтаксиса", излагающем теорию частей речи, распределял модальные слова без всякой системы по разным грамматическим категориям, руководствуясь внешними и разнородными признаками. Большая часть модальных слов им присоединяется к наречиям и — что не совсем обычно — к союзам.
В категорию наречия Шахматов зачисляет такие слова, как небось, мол, знать и т. п. (5) Однако некоторые из тех же модальных слов попадают и в союзы. Так, Шахматов называет союзами "видите ли, так сказать и тому подобные выражения, означающие переход от одной мысли к другой или просто средства возбудить внимание собеседника" (6). Кроме того, вскользь А. А. Шахматовым отмечается разряд "союзов, обнаруживающих ту или иную мысль, ту или иную цель говорящего (гыт, мол, с)" (7). Как и во многих других случаях, А. А. Шахматов и тут находит пути глубокого синтеза разных взглядов.
В первом выпуске "Синтаксиса" он устанавливает взаимодействие между "вводными предложениями" и категорией наречий-обстоятельств. В специальном разряде, посвященном "вводным словам" в составе предложения, А. А. Шахматов пишет: "В значительном числе случаев значение и грамматическую функцию таких слов можно сравнить со значением и функцией обстоятельств, следовательно, наречий, но связь вводных слов со сказуемым (или главным членом предложения) гораздо слабее, чем связь с ним обстоятельств; они представляются устранимыми без нарушения смысла предложения, а формальным их отличием является возможность быть замененными полным предложением. Это обстоятельство стоит в связи с самим происхождением вводных слов. Они являются редуцированными по своему смыслу предложениями" (8).
А. А. Шахматов тонко описывает синтаксические процессы сближения и смешения модальных слов с наречиями.
Он выделил особую категорию "сопутствующего обстоятельства", которое выражается "наречием: 1) не зависящим от того или другого слова в предложении, но занимающим тем не менее второстепенное место, зависимое от всего предложения в его совокупности; 2) зависящим от отдельного слова". Эту группу наречий А. А. Шахматов тесно связывает с вводными словами (9)2 . И действительно, в большей своей части разряд шахматовских "сопутствующих обстоятельств" состоит из модальных слов.
Например: "А мне, никак, опять есть хочется" (Тургенев, "Холостяк"); "Вам теперь есть, поди, нечего, а она в колясках разъезжает" (Горбунов, "Смотрины и сговор"); "Делать ей нечего — вот она хвост и треплет... Хвостотрепка! Право, хвостотрепка!" (Е. Карпов, "Зарево"); "Он, видно, замученный пирушкой или делом, сидел на свернутой постели и дремал" (Л. Толстой, "Война и мир"); "Чай-то от хозяйку что-ль? — спросил он... Она поставила перед ним свой собственный, надтреснутый чайник" (Достоевский, "Преступление и наказание").
А. А. Шахматов первый указал пути и возможности перехода наречий в модальные слова. Так как модальность предложения, помимо вводных слов, выражается формами наклонения, то А. А. Шахматов стремился точнее определить отношения между вводными словами и формами наклонения. Выделяя особое "недействительное наклонение" (форму прошедшего времени с частицей было), А. А. Шахматов отмечает частое "сопровождение" его модальными словами чуть, едва (Она чуть было не заплакала с досады; Он едва не ударил меня). "Предположительное наклонение", морфологически обнаруживающееся лишь в употреблении будет со значением настоящего времени (Он будет дома; Вы будете такой-то), чаще всего, по Шахматову, аналитически выражается словами: кажется, вероятно, едва ли, чуть ли не, может быть и т. п. в сочетании с формами изъявительного наклонения (10).
После работ Шахматова близкая связь модальных слов с наречиями и частицами, а также тесное взаимодействие их с категорией наклонения стали очевидны для многих. Грамматики учили: "К частицам, обозначающим косвенные наклонения, близки по значению такие частицы, как будто, словно, дескать, де, указывающие на отношение говорящего к высказыванию, как к чужому, а также частицы вопросительные: разве, неужели, ли и пр.". С этими частицами сопоставлялись слова, "выражающие субъективную оценку, сомнение или уверенность: авось, будто, вряд ли, именно, как-нибудь, как раз, конечно, наверняка, небось, никак, поди, право, просто, разумеется, словно, так (не смешивать с союзами будто, словно, так и с наречиями определительными: никак, просто, так)". Например: "Как никак, а если ехать, то уже пора" (Чехов); "Никак ты пьян?" (Горбунов); "Просто беда моя" (Горбунов); "Она просто никто... Человек без прошлого" (Лесков, "На ножах").
В предшествующей грамматической традиции отмечены такие черты в строе и составе модальных слов:
1. Тесная связь многих разрядов модальных слов с наречиями. Наречия легко переходят в модальные слова или сближаются с ними по синтаксической функции. Ослабление синтаксической связи между наречием и тем словом, к которому оно примыкает, способствует этому переходу3 .
2. Наличие, наряду с модальными словами, большого количества модальных частиц. Граница между модальными словами и частицами оказывается очень подвижной. Многие модальные частицы являются результатом семантического "усыхания", или опустошения, слов. Модальные частицы отличаются от других разрядов частиц тем, что они относятся не к какому-нибудь отдельному слову предложения, а к предложению в целом. Ср., например, частицы мол, де, дескать и т. п.
3. Однородность функций модальных слов и частиц с функциями глагольного наклонения. Относясь ко всему предложению и выражая возможность, нереальность, достоверность и т. п., модальные слова и частицы оттеняют значения глагольного наклонения. Чем менее полновесно модальное слово, тем более его лексическое значение растворяется в общем модальном значении высказывания (например: Я едва ли завтра уеду).
4. Широкое распространение модальных значений и оттенков в кругу других типов частиц, кроме предлогов. А. А. Шахматовым была высказана, но не развита мысль о глубоком влиянии модальных слов и частиц на союзы.
5. Функциональная близость модальных слов и частиц к вводным предложениям (и вводным синтагмам).
Эту последнюю мысль поддерживал и Шахматов. Идет же она от Потебни. А дальнейшее развитие она получила в синтаксических трудах Д. Н. Овсянико-Куликовского и А. М. Пешковского.
Так как эта точка зрения заслонила все другие и мешает всестороннему изучению модальных слов, то на ней следует остановиться подробнее.
§ 3. Синтаксическое учение о "вводных словах"
как о "редуцированных по смыслу вводных предложениях"
В учении Потебни вводные слова изображались как вводные предложения или как остатки вводных предложений. Этот же взгляд лег в основу анализа вводных слов в "Синтаксисе русского языка" Д. Н. Овсянико-Куликовского. Естественно, что Д. Н. Овсянико-Куликовский рассматривал "вводные слова" как "часть неоконченного недоговоренного предложения" или "как результат сокращения некогда полного предложения, от которого осталась лишь та или другая часть, иногда превратившаяся в частицу" (11). Таковы: само собой, мол, пожалуй, чай, будто, ведь, дескать и др. Эти мысли подкреплялись ссылкой на "вводные выражения, еще сохраняющие с большей или меньшей ясностью характер предложения": так сказать, стало быть, знать, разумеется, говоря правду и т. п.
Однако Д. Н. Овсянико-Куликовскому пришлось, сверх того, говорить и о "вводных наречиях и о других обстоятельственных выражениях", вроде словом, одним словом, конечно, по-видимому, следовательно (если только они не служат для связи предложений как союзы-наречия). Например: "Он начал, по-видимому, утомляться и своей любимой деятельностью" (Гончаров, "Заметки о личности Белинского"). Таким образом, в учении Д. Н. Овсянико-Куликовского о вводных словах появлялось противоречие. "Вводные наречия" типа по-видимому, конечно и т. п. нельзя связывать с вводными предложениями и нельзя возводить к ним. Овсянико-Куликовский пытался обойти это противоречие терминологически: кроме "вводных слов" он еще допускал "вводные выражения" и "вводные наречия". Но функции всех этих разрядов однородны, и противоречие оставалось неустраненным. Было непонятно, чем "вводные наречия" отличаются от других видов наречия и почему их приходится изучать только в синтаксисе, тогда как другие наречия и частицы рассматривались и в морфологии.
А. М. Пешковский, развивая мысли Д. Н. Овсянико-Куликовского, изображает еще подробнее процессы изменения "предложений, вставленных в середину других предложений, но не соединенных с ними грамматически", и перехода их в вводные слова, а иногда и в частицы. Особенно подчеркиваются Пешковским интонационные своеобразия вводных выражений. "При этом, чем короче такое выражение и чем чаще оно употребляется, тем больше оно теряет свое первоначальное значение (ср., например, видите ли, когда нечего видеть, одним словом, когда употребляется очень много слов... и т. п.). Если это первоначальное значение совершенно исчезает (часто в связи с соответствующим звуковым усечением), то получается частичное слово, и таких слов немало между вводными словами (конечно... чай, знать, мол, де, дескать и т. п.). Эти частичные слова отличаются от прочих частичных слов только тем, что соответственно своему происхождению не вступают в связь ни с одним из членов данного предложения и потому не являются членами его, хотя бы даже служебными" (12).
В "Синтаксисе" Пешковского вопрос о генезисе вводных слов, о происхождении их из "вводных предложений" и словосочетаний механически смешивается с вопросом о функциях их в современном русском языке. Анализ современного употребления "вводных", или модальных, слов и частиц у Пешковского поверхностен и односторонен, место их в живой системе русского языка не определено. Современное понимание их часто не имеет ничего общего с их этимологией, с их старым значением и употреблением. Например, де не соотносится с древней формой дhи — говори — или дhе — говорит; дескать не осознается как скрещение двух синонимов — дhи и сказать или скажет; в мол не чувствуется ни императива молвь, ни прошедшего времени молвил; стало быть не признается безличной формой прошедшего времени и т. п. В большей части модальных слов и частиц совсем не сохранилось и следа их бывшего употребления в роли предложений. Это признавал и сам А. М. Пешковский. Он замечает по поводу некоторых разрядов вводных слов: "Неверно было бы считать такие одиночные слова и сочетания предложениями, хотя бы неполными" (13).
Таким образом, одностороннее развитие взглядов Потебни сужало круг изучения модальных слов и частиц. Многие из модальных слов, действительно, произошли из вставных предложений. На многих из них еще и теперь лежит отпечаток этого их происхождения. Но многие из модальных слов и частиц возникли и другим путем, например из наречий. Чем бы они раньше ни были, в современном языке они образуют одну грамматическую категорию. Дальнейшее их изучение должно состоять в более точному подробном определении их грамматических разрядов и их грамматических функции.
При этом необходимо помнить о морфологической и даже синтаксической границе между классом модальных слов и частиц в собственном смысле и всем тем, что функционально с ним сближается. "Все, что в том или ином виде выступает в предложении с оттенком индивидуальной характеристики высказывания или эмоциональной экспрессии, получает тенденцию ко включению в названную группу слов". И в таком случае при игнорировании грамматического своеобразия разных выражений, несущих модальную функцию, — объем этого класса "разрастается до необычных размеров". "В состав модальных слов попадают самые разнообразные представители речи и притом с самым разнообразным синтаксическим значением и построением". Вполне справедливо замечание акад. И. И. Мещанинова в его книге "Члены предложения и части речи": "Можно говорить, что вводный член предложения может быть представлен отдельными частями речи, словосочетаниями и т. д., но относить все то, что свойственно члену предложения, в одну лексическую группу "модальных слов" весьма рискованно" (14).
§ 4. Состав лексико-грамматической категории модальности
с точки зрения этимологической
Класс модальных слов и частиц в его современном виде представляет собою продукт сложных изменений грамматического строя русского языка. Он очень пестр по своему лексическому составу, по этимологической природе относящихся и тяготеющих к нему словесных элементов.
Ведь и так называемые вводные слова включают в свой состав и фразеологические сочетания, и полновесные слова, и частицы. Кроме того, по общепринятому мнению, к ним примыкают, функционально с ними сближаются разнородные синтаксические конструкции, свободно разлагающиеся на разные части речи. Действительно, в категории модальности сближаются по функциям и объединяются слова и выражения разного строения и разного значения. Отделение модально-определительных частиц от вводных слов иногда в высшей степени затруднительно.
К некоторым группам модальных частиц меньше всего подходит название "вводных слов" и связанное с ним понятие об интонационно-синтаксической обособленности вводного члена предложения.
I. Модальные частицы
В самом деле, у нас есть богатая и разнообразная серия модальных частиц, которые, вследствие интонационной слитности с словосочетанием (синтагмой), нередко зачисляются грамматикой на склад наречий, а иногда даже союзов. Но от наречий их резко обособляет самый характер выражаемого ими модального отношения. Например, вряд, вряд ли, прост. навряд, навряд ли (ср.: "Но зачем он это делал, и сам хорошенько того не знал, да вряд ли и хозяева-то ведали" — Писемский, "Тысяча душ"), едва ли (Едва ли вам удастся кончить работу к сроку), чуть не, чуть ли не, едва ли не и т. п. Ср. модальные значения таких частиц, как да (Да, я и забыл: у меня есть к тебе письмо: "Да, были люди в наше время" — Лермонтов), ведь, все же, не то, и так, и то и т. п.; ср. модальное употребление частицы еще для подчеркивания какого-нибудь признака, факта.
Гораздо менее определенны модальные оттенки некоторых выражений, представляющих собой переходный тип между модальными словами, наречиями и усилительно-ограничительными частицами. Например, просто: "Ах, как она одевается! Не то чтобы не красиво, не модно, а просто жалко" (Чехов, "Три сестры"); "Просто беда моя!" (Горбунов, "Самодур"); ср. у Гончарова: "Ни изнеможения, ни вялости, ни мертвого вида, — просто смешон" ("Слуги старого века"); "Это просто были крестьянские ребятишки из соседней деревни, которые стерегли табун" (Тургенев); "Он не то чтобы начетчик или грамотей... не то чтобы был вроде, так сказать, дворового резонера, он просто был характера упрямого" (Достоевский). Ср.: прямо, ровно (в значении: как будто, вроде как, кажется), точно и т. п.
А. А. Шахматов находил в современном русском языке формы недействительного и предположительного наклонений. Они образуются из сочетания личных форм глагола с модальными частицами (15), выражающими недействительность или предположение (например: Я едва не упал). Однако отношение большей части этих модальных частиц к глаголу остается свободным. Оно не связано с утратой ими лексической самостоятельности, с превращением их в агглютинативные морфемы, в "прилепы". По-видимому, к ступени агглютинации еще только приближаются сочетания формы прошедшего времени совершенного вида глагола с частицей было для обозначения действия с неосуществленным или аннулированным результатом (16). Например: "Я вздумал было приняться, как говорится, за дело" (Тургенев, "Гамлет Щигровского уезда").
Все это говорит о том, что прежде всего необходимо разобраться в составе модальных частиц с этимологической точки зрения, с точки зрения их происхождения.
1. Одни из модальных частиц относятся ко всему предложению. Относясь к целому предложению, модальные слова или формы разных частей речи, несущие модальную функцию, легко редуцируются в частицы. Этому способствует и своеобразие их интонационно-мелодической фразировки (ср. гыт, грит вместо говорит). Конечно, на их переход в частицы больше всего влияет ослабление их лексического значения или изменение их грамматической функции. Особенно резкому преобразованию подвергаются те модальные слова, которые указывают на цитаты из чужой речи, на субъективно окрашенную передачу чужой речи. Ведь чужая речь в передаче другого человека обычно выделяется своеобразиями словаря и синтаксиса4 . Поэтому формы и значения вводных глагольных слов, указывающих или указывавших на то, что говорящий воспроизводит чужие слова, при отсутствии задерживающих условий, очень неустойчивы. Часть модальных частиц именно этого типа: разговорное мол (из молви или молвил), просторечное дескать (из де и сказать), устарелое де (из дhе = говорит), грит или гыт (= говорит) и др.
2. Другая группа модальных частиц возникла из глагольных форм, выражавших субъективную оценку какой-нибудь мысли, какого-нибудь сообщения или эмоциональное отношение к ним со стороны говорящего, например: чай (из чаю, т. е. предполагаю, ожидаю), знать, чуть (из инфинитива чути; ср. чую; эта частица сливается с отрицанием и обычно относится не ко всему предложению, а к личному глаголу).
3. Третья группа модальных частиц образовалась из глагольных форм, представляющих собой призыв к собеседнику или обращавших его внимание на что-нибудь в сообщении. Таковы: вишь, пожалуй, небось и некоторые другие. Ср. пусть, прост.-обл. пущай, укр. нехай и т. д. (17)
Ср. устар. чу, перешедшее в междометие.
По функциям некоторые частицы этого рода сблизились с частицами предшествующей группы.
4. Четвертая группа модальных частиц восходит к формам вспомогательного глагола в сочетании их с местоимениями и однородна с современными союзами, например будто, ср.: как бы, будто бы, не то чтобы.
Легко заметить, что частицы этой группы относятся не только ко всему предложению, но и к отдельным его членам.
5. Пятая группа модальных частиц — наиболее многочисленная — местоименного происхождения и частично однородна с современными союзами и наречиями. Сюда относятся: авось, что ли, никак, как-то и т. д.
Слова-частицы этой группы обычно выражают модальные оттенки высказыванья в целом.
6. Шестая группа модальных частиц произошла из наречий и однородна отчасти с наречиями, отчасти с союзами. Например: просто, прямо, словно (в просторечном значении: как будто, кажется), точно и т. п.
Слова-частицы этой группы чаще выражают модальность предиката.
7. Напротив, модальный оттенок предложения в целом выражается переходными частицами союзно-наречного типа вроде: напротив, наоборот, впрочем и другие подобные.
8. Восьмая группа модальных частиц однородна с междометиями, например: ну, нда и т. п.
9. Девятая группа модальных частиц представляет собою продукт сращения разных сочетаний слов с частицами, например: может быть (ср. может), то-то и есть, и есть. Выражение и есть имеет явные грамматические признаки модальной частицы.
— Ну, поворачивайся, толстобородый! — обратился Базаров к ямщику.
— Слышь, Митюха, — подхватил другой тут же стоявший ямщик с руками, засунутыми в задние прорехи тулупа: — барин-то тебя как прозвал? Толстобородый и есть (Тургенев, "Отцы и дети").
Таким образом, многие группы модальных выражений, небольших по объему, преимущественно восходящих к старым местоименным и глагольным формам, превращаются в частицы. Этот процесс естествен. В нем отражается расширение формально-синтаксических функций категории модальности. А это явление находится в связи с все большим развитием аналитического строя русского языка. Разные модальные значения и оттенки высказывания начинают выражаться формальными словечками. Возникает особая категория "модальных частиц предложения", которые отличаются от союзов тем, что выражают не связи между синтаксическими группами в составе речи, а разные качества самого высказывания или его частей, их отношение к действительности.
Однако полному превращению этих модальных частиц в особый тип служебных морфем мешает широкое развитие модальных значений у полновесных слов и даже словосочетаний.
Модальные частицы нередко однородны по своим функциям с лексически полновесными модальными словами и синтагмами. Эта общность функций сближает их в пределах одной грамматической категории. Кроме того, морфологические границы между частицами-морфемами и словами вообще условны и текучи (ср., например, такие модальные слова-частицы, как: конечно, право, прямо, просто, верно и т. п.).
II. Модальные слова
Граница между модальными частицами и модальными словами очень неопределенна и подвижна. В оценке выражения с этой точки зрения играют роль и его фонетические свойства, и его смысловой вес, и система разных его значений, и его функциональные связи с другими словами.
l. Среди модальных слов в современном языке преобладают слова наречного происхождения (а иногда и гибридного наречно-модального значения), однородные с качественными наречиями на -о. Например: действительно, буквально, нормально, решительно, собственно, верно, безусловно, подлинно и т. п.
2. Довольно многочислен разряд модальных слов, однотипных с словами категории состояния. Например: видно (ср. видать), слышно, полно, област. должно, очевидно, вероятно, понятно и т. п.5
3. После отнаречных образований самым продуктивным разрядом модальных слов являются отглагольные слова. По своему образованию они представляют собой личные или безличные формы настоящего-будущего времени или форму инфинитива. В некоторых случаях можно говорить о простом употреблении формы какого-нибудь глагола в функции модального слова, в других — о превращении такой формы в отдельное слово с модальным значением. Таковы:
а) модальные слова, однородные с личными формами глагола, иногда осложненными присоединением вопросительной частицы ли, например: признаюсь, видишь, веришь ли, видите, знаете ли, извините и др.;
б) модальные слова, однородные с неопределенно-личными формами глагола: говорят, передают и некоторые другие;
в) модальные слова, однородные с безличными формами глагола: разумеется, кажется, говорится, что называется, значит и другие подобные;
г) модальные слова инфинитивного типа: признаться, видать, знать и т. п.
4. Малопродуктивен тип модальных слов, представляющих собой изолированные формы имени существительного с предлогом и без предлога и иногда напоминающих наречия. Например: словом, кстати, в частности и другие подобные.
5. Единичны образования от членных прилагательных (с пропуском слова дело): главное. Ср.: самое большее, самое меньшее.
III. Модальные словосочетания (фразеологические единицы)
Все шире и шире в категорию модальности вовлекаются целые фразеологические сочетания, фразеологические единства и фразеологические сращения. Выделяются два основных типа их: глагольный и именной.
В глагольном типе намечается несколько разновидностей:
1) деепричастные словосочетания (обычно включающие в себя формы глагола говорить): собственно говоря, коротко говоря, откровенно говоря, вообще говоря, иначе говоря и т. п.;
2) инфинитивные словосочетания: так сказать, признаться сказать и некоторые другие; ср. шутка сказать;
3) лично-глагольные словосочетания, например: бог знает, кто его знает и другие подобные; ср.: "Лежит, как пласт, а жар от него, боже ты мой! Я подумал, кто его знает, умрет того и гляди" (Тургенев, "Накануне").
Состав таких модальных фраз очень разнообразен, и многие из них представляют собой свободные сочетания слов. Изучение типов свободно формируемых синтагм, которые способны выполнять в той или иной системе языка модальную функцию, — задача исторического синтаксиса русского языка;
4) безлично-глагольные словосочетания: стало быть, должно быть и т. п.; ср.: не в обиду будь сказано.
В кругу модальных словосочетаний именного типа особенно употребительны типизованные, но свободные сочетания слов двух разрядов:
1) выражения, состоящие из дательного падежа имени существительного с предлогом к: к моему несчастью, к сожалению, и нередко осложняемые формой прилагательного (в том числе и местоименного), формой родительного падежа существительного или личного местоимения: к изумлению (всех присутствовавших), к общему восхищению, к прискорбию и т. п.;
2) словосочетания, состоящие из дательного падежа имени существительного с предлогом по, обычно с присоединением определения в форме согласуемого прилагательного или родительного падежа личного местоимения или имени существительного: по мнению, по словам, по выражению такого-то, по слухам, по преданию; ср. фразеологические единства: по всей вероятности, по всей видимости, по крайней мере.
Кроме двух видов свободных словосочетаний к именному типу принадлежит небольшое количество неделимых фразовых единств:
1) словосочетания, состоящие из беспредложной формы имени существительного и определяющего слова: одним словом (ср. словом);
2) обособленное: в самом деле;
3) изолированное: в конце концов;
4) ср. также словосочетания из местоимения и прилагательного: чего доброго;
5) словосочетания местоименного характера: как-никак, всего-навсего и др.; ср.: кроме того, сверх того, помимо того и др.;
6) словосочетания междометного характера (см. ниже разряд 12 в § 5).
В тех же модальных функциях могут выступать и свободные словосочетания и вставные предложения, анализ которых далеко выходит за пределы грамматического учения о слове.
§ 5. Разряды модальных слов и частиц,
выделяемые по их современному значению и употреблению
Попытки классификации модальных слов, частиц и идиоматизмов по их функциям делались и раньше. Намечались три или четыре разряда их (19). Дело гораздо сложнее.
Модальные слова по своим функциям могут быть разделены на следующие двенадцать основных разрядов:
1. Выделяется разряд модальных слов и частиц, обозначающих чужой стиль выражения, субъективную передачу чужой речи, мысли, а также и ее оценку со стороны говорящего. Модальные слова и частицы этого рода являются показателями того, что воспроизводимое высказывание приписывается говорящим другому лицу.
Сюда принадлежат такие модальные слова и частицы: мол, де, дескать, будто, будто бы, слышно и т. п. Например: "Иные молодцы даже русскую науку открыли: у нас, мол, дважды два — тоже четыре, да выходит оно как-то бойчее" (Тургенев, "Дым"); "Пришли бы да и сказали по-родственному: так и так, мол, на интерес польстился" (Чехов, "Брак по расчету"); "Ну что ты все: чиновник, чиновник, а не любит ли он выпить, вот, мол, что скажи" (Гоголь, "Женитьба"); "А коль увижу-де, что казнь ему мала, повешу тут же всех судей вокруг стола" (Крылов, "Троеженец"); "Мы-де, говорит, этаких шаромыжников и подлецов видали" (Гоголь, "Ревизор"); "Говорят, что ты, дескать, и вор, а молодец" (Пушкин).
С этим разрядом модальных частиц по функциям сближается: 1) продуктивный тип вставных синтагм, состоящих из предлога по с дательным падежом имени существительного и обычно с определяющим его родительным падежом от названий или указаний лица, вроде по свидетельству такого-то, по мнению, по словам, по рассказам, по описанию, по выражению такого-то, по преданию, по слухам и другие подобные, и 2) группа неопределенно-личных или безличных вставных глагольных форм или глагольных синтагм типа говорят, говорит, как говорится, передают и т. п.6
2. Кроме указаний на чужую речь или на использование чужих выражений, модальные слова могут содержать оценку самого стиля, способа выражения. То или иное выражение нередко сопровождается стилистической отметкой говорящего лица, оценкой выбранной или принятой манеры речи. Говорящий как бы не решается признать свои слова адекватным отражением действительности или единственно возможной формой выражения передаваемой мысли. Поэтому он снабжает свои высказывания оговорками, стилистическими оценками и заметками. Сюда относятся такие модальные слова и словосочетания, как: буквально, так сказать, собственно говоря, коротко (откровенно) говоря, вообще говоря и т. п. Например: "Вы извините меня, сударыня, если... в таком, так сказать, дорожном неглиже" (Тургенев, "Холостяк"); "Перейдем теперь к характеристике третьего лица, которое, собственно говоря, не составляет цельного типа" (Помяловский, "Очерки бурсы"); "Тридцать пять лет... возраст, так сказать, критический" (Чехов); "Человек раздражительный и как бы, так сказать, военно-эстетический, но дурного только вкуса" (Достоевский,"Бесы"); "Он был не то что развязен, а как-то натурально нахален" (Достоевский, "Подросток"); "Я... был награжден буквально слезами ее благодарности" (там же).
Сюда же принадлежат те модальные слова и выражения, которыми обозначается переход от одного стиля речи к другому, переход с одной системы выражения на другую. Таковы: то есть, иначе говоря и т. п. По-видимому, к этому же разряду следует причислить и те модальные слова, которыми отмечается переход к обобщению, к итогу речи: словом, одним словом и т. п., или в которых выражаются поиски забытого или непонятного слова: как бишь, то бишь и т. п. "И впрямь с ума сойдешь от этих, от одних от пансионов, школ, лицеев, как бишь их" (Грибоедов, "Горе от ума").
3. Смежный тип образуют те модальные слова и устойчивые словосочетания, которыми обозначается характер речевой экспрессии или эмоциональный тон высказыванья, подчеркиваются экспрессивные оттенки выражений. По-видимому, этот разряд слов состоит лишь из идиом и отстоявшихся фразовых клише, вроде шутка сказать, не в обиду будь сказано, признаться сказать и т. п. Например: "Нынешняя молодежь, не в обиду будь сказано, какая-то, господь с нею, кислая, переваренная" (Чехов, "Иванов"); "Признаться сказать, завидовал я ему" (Тургенев, "Три встречи").
4. К следующему разряду принадлежат те модальные слова и идиомы, в которых заключается эмоциональное освещение самой изображаемой действительности. Это обозначения тех эмоциональных или волевых модальностей, которыми пронизаны обсуждение или оценка каких-нибудь фактов и мыслей. Например, авось обозначает, что о чем-нибудь говорится с оттенком недостаточно обоснованной надежды. Модальные слова этого типа указывают не на способ выражения, не на экспрессивную окраску речи, а на эмоционно-волевое отношение говорящего лица к предмету сообщения. Таковы, например, модальные слова, частицы и идиомы: чего доброго, право, спасибо, чай, знать, пожалуй, небось, вишь, полно, должно, верно, как-никак, что ли и т. п. Например: "Небось, у тебя... семейка немалая?" (Герцен, "Былое и думы"); "Рассказывай, чай, у тебя готово собранье важное вестей" (Грибоедов, "Горе от ума"); "Чай, заждался? Небось, бранил дядю за то, что не едет?" (Тургенев, "Дворянское гнездо"); "Это случилось очень просто, пожалуй, несколько бесстыдно, что ли..." (Горький, "Карамора"); "И, проснувшись утром, рассуждал, что, авось-либо, вся его вчерашняя тревога напрасна" (Лесков, "Соборяне"); "Что ты сегодня такой печальный? Профессора жаль, что ли?" (Чехов, "Дядя Ваня"); "Иногда я разговаривал с Верочкой, и Марья Алексеевна не мешала, не косилась, хотя, конечно, не оставляла без надзора. О, разумеется, не оставляла" (Чернышевский, "Что делать?"); "Что-то случилось, надо думать... Пожар, что ли? Да нет, не видать дыму!" (Чехов, "Брожение умов"); "Знать, у бойкого народа ты могла только родиться" (Гоголь).
С модальными словами этого разряда сближается по значению продуктивный тип вставных синтагм, образуемых из предлога к с дательным падежом имени существительного, обозначающего эмоцию или вызывающее ее обстоятельство: к сожалению, к несчастью, к изумлению, к счастью, к общему восхищению и т. п.
Сюда же примыкают и глагольно-модальные слова, представляющие собой формы 1-го или 2-го лица (неопределенного) настоящего времени или инфинитива. Таковы, например, слова: признаюсь, потерявшее свое полное значение в ряде случаев (20) ("Я, признаюсь, рад, что вы одного мнения со мною" — Гоголь, "Ревизор"), признаться, видать, глядишь и т. п. ("Мне, признаться, становилось совестно допытываться чужой тайны" — Тургенев, "Три встречи").
5. Модальность суждения может быть основана не на эмоциональном отношении к предмету сообщения, а на чисто логической оценке достоверности утверждения. Модальные слова, обозначающие не эмоциональную, а рассудочную, логическую оценку сообщения, замыкаются в особый разряд. Таковы: вероятно (ср. по всей вероятности), понятно, несомненно, безусловно, очевидно, видимо, по-видимому, разумеется, может быть, действительно, в самом деле, подлинно и т. п.
Этот разряд слов выражает сложную и богатую оттенками гамму модальных оценок от чисто субъективной и несколько колеблющейся оценки сообщаемого факта до объективного, логически обоснованного определения степени его достоверности7 .
Например: "И исполнила над ним свою угрозу — с помощью какого-то, должно быть, соперника Валентина, кажется, жениха Лизы" (Гончаров, "Слуги старого века"); "Видно, у него только обличье соколье, а душа-то воронья" (Мельников-Печерский, "В лесах"); "И кажется, еще немного, и мы узнаем, зачем мы живем, зачем страдаем" (Чехов, "Три сестры"); "Я, кажется, человек и честный, и не то чтобы совсем глупый" (Салтыков-Щедрин, "Губернские очерки"); "А вы и, в самом деле, подумали, что я такой злой?" (Островский, "Бедность не порок"); "Вот погляди-ка, Комарь, оттуда уж, кажется, кто-то бултыхнул?.. — Бултыхнул и есть, — ответил Комарь" (Лесков, "Соборяне"); "Мне же лично очень не нравилась эта улыбка ее и то, что она всегда, видимо, подделывала лицо" (Достоевский, "Подросток).
6. Отдельный разряд образуют модальные слова и словосочетания, выражающие отношение содержания какого-нибудь отрезка речи к общей последовательности мыслей в ходе высказыванья. Эти модальные слова по своей функции близки к союзам. Однако их значение не вполне однородно с значениями союзов. Модальные слова этого типа выражают не соотношение связываемых синтаксических единиц, а обозначают разные виды логического или экспрессивного отношения последующей мысли к предшествующему сообщению. Они не вызываются самим этим сообщением. Они характеризуют субъективную манеру перехода от одной мысли к другой или присоединения одной мысли к другой. Таковы, например: значит, стало быть, кстати, мало того, кроме того, сверх того, помимо того, в частности, примерно, например, главное (главное дело), в конце концов и т. п.
Однако в структуре некоторых слов этого типа модальные значения совмещаются с союзными. Таково, например, впрочем. Это слово, кроме значения противительного союза (тем не менее, все же), может выражать колебания, нерешительность. Оно указывает на внезапный излом в логическом движении речи: Впрочем, я не уверен, удастся ли это предприятие. Ср. у Салтыкова-Щедрина: "А впрочем не распить ли нам бутылку старенького? У меня есть такое, что пальчики оближешь" ("Губернские очерки"). Точно так же слова наоборот и напротив совмещают функции модальных слов с наречными и союзными, а напротив — сверх того и со значениями предлога.
7. К этому разряду примыкает другой тип модальных слов, обозначающих порядок движения мыслей в числовой последовательности: во-первых, во-вторых, в-третьих, в-четвертых и т. п. Эти выражения определяют не только место какого-нибудь пункта в ряду перечислений, но и содержат его оценку, его субъективную квалификацию. Анекдотический вопрос Почему сие важно в-пятых? может служить наглядной иллюстрацией тех модальных — логических или экспрессивных — оттенков, которые связаны с этими обозначениями порядка мыслей: в-десятых, в-седьмых и т. п.
8. Кажется, в особый разряд следует выделить модальные слова, выражающие субъективную внезапность припоминания, присоединение по ассоциации. Например: кстати, одно к другому, заодно, к тому же и другие подобные.
Модальные слова этого типа, выражая присоединение какого-нибудь побочного звена, по функции сближаются и с союзами.
9. Немногочисленный, отдельный разряд модальных выражений образуют сравнительные частицы и частицы-наречия: словно, как будто, как бы, точно и т. п., если они выражают не обособленное сравнение, а модальную оценку какого-нибудь выражения в составе основных членов предложения (обычно предиката). В таком случае они являются чем-то вроде модальной связки. Например: "Я словно замер; чувство блаженства по временам волной пробегало по сердцу" (Тургенев, "Фауст"); "Нет у меня сына!" — отрезала Варвара Петровна — и словно напророчила" (Достоевский, "Бесы"); "Она как будто недоумевала; невеселая усмешка изредка трогала ее губы" (Тургенев, "Фауст"); "Он смотрел на нее пристально, с тем же смехом, но который уже не продолжался, а как бы остановился и застыл на его лице" (Достоевский, "Идиот"); "Он три дня точно прятался и, видимо, избегал встречи" (Достоевский, "Идиот").
10. В особый разряд замыкаются модальные слова, свойственные диалогической речи и заключающие в себе призыв к собеседнику, стремление возбудить его внимание к чему-нибудь, подчеркнуть перед ним что-нибудь, какой-нибудь факт или вызвать в нем то или иное отношение к сообщению. Модальные слова этого рода, облеченные в форму императива или в форму второго лица настоящего времени, представляют как бы промежуточный тип между категорией модальности и междометиями. Например: видишь (ли), видите (ли): "Он, видите ли, очень занят, ему, видите ли, дома душно и скучно" (Чехов, "Иванов"); знаешь (ли), знаешь что, знаете что: "Сенюша, знаешь ли, покамест, как баранов, опять нас не погнали в класс, пойдем-ка да нарвем в саду себе каштанов!" (Крылов); "Не хочется, знаете ли, верить злу, черной неблагодарности в человеке" (Тургенев, "Ермолай и мельничиха"); веришь ли: "Он, веришь ли, так взглянул на меня, как бы ножом насквозь" (Пушкин, "Капитанская дочка"); извините: "А лечиться в шестьдесят лет, жалеть, что в молодости мало наслаждался, это, извините, легкомыслие" (Чехов, "Чайка").
Развитие модальных оттенков в этих глагольных формах сопровождается изменением их лексических и грамматических значений. Они постепенно превращаются в новые потенциальные слова и совсем отделяются от соответствующих глаголов (ср. отсутствие реальных значений глагола знать в таких вводных словах, как знаешь, знаете ли).
11. Количественные обозначения степени также вовлекаются в круг модальных слов. Они становятся выражением субъективной оценки меры, числа или степени чего-нибудь. Итак, выделяются как особый разряд модальные слова, в которых заключается общая субъективная оценка степени или меры какого-нибудь суждения о количестве. Таковы, например, выражения: самое большее (Самое большее, я пробуду в пути двое суток), самое меньшее, по крайней мере, едва ли не и т. п.
12. В категории модальности наблюдаются переходные, или гибридные, типы слов и выражений, совмещающих модальные значения со значениями других категорий. По-видимому, в силу яркой субъективной окраски большей части модальных слов с ними легко сближаются междометия. В самом деле, если междометия сопутствуют тому или иному высказыванию как выражение его модальной, резко эмоциональной оценки, они становятся модальными словами.
Недаром Д. Н. Овсянико-Куликовский, а за ним А. М. Пешковский относили к "вводным словам" слава богу, ей-богу, черт возьми, шут знает и т. п.
Ср. у Гоголя в "Повести о капитане Копейкине": "Вдруг какой-нибудь эдакий, можете представить себе, Невский проспект или там, знаете, какая-нибудь Гороховая, черт возьми"; у Пушкина в "Капитанской дочке": "А когда его расстреляем, тогда, бог даст, сыщутся ей и женишки". Ср.: "Заметила она, что тот с Дашей иногда говорит, ну и стала беситься" (Достоевский, "Бесы").
А. А. Шахматов к вводным словам причислял "и ряд бранных выражений и заклинаний, потерявших свое первоначальное значение и употребляющихся как простые восклицания, не имеющие определенного значения. Сюда относятся выражения, как черт его-побери, чтоб ему пусто было, чтоб ему ни дна, ни покрышки, употребленные не сами по себе, а в качестве вводных предложений или в качестве сопутствующих тому или другому предложению слов" (21).
Функциональные переходы междометий в категорию модальности легки и разнообразны, особенно в стилях бытового просторечья. Ср., например. у Чехова: "Вы еще молодой человек, вам на вид, ну... 36 — 37 лет" ("Дядя Ваня"); "Он сам, спасибо, за него вступился" (Крылов).
§ 6. Модальные функции вопросительных слов и частиц
В ближайшей связи с категорией модальности находятся вопросительные наречия, союзы и частицы. Их модальный характер отмечался акад. Л. В. Щербой (в статье "О частях речи в русском языке"). Акад. А. А. Шахматов относил вопросительные слова и частицы к группе "сопутствующего обстоятельства", т, е. к типу слов. промежуточных между наречиями и вводными словами. Например: "Председатель улыбнулся, сделал мне знак головой, выражавший: что, брат, обмишурился?" (Герцен, "Былое и думы"); "Да что ты, какого черта нынче солидничаешь?" (Лесков, "Соборяне"); " — Да разве я должен влюбиться в вас? — Да, дерзкий человек! Да, мрачное чудовище! Да! Да!" (Горький, "Мещане"); "Петр Кириллович, что же, пойдем курить?" (Л. Толстой, "Война и мир").
Отпечаток модальности лежит на всех вопросительных словах. Но ближе всего к категории модальности те из них, которые сходятся с основными типами модальных слов и по своим синтаксическим функциям.
Модальные значения вопросительных наречий и частиц сказываются в их яркой экспрессивной окраске. Например, разве (с оттенком удивления, сомнения или недоверия, а в риторическом вопросе даже для выражения уверенности в противоположном ответе), ужели, неужели (с экспрессией сомнения или убежденности в противоположном), просторечные нашто, что, куда и т. п. Ср.: "Пойдем отсюда, Николай! Отец, пойдем! — Куда там пойдем?" (Чехов, "Иванов").
Ср. также употребление таких частиц, как разве, независимо от вопроса, для выражения предположения, колебания, возможности: "Старик казался только разве уже чересчур иногда легкомысленным" (Достоевский); "Василий Никитич, вероятно, и до сих пор юродствует, железное здоровье подобных людей поистине изумительно. Разве падучая его сломила" (Тургенев); "Рассказать-то мудрено: поворотов много; разве я тебе дам девчонку, чтобы проводила" (Гоголь; слова Коробочки Чичикову).
Так, при отсутствии вопросительной интонации модальные оттенки некоторых из этих слов не только не стираются, а, напротив, выступают в более резких очертаниях.
В параллель с вопросительными словами и частицами можно бы поставить восклицательные слова и частицы. Однако в русском языке почти нет особых слов и частиц (кроме, может быть, частицы что за, употребляемой, однако, и в вопросительном смысле), специально закрепленных за восклицательной интонацией.
§ 7. Различие между книжным и разговорным языком
в употреблении модальных слов и частиц
Модальные слова и частицы в разговорной речи несут те же логические, экспрессивные и стилистические функции, что и в книжном языке. Но, кроме того, здесь они иногда служат своеобразной "алогической", экспрессивной приправой речи и даже ее орнаментацией. На комическом нагромождении и подчеркивании таких логически опустошенных модальных слов и частиц строил "уснащенную" речь своих косноязычных персонажей Гоголь. Гоголь подметил и юмористически использовал характерную особенность бытового просторечья. Классическим образцом такой уснащенной речи является "Повесть о капитане Копейкине". Например: "Вот мой капитан Копейкин решил отправиться, сударь мой, в Петербург, чтобы хлопотать по начальству, не будет ли какого вспоможения, что вот-де так и так, в некотором роде, так сказать, жизнью жертвовал, проливая кровь... Ну, можете представить себе: эдакий, какой-нибудь, то-есть, капитан Копейкин, и очутился вдруг в столице, которой подобной, так сказать, нет в мире" и т. д. После Гоголя широкое, разнообразное, иногда очень тонко и индивидуально дифференцированное употребление модальных слов и частиц или разных других выражений в модальной функции стало характерным свойством реалистического диалога в языке русской художественной литературы второй половины XIX и начала XX в. Нередко это языковое явление становится источником тонких художественно-экспрессивных (например, комических) эффектов. Эта черта в бытовой речи не вымерла до настоящего времени. Так, А. Меромский указывал на то, что "вместе с рядом других ненужных слов и выражений в речевой обиход деревни проникли такие книжные вводные слова, как конечно или действительно, и употребляются нередко без прямой нужды и без всякого смысла".
Например: Она была, конечно, среднего росту; Мне, конечно, 37 лет; Проживаем мы, конечно, в Курской губернии... Занятие — хлебороб; Схватил он ее, действительно, за вихор и ну таскать и т. д.
Далее А. Меромский говорит о "набившем оскомину" двусловии так сказать: "Это так сказать, засоряющее речь, свидетельствует о приближении крестьянского письма к (интеллигентной. — В. В.) разговорной речи, которая весьма густо уснащена пресловутым так... или как сказать" (22).
Но вместе с тем в живой устной речи, в ее областных разветвлениях множество модальных слов сохранило всю свою экспрессивную остроту и свежесть. Так, А. Меромский писал о языке селькора: "Чего-чего, а вводных слов в селькоровской речи хоть отбавляй. Щедрое их изобилие служит обычно показателем живого, полноценного строя речи. Выкинуть их из языка — значит обескровить его, иссушить, схематизировать... В селькоровском речевом обиходе с позволения сказать или по всей вероятности вы не встретите. Зато вас обдаст свежей струей совсем иных вводных слов". Далее указываются примеры на употребление таких модальных слов и частиц, как почитай, знать, чай, как водится, небось, видать и т. п. (23)
Таким образом, устная речь обладает более красочными, лексически разнообразными и более экспрессивными видами модальных слов и частиц. Она непрестанно обогащается новыми их формами. Это понятно. Устная речь аффективнее и активнее, чем книжный язык. Поэтому в ней больше модальных оттенков, и они ярче. Но автоматизм приводит к засорению устной речи пустыми модальными частицами. Понятно, что модальные слова из живой устной речи проникают и в область литературно-книжного выражения. А здесь, с своей стороны, развиваются более сложные, синтаксически разнообразные, богатые экспрессивными и интеллектуальными оттенками способы и формы выражения модальностей речи.
ПРИМЕЧАНИЯ К ГЛАВЕ "МОДАЛЬНЫЕ СЛОВА"
1. Истрина Е. С., Бубрих Д. В. [Рец. на кн.:] Мещанинов И. И. Члены предложения и части речи. — Вестник Академии наук, 1946, № 4, с. 102.
2. Востоков А. X. Русская грамматика. Спб., 1859, с. 139 — 140. Ср. также классификацию наречий в грамматике М. В. Ломоносова.
3. Греч Н. И. Практическая русская грамматика. Спб., 1834, с. 209.
4. Давыдов И. И. Опыт общесравнительной грамматики русского языка. Спб., 1852, с. 282.
5. См.: Шахматов А. А. Синтаксис русского языка. Л., 1927, вып. 2, с. 94 — 96 [502 — 503].
6. Там же, с. 99 [506].
7. Там же.
8. Шахматов А. А. Синтаксис русского языка. Л., 1925, вып. 1, с. 258 [265].
9. См. там же, с. 417 — 422 [414 — 418].
10. См. там же, вып. 2, с. 73 [486].
11. Овсянико-Кушковский Д. Н. Синтаксис русского языка. Спб., 1912, с. 297 — 298.
12. Пешковский А. М. Русский синтаксис в научном освещении. М., 1938, с. 372 [410].
13. Там же.
14. Мещанинов И. И. Члены предложения и части речи. М. — Л., 1945, с. 288.
15. См.: Шахматов А. А. Синтаксис русского языка, вып. 2, с. 73 — 74 [485 — 486].
16. См.: Boyer P., Spéranski N. Manuel pour l'étude de la langue russe. P., 1905, p. 252 — 253.
17. См.: Потебня А. А. Из записок по русской грамматике. М. — Л., 1941, т. 4. с. 194 — 197.
18. Мещанинов И. И. Члены предложения и части речи, с. 289.
19. См.: Пешковский A. M. Русский синтаксис в научном освещении, с. 371 — 372 [409 — 410].
20. См.: Шахматов А. А. Синтаксис русского языка, вып. 1, с. 258 [266].
21. Там же, с. 266 [272].
22. Меромский А. Язык селькора. М., 1930, с. 89.
23. Там же, с. 55 — 56.
1 Неясен смысл такого замечания проф. Д. В. Бубриха о модальных словах: "Это — слова, развивающиеся в обстановке синтаксической изоляции, теряющие всякую морфологию (не говоря о рудиментах) и качественно "обесцвечивающиеся". Принято приспособлять к этим словам термин "модальные слова". Но этот термин, сам по себе не слишком удачный (его связь с латинским modus оказывается слишком "вольной"), имеет то отрицательное свойство, что используется применительно к словам только вводного типа. Между тем синтаксическая изоляция существует не только на основе вводности, как это ясно хотя бы из "да", "нет". Лучше было бы называть рассматриваемые слова прямо грамматически бескачественными словами" (1).
2 Любопытно, что многие исследователи, настаивая на необходимости точного грамматического определения функций и состава наречий, все же находят возможным объединить с наречиями модальные слова, хотя бы под названием "наречий к предложению" или "наречий предложений" (что в общем вполне соответствует понятию "сопутствующего обстоятельства" в концепции Шахматова). См., например, в книге: Sechehaye A. Essai sur la structure logique de la phrase. P., 1926, § 4 главы 4 (Le complément intrinsèque, p. 61 — 66), § 6 главы 7 (Les compléments et adverbes de proposition. — La conjonction).
3 Ср., например, употребление слова действительно в значении наречия: "Коммунизм именно поэтому действительно, единственно и насквозь революционен, что ставит целью своей уничтожение классового общества, классового человека" (Горький, "О пользе грамотности") — и в значении модального слова: "Его что-то, действительно, грызло и мучило" (Тургенев).
4 Ср. работы Фосслера, Балли, Шпитцера, Лерх и других лингвистов о так называемой пережитой, непрямой или несобственно прямой речи.
5 Ср. замечание акад. И. И. Мещанинова: "Внешним их (модальных слов. — В. В.) отличием является неизменяемость формы, застывшая форма падежного и всякого вида аффиксального образования, вплоть до сохранившихся архаичных образований. Неизменяемостью формы они, до известной степени, сближаются, с одной стороны, с наречиями, а с другой — с категориею состояния, резко в то же время отличаясь и от тех и от других своею... синтаксическою функциею" (18).
6 Ср.: "Теперь вы только еще, что называется, соскочили с университетской сковородки" (Писемский, "Тысяча душ").
7 H. Schuchardt указывал, что аффективное и логическое пронизывают насквозь всю жизнь языка: одно создает разнообразие, другое унифицирует. "Das Affectische und das Logische durchdringen weiter das ganze Sprachleben; jenes vermannigfacht, dieses vereinfacht" (Schuchardl-Brevier H. Ein Vademecum der allgemeinen Sprachwissenschaft. Halle, 1928. S. 324).
Ср. также остроумные соображения о соотношении интеллектуального и аффективного в речи у Ch. Bally (Le langage et la vie. P., 1913).