<< к оглавлению
СПЕЦИАЛЬНЫЙ, СПЕЦИАЛЬНОСТЬ. Слова
специальный, специальность укрепились в русском литературном
языке XVIII в. Это были научно-профессио-нальные термины, тесно связанные
с основным значением лат. species, specialis.
Специальный обозначало: `относящийся к
отдельным частям, представляющий отдельные части
чего-нибудь',
`отдельный, исключительно для чего-нибудь
предназначенный'. Например, специальная
карта (см. сл. 1867—1868, 4, с. 417). Слово специальность
определялось как `качество
специального'.
Такое употребление этих слов продолжалось
до середины XIX в. См. в «Записках о жизни и
сочинениях Н. А.
Полевого»:
«”Благонамеренный“
журнал А. Е. Измайлова сделался чуть ли не
специальностью этого рода сочинений, как сказали бы в наше время,
когда, заботясь об оригинальности, искажают язык» (Н. Полевой.
Мат-лы по ист. русск. лит.).
У Тургенева в письме к
Л. Толстому (от 17
января 1858 г.):
«...всякому человеку следует, не переставая
быть человеком, быть специалистом;
специализм исключает дилетантизм
— (извините все эти ”измы“), — а
дилетантом быть — значит быть бессильным»
(Толстой, 1928, Переписка, с. 44).
У Маркевича в романе
«Бездна»:
«Пусть доктор,
специалист,скажет на сколько... я виновата,
стараясь удержать вас от того, что вам
вредно». У Д.
В. Григоровича в воспоминаниях: «Несмотря на разность наших
специальностей и состояний, мы жили весьма дружно». «Такие люди...
всегда оставляют после себя результат в том или другом роде, смотря по
своей специальности» (Григорович, с. 19 и 165). У
П. Д. Боборыкина в
романе «Василий Теркин»
(1892): «Эх, голубчик! С тех пор много
воды утекло. Моя специальность — бабы да
девки».
Заметка ранее не публиковалась. В архиве
сохранилась рукопись на двух листках пожелтевшей бумаги. Здесь печатается
по рукописи с некоторыми необходимыми уточнениями и поправками.
К словам
специальный и специальность В.
В. Виноградов обращается и в других своих работах. Так, в «Очерках» В. В.
Виноградов отмечает: «Изменения в костюме, светском обращении, воспитании,
формах быта и т. п. сопровождаются усвоением
новых названий и понятий. Тут роль польского языка, за которым в начале
века еще сохранялось по традиции значение языка
светско-аристократического, была особенно велика. ...авантаж,
адгерент (от польского adherent —
`единомышленник', от
латинского adhaerere — прицепиться), бал (бал, или
танцы...),высокомочный,
властный, готовость
(`готовность'),
грозба
(`угроза'),
грунт,
грунтовный,деликатный,
десператный
(`отчаянный'),
дивулговать
(`разглашать,
обнародовать'),
дигнитар
(`сановник'),
диспут, домовство
(`хозяйство'),
забобоны
(`суеверие'),
забранять
(`запрещать'), запомнить
(`забывать'),
звычайный
(`обыкновенный'),
индиферентный,
казнодей
(`проповедник'),
квит
(`расписка'),
козырь, конфузия
(`замешательство'),
кошт, мизерный, мода,
омылка
(`ошибка'), ординарный,
пашквиль,позитура
(`положение'),
поспольство
(`простонародие'), потентат,
прихильный
(`благосклонный'),
провизия, публичный, пунктуальный, пунцовый,
пурговаться (`принимать
слабительное'),
резидовать,репутация,
рисунок, своить
(`присваивать'),
секретный,
сенс(`смысл'),
скарб, специальный, старожитный, субтильный
(`нежный'),
тракт, труп, уразительный
(`обидчивый'),
усиловать
(`стараться')... и
мн. др. слова укрепляются в общественно-бытовой
речи» (Очерки, с. 57).
«В русском языке XIX
в., — пишет В. В. Виноградов, — центр тяжести в
вопросе о заимствовании переместился из области общелитературной и бытовой
фразеологии в сферу общественно-политической и научно-философской лексики.
Белинский, Добролюбов, Чернышевский, сближая журнально-публицистический
стиль с языком передовой науки и философии, в то же время содействуют
обогащению интеллигентского словаря отвлеченными понятиями и научными
терминами, нередко заимствованными. Белинский переносил в живую
разговорную речь такие слова, как субъект, объект,
индивидуум, индивидуальный, абсолютный,
конкретный, универсальный, абстрактный,
категория, рациональный, рационализм,
индиферентизм,специальный
и т. п.» (Величие и мощь русского языка,
с. 22). — В. П.