тексты

      Перечню уменьшительно-ласкательных суффиксов необходимо предпослать анализ самой категории "субъективной оценки". Уже в первой половине XIX в. русские грамматики учили, что категория "субъективной оценки" имен существительных обычно находит выражение в формах одного и того же слова. Уменьшительные, ласкательные и другие формы субъективной оценки считались не самостоятельными словами, а формами производящего существительного. По мнению К. С. Аксакова, "при уменьшительных предмет является, как он есть, с наружным своим определением, вполне сохраняя себя, весь свой образ..." (91). Мысль, что уменьшительно-ласкательные и другие суффиксы этого рода относятся к средствам формообразования, а не словообразования, находила себе опору в общности грамматического рода у всех форм субъективной оценки, произведенных от одного слова (например: дом — домишко — домище — домина; дурак — дурачище — дурачок — дурачина и т. п.).

      Кроме того, неоднократно отмечалось, что в формах субъективной оценки экспрессивные оттенки словоупотребления решительно преобладают над колебаниями самого лексического значения. "...Малому свойственно быть милым, — писал Аксаков. — Самая ласка предполагает уменьшительность предмета, и вот почему для выражения милого, для ласки употребляется уменьшительное..." При этом "даже вовсе не берется иногда в расчет самый наружный вид предмета. Например, слова: братец, сестрица... Чтобы представить предметы милыми, чтобы высказать ласкающее отношение, на них как бы наводится уменьшительное стекло, и они, уменьшаясь, становятся милыми... Оттенки отношения к предмету уменьшенному многочисленны. Кроме милого, предмет принимает характер жалкого, бедного, робкого, возбуждающего о себе это сознание в говорящем... кроме чувства, что этот предмет мне дорог, в говорящем высказывается часто и чувство собственного смирения, для чего и предмет представляет он в смиренном виде" (92).

      На точку зрения К. С. Аксакова стал и акад. А. А. Шахматов. По мнению А. А. Шахматова, уменьшительные, ласкательные, увеличительные или уничижительные образования от какого-нибудь слова должны быть признаны не разными словами, не отдельными словами, а формами того же слова. "...Суффиксальные образования, относящиеся сюда, не видоизменяют реального значения основного слова: домик, домина, домище, домишко обозначают то же представление, что дом; следовательно, эти суффиксы имеют другое значение, чем другие словообразовательные суффиксы, при помощи которых выражаются представления, совершенно отличные от представления, выраженного соответствующим основным словом, представления, самостоятельные от него" (93)¹ .

      Итак, уменьшительно-ласкательные суффиксы — суффиксы не словообразующие, а формообразующие. При их посредстве выражаются самые разнообразные оттенки экспрессии: сочувствие, ирония, пренебрежение, злоба, пестрая и противоречивая гамма эмоций и оценок. Например, ироническая окраска видна в ласкательных формах поговорки: "Рюмочки доведут до сумочки". В речи следователя Порфирия Петровича из "Преступления и наказания" Ф. М. Достоевского уменьшительные формы создают язвительно-насмешливый тон речи под маской "дружественного участия", например: "я знаю, он моя жертвочка..."; "он у меня психологически не убежит, хе-хе, каково выраженьице-то...": "говорит, а у самого зубки во рту один о другой колотятся..."; "Губка-то, как и тогда, вздрагивает", — пробормотал как бы даже с участием Порфирий Петрович" и т. п.

      А. А. Потебня подчеркнул случаи отраженного распространения экспрессии, связанной с суффиксами субъективной оценки, на все детали высказывания: "Отличая объективную уменьшительность или увеличительность от ласкательности и пр., в коей выражается личное отношение говорящего к вещи, можно думать, что в последнем случае настроение, выразившееся в ласкательной форме имени вещи (относительного субъекта), распространяется в той или другой мере на ее качества, качества ее действий и другие вещи, находящиеся с нею в связи. Это и есть согласование в представлении" (96).

      Таким образом, формы субъективной оценки заразительны: уменьшительно-ласкательная форма существительного нередко ассимилирует себе формы определяющего прилагательного, требует от них эмоционального согласования с собою (например: маленький домик; седенький старичок и т. п.).

      При посредстве суффиксов субъективной оценки выражаются различия классовых, групповых стилей, своеобразия социальных характеров. Достаточно сослаться на функции уменьшительных форм в речи Молчалина ("Горе от ума" Грибоедова), на создаваемое этими формами впечатление забитости и самоуничижения в письмах Макара Девушкина ("Бедные люди" Достоевского).

      Богатство и разнообразие экспрессивных оттенков, связанных с уменьшительно-ласкательными формами существительного, и их изменчивость были очень ярко охарактеризованы еще Я. Гриммом: "Уменьшительная форма выражает понятие не только немногого и малого, но и любезного, ласкательного. Поэтому уменьшительную форму придаем мы и великим, возвышенным, священным и даже страшным предметам для того, чтобы доверчиво к ним приблизиться и снискать их благосклонность. Особенно в словах последнего рода первоначальное понятие уменьшения со временем утрачивается и становится нечувствительным: так, французское soleil, славянское солнце — слова уменьшительные, хотя в теперешнем их употреблении уменьшения и не чувствуется" (97). Таким образом, уменьшительно-ласкательное значение формы нередко стирается, изнашивается.

      Широкая возможность превращения уменьшительно-ласкательной формы в особое самостоятельное слово общеизвестна (ср.: сеть и сетка; пузырь и пузырек, ручка двери; мужик и муж и т. п.). Она свидетельствует о том, что формы субъективной оценки имен существительных занимают промежуточное, переходное положение между формами слова и разными словами (ср. совсем разные слова: черепок и череп; вода и водка; чаша и чашка и т. п.). Ср. новичок при утрате основного новик.

      Процесс присоединения экспрессивных суффиксов к основе существительного происходит по такой схеме (как бы в параллель степеням сравнения прилагательных):

      1) слово без суффикса субъективной оценки;

      2) основа этого слова + уменьшительно-ласкательный суффикс (1-я степень оценки);

      3) основа предшествующей уменьшительной формы + ласкательный суффикс (2-я степень). Значение второй степени не уменьшительное, а ярко эмоциональное — ласкательное или пренебрежительное.

      Когда значение уменьшительного суффикса первой степени стирается (например: ножик, носок, платок, мешок (от мех), булавка, блюдце, тетрадка, молоток, скамейка, чашка, сумка, корка, бумажка и т. п.), тогда соответствующая форма обрастает своими собственными значениями и превращается в самостоятельную лексему. Это слово затем образует новые формы субъективной оценки. А исходное слово, от которого когда-то была произведена уменьшительная форма, иногда по отношению к ней получает как бы увеличительное значение (ср.: значения слова тетрадь в соотношении со словом тетрадка; молот — молоток; скамья — скамейка; блюдо — блюдце и т. п.). Субъективно-оценочные суффиксы второй степени (-очек, -очка, -ечка, -ечко и т. п.) в сочетании с такими словами, утратившими экспрессивные оттенки, приобретают уменьшительное значение, лишь слегка окрашенное ласкательной экспрессией (например: девочка, сумочка и т. п.). Иногда, впрочем, и у этих суффиксов ласкательное и уменьшительное значения стираются, например цепочка (ср. цепь).

      Особенно часты случаи отпадения или обособления начального звена в этой тройственной схеме у слов мягкого женского склонения с именительным падежом без окончания: (сеть) — сетка — сеточка; (нить) — нитка — ниточка; (часть) — частица — частичка и т. п.²

      Экспрессивное напряжение слова может выразиться в удвоении, утроении суффиксов субъективной оценки (например: доч-ур-оч-к-а, дев-ч-он-оч-к-а, мам-аш-ень-к-а, баб-ул-ень-к-а и т. п.). Все последующие за второй степени экспрессивного усиления связаны с выражением эмоционального отношения к предмету и далеки от уменьшительного значения.

§ 19. Уменьшительно-ласкательные суффиксы
твердого мужского склонения

      С твердым мужским склонением связаны следующие уменьшительно-ласкательные суффиксы:

      1. -ок, -ёк, -ек: голосок, лесок, домок, котелок, узелок, старичок, петушок, посошок, дружок, снежок, горбунок, конёк, человечек, чаёк, медок и т. п. Вариант этого суффикса — ласкательно-уменьшительный суффикс -шек, -шок. Он присоединяется к именам, оканчивающимся на -н или -нь: баран — барашек; камень — камешек; ремешок, корешок, кармашек и т. п. Но ср. краешек. Это очень продуктивная группа суффиксов.

      2. -ик (без ударения): листик, носик, ротик, лобик, кораблик, домик, столик, соколик, котик, мячик, комарик и т. п. Присоединяясь к простым основам, суффиксы -ок и -ик образуют иногда парные формы. Еще К. С. Аксаков заметил, что суффикс -ик по сравнению с суффиксом -ок более экспрессивен в тех случаях, когда параллельные формы на -ик и -ок не подвергаются лексической дифференциации и не обозначают разных вещей (ср.: носок и носик; соколок и соколик; кусток и кустик; мосток и мостик; садок и садик и т. п.). "...В именах мужского рода уменьшительные -ок и -ик совершенно одинакового значения: но там, где встречаются оба окончания, есть оттенок. Тогда окончание на -ок, очевидно первоначальное, выражает просто уменьшенный вид предмета, между тем как в окончании на -ик слышится уже шутка, и если еще не ласка, то любезность... видно, что уменьшенный, миниатюрный предмет представляется милым" (99). Ср.: листок и листик, роток (на чужой роток не накинешь платок) и ротик; возок и возик; глазок и глазик; гвоздок и гвоздик; разок и разик; часок и часик; ср.: домок и домик; ср.: зубок (знать назубок, выучить назубок) и зубик.

      Однако от большей части слов двойные уменьшительно-ласкательные образования невозможны. Например, от всех основ на заднеязычный (г, к, х) производятся лишь формы на -ок: звук — звучок; пух — пушок; круг — кружок; бок — бочок; бог — божок и т. п. От основ на шипящие и ц образуются уменьшительно-ласкательные с помощью -ик. Например: дождик, ключик, экипажик и т. п.³

      3. Ответвлением суффикса -ик является суффикс -чик (особенно часто присоединяемый к основам слов на -ец и к словам на -ан и -ун: мальчик, любимчик, щелкунчик, чемоданчик, балаганчик, карманчик и т. п.). Ср.: рукавчик, коридорчик, моторчик, нарывчик и т. п.

      Вследствие яркой экспрессивной окрашенности суффиксов -ик и -чик слова с этими суффиксами не подвергаются дальнейшему обрастанию ласкательными суффиксами.

      4. Несколько в стороне от этих суффиксов находится ласкательно-уничижительный продуктивный суффикс -ец. В нем еще ярче, чем в суффиксе -ик, выступают оттенки ласкательности, сочувствия, смирения, унизительности, презрения, фамильярного участия. Например: хлебец, закатец, морозец, уродец, товарец, народец, счетец, отказец и т. п. Формы с суффиксом -ец также не возводятся во вторую степень субъективной оценки.

      Экспрессивные суффиксы второй степени с ласкательным оттенком:

      5. -очек, -ёчек: голосочек, чаёчек, сучочек, кулёчек, листочек, старичочек и т. п. Этот суффикс представляет собой сочетание уменьшительных суффиксов -ок и -ек.

      Обратная комбинация — распространение уменьшительно-ласкательного суффикса -ик посредством -ек, -ок — в русском языке невозможна.

      6. Непродуктивный -ышек: колышек, воробышек, пупырышек и некоторые другие (ср. наречие рядышком).

      Обзор уменьшительно-ласкательных суффиксов твердого склонения приводит к выводу, что формы субъективной оценки здесь бедны. Экспрессивные суффиксы связаны главным образом с грамматическими классами среднего и женского рода.

§ 20. Живые типы словообразования в классе слов
среднего рода

      В формах образования слов среднего рода на -о, -е, примыкающих к мужскому склонению, обнаруживаются характерные особенности. Прежде всего бросается в глаза немногочисленность словообразовательных суффиксов среднего рода (особенно если оставить в стороне формы субъективной оценки). Кроме того, эти суффиксы поражают своим фонетическим однообразием. Между тем новые слова среднего рода, кроме заимствованных, могут возникнуть в современном языке только по методу суффиксального или префиксально-суффиксального словообразования. Непосредственно к "корню" окончания -о, -е не присоединяются. Прием комбинированного префиксально-суффиксального словообразования применяется лишь в немногих обозначениях места. Сразу становится ясным, что склонение среднего рода слабое и что средний род богаче представлен в книжном языке, чем в разговорном. Семантические группы слов, относящихся к среднему роду, замыкаются преимущественно в кругу пяти основных грамматических понятий: действия, состояния, места, собирательности и орудия действия.

I. Суффиксы, обозначающие действие

      Значение действия выражается продуктивным суффиксом -нь(е), -ни(е), -ени(е). Теоретически почти от каждого глагола, кроме основ совершенного вида с приставками реального значения, можно с помощью этого суффикса образовать отглагольное существительное (ср. у Салтыкова-Щедрина: подкузьмление от подкузьмить, рылокошение и т. п.). Особенно распространены в современном книжном языке (больше всего — в его научно-технических и газетно-публицистических стилях) абстрактные отглагольные существительные на -анье, -енье, производимые от основ как несовершенного, так и — реже — совершенного вида (им соответствуют в общем языке и устных народных, а также профессиональных диалектах существительные, образованные от глагольных основ: а) без суффикса — типа полет, прорыв, уклон; б) с суффиксом -к(а): выработка, проработка, кладка, поливка и т. д., тоже обозначающие действие и результат действия, реже — орудие действия, но с меньшим отпечатком глагольности).

      Примеры образований на -анье, -енье: гулянье, выспрашиванье, преуспеянье, кипенье, плаванье, мышленье, паденье, приобретение, умножение, усвоение, уплотнение, развертыванье, распространение, просвещение, перевыполнение. напрашиванье, разбазариванье, сцепление, затемнение, оборудование, приземление и т. п.

      Ср. обозначения эмоций, настроений: желанье, ожиданье, покаянье, сожаленье, раскаянье, восхищенье, умиленье и т. п.

      Со значением действия тесно связаны понятия результата, продукта действия: произведение, изобретение, воспроизведение, представление, окончание, заграждение, тиснение и т. п., а иногда и места: заведение, селение. В техническом языке слова на -ние являются также названиями орудий, механизмов, установок, приборов, посредством которых производится какое-нибудь действие. Например: сцепление, зажигание (в автомобиле) и т. п. Отглагольные существительные на -ание и -яние сохраняют на себе ударение инфинитива (ср.: усовершенствование, состояние, пребывание, растягивание и т. п.), а слова на -ение по большей части имеют ударение на -е- (просвещение, распространение, удаление, выделение, сокращение и т. п.). Но ср.: сосредоточение, упрочение, обеспечение, намерение и некоторые другие традиционные слова, в которых, впрочем, современное нелитературное просторечие склонно переносить ударение на -ение (ср. прост. обеспеченье). Образования на -ньё (спаньё, враньё и т. п.) принадлежат устной речи и непродуктивны.

      В именах существительных с суффиксом -нь(е), производимых от глаголов на -ся (которые могут иметь и страдательное значение), понятие действия-процесса сочетается с понятием состояния. Например: старанье, колебанье и т. п.; ср. охорашиванье. Отглагольные существительные, обозначающие действие, "не имеют ясно выраженной идеи залога". Ср.: удаление при удалять и удаляться; отправление при отправить — отправлять и отправиться — отправляться и т. д.; ср.: ссылка при ссылать (кого-нибудь) и ссылаться (на кого-нибудь, на что-нибудь) (101).

      В отглагольных существительных на -ние, не осложненных суффиксами -ива-, -ыва-, -ва-, стираются не только залоговые, но и видовые оттенки значения. Такие слова соответствуют в одинаковой мере инфинитиву совершенного и несовершенного вида. Так, улучшение: 1) действие по глаголу улучшить — улучшать (например: "Надо стремиться к улучшению качества продуктов пищевой промышленности") и 2) состояние по глаголу улучшиться — улучшаться. Субстантивация действия, его "опредмечивание" парализуют грамматические свойства глагола. Ср. значения таких слов, как увеличение (соотносительно с увеличить — увеличивать — увеличиться — увеличиваться), проведение (провести — проводить), укрепление (укрепить — укреплять — укрепиться — укрепляться), закрепление, сокращение и т. п.

      Многие думают, что в отглагольных именах существительных на -ние еще сохраняются видовые оттенки глагола, хотя и в ослабленном виде (ср.: формирование — сформирование; выдвижение — выдвигание; чтение — прочтение; взыскание — взыскивание; наказание — наказывание и т. п.). Это представление обманчиво. Само значение процесса, даже предполагающего ту или иную степень длительности, еще далеко от соотносительных, коррелятивных видовых значений глагола. Правда, суффиксы -вани-, -и(ы)вани-, -ани- обозначают длительное или кратное действие. Морфемы -ва-, -ива-, -ыва- (редко -а-) соотносительны с -е(ни-) и в системе существительных сохраняют оттенок кратности, длительности. Ср., например: рассматривание и рассмотрение, расстреливание — расстрел; ср. также: приобретение и приобретание; падение и падание; приказание — приказывание; предсказание — предсказывание и т. п.⁴ Ср. у Достоевского в "Идиоте": "Дело в жизни, в одной жизни, — в открывании ее, беспрерывном и вечном, а совсем не в открытии". Однако большая часть слов на -и(ы)вание, -ание и на -ение, произведенных от одной глагольной основы, семантически не соотносительны (ср.: растяжение и растягивание; настаивание и настояние; настраиванье и настроение; ср.: проживание и прожитие; укрывание и укрытие и т. п.). Легко заметить, что в именах на -ние, не содержащих в своем составе глагольно-видового суффикса -и(ы)ва-, -ва- (и даже -а- в противопоставлении с -е-), значение процесса, представляемого как своего рода "предмет", бывает лишено соотносительных оттенков недлительности — длительности, результативности и неограниченного течения. Можно говорить лишь о семантических осложнениях значения "определенного действия", вносимых в строй имен на -ние влиянием глагольно-видовых суффиксов и глагольных приставок (ср.: течь — течение; стечься — стекаться — стечение; стекать — стекание; ср.: течка, утечка и т. п.). Вся система живых семантико-морфологических соотношений, связанных с этим кругом явлений в современном русском языке, очень мало изучена.

      Можно думать, что видовые оттенки в формах отглагольных существительных на -ние и -тие сильнее выступали в русском литературном языке XVIII и начала XIX в., особенно в его официально-канцелярских стилях (102). А. X. Востоков в своей "Русской грамматике" учил: "В существительном отглагольном теряется означение времени настоящего и прошедшего, принадлежащее причастиям и деепричастиям, но сохраняется вид глагола, неокончательный, совершенный и многократный, например читание, прочтение, читывание" (103). Впрочем, образования на -ывание со значением многократности признаются не очень употребительными (104). Зато существительные с предложными основами совершенного вида рассматриваются как обычное явление (обмытие, пропетие, сожитие, простертие и т. п.).

      Акад. Я. К. Грот в предисловии к Академическому словарю заметил, что "бесчисленное множество имен могут образоваться от страдательного причастия глаголов совершенного вида, составленных с помощью предлога вы-, как, например: выгнание, выдержание, вырезание, выгнутие, вырытие, выжжение, выдрание. Так как подобные имена могут считаться скорее только возможными, нежели действительно существующими, и образование их не представляет никакого затруднения, то они, за некоторыми исключениями, в словаре не приводятся. Но имена, таким же способом образованные от глаголов несовершенного или и от глаголов совершенного вида, но соединенных с другими предлогами, например изгнание, задержание, обрезание, прорытие, являются весьма употребительными" (105). Таким образом, в образованиях на -ние все острее дает себя знать процесс нейтрализации видовых и приставочно-глагольных значений. Он обнаруживается в сокращении возможностей производства имен на -ние от разных типов видовых основ.

      Если обратиться за параллелями к словам на -тель, то и в этой группе приходится констатировать полное отсутствие соотносительных форм на -итель и на -ы(и)ватель — -атель (ср.: сшиватель, истребитель, выключатель и т. п.).

      Одинаковость грамматических значений у образований на -итель и -атель свидетельствует о том, что в существительных устраняются те видовые оттенки совершенности и несовершенности, которые связаны с суффиксами -и-, -а- в глаголе (ср.: спасти — спасать и спаситель; произвести — производить и производитель; распределить — распределять и распределитель; укротить — укрощать и укротитель; просветить — просвещать и просветитель; изобрести — изобретать и изобретатель и т. п.).

      А. А. Потебня констатировал: "В русском литературном языке необычны существительные от глаголов начинательных, как сохнутие, мокнутие, зеленение. Существительные от глаголов однократных, как толкнутие, хотя и встречаются, но имеют комический оттенок, так как разят деланным приказным или бурсацким языком. При многих глаголах совершенных длительных (неоднократных) вовсе нет этих существительных; так, например, нельзя или крайне неловко сказать... запертие, починение платья... приписание... При других таких же глаголах эти существительные сами по себе безразличны относительно совершенности и несовершенности... Так, сохранение, сбережение, забвение может значить и то, что некто забывает, забывал (или забывается, забывалось), и то, что некто забыл, забудет (нечто забылось, забудется), смотря по контексту. Для предупреждения разлития рек может одинаково значить как "для предупреждения того, чтобы реки не разлились", так и "чтобы не разливались". Падение государства значит, что "государство пало" и что "оно падало"... То. что можно бы считать здесь за различение совершенности и несовершенности, на деле есть только различение степеней длительности... и многократности, например, в "подавание помощи" обязательна только мысль о многократности действия, но не определено, состояло ли действие из незаконченных моментов ("что помощь подавалась") или законченных ("что бывала каждый раз подана")" (106). Я. К. Грот пришел к такому же выводу о стирании своеобразий видовых значений глагола в существительных на -ение путем наблюдений над ударением их (107).

      Он установил, что в бесприставочных отглагольных существительных на -ение ударение отражает колебания в ударении инфинитива (варить — варенье; упрочить — упрочение), а в префиксальных типах их более или менее стабилизуется ударение на суффиксе -ение независимо от ударения инфинитива (увеличение, представление, усвоение, изменение, одобрение и т. п.). Грот отсюда заключил, "что окончание -ение с ударением встречается почти всегда в таких именах, которые происходят от глаголов, могущих принимать окончание -ать или -ять, например прославление от прославить — прославлять". Таким образом, ударение в отглагольных существительных на -ение приспособлено к формам несовершенного вида на -ать (-ять), хотя эти отглагольные существительные производятся от основ инфинитивов совершенного вида (ср.: разбавить — разбавлять — разбавление; наставить — наставлять — наставление и т. п.).

      Различия в оттенках действия у этих существительных зависят от лексических значений основ. "Большею частью большая отвлеченность имен на -ние, -тие совпадает с их большей длительностью и меньшею определенностью, законченностью" (108). По степени отвлеченности и по способу выражения действия слова на -ние, -тие резко отличаются от бессуффиксных отглагольных существительных мужского рода. Взгляд и глядение, взглядывание; выстрел (Schuss) и стреляние (Schiessen); чох и чихание; вздох и вздыханье; обжиг ("фарфор по первому обжигу расписывается, а там идет во второй обжиг" — Даль) и обжигание; обхват, отдых, прилет, отлет и отлетание и т. п.; миг и миганье — различаются не только оттенком длительности, но и конкретными значениями. Различия в длительности здесь не имеют ничего общего с видовыми значениями глаголов. Они — иного качества. Бессуффиксные отглагольные слова выражают еще большую степень опредмеченности действия. Ср.: крик и кричанье; вой и вытье; зажим и зажимание; загиб и загибание и т. п.

      От глагольных основ, образующих причастия прошедшего времени страдательного залога на -тый, имена существительные производятся посредством суффикса -ти(е), -ть(е), -ть(ё) с теми же значениями действия, состояния, продукта: кровопролитие, разлитие, взятие, открытие, понятие, колотье, раскрытие, развитие и т. п. Ср. в разговорной речи: бритьё, литьё, шитьё, питьё, мытьё, вытьё, забытьё. Ср. церковно-книжные слова бытие, житие, из которых бытие укрепилось в научном языке.

      С понятием действия связаны частично и книжные суффиксы -ств(о) и устарелый -стви(е), хотя основным значением их является значение состояния и абстрактного явления.

II. Суффиксы, обозначающие состояние

      Значение состояния в именах существительных среднего рода ярче всего выражается суффиксом -ств(о), -еств(о). Правда, общее значение состояния в этом суффиксе и производных от него обрастает многими побочными отвлеченными значениями и оттенками (например, значением социального, профессионального, идеологического, психологического явления, характеристического качества и т. п.). Это многообразие значений обусловлено в значительной степени различиями основ, с которыми сцепляется суффикс -ств-. Значение состояния или свойства преобладает в образованиях от именных основ — как прилагательных, так и существительных. Например: вдовство, девство, детство, юношество, господство, коварство, скопидомство, упрямство, довольство, могущество, первенство, молодечество, нахальство, удобство, одиночество и т. п.

      Вариант -ство служит для обозначения состояния и свойства, по значению соответствующих прилагательным на -ской: удальство (удальской), щегольство (щегольской), ханжество (ханжеской) и т. п.

      Понятно, что значение состояния в словах на -ство, образованных от именных основ, иногда покрывается общим значением отвлеченного понятия, например: гражданство (права гражданства), единство, мещанство (в переносном смысле: внутреннее мещанство и т. п.), особенно у таких слов с местоименными основами, как качество, количество, свойство и т. д.

      Оттенки этого общего отвлеченного значения очень разнообразны. Сюда принадлежат обозначения идейных течений, политических направлений, общественных движений, принципиальных установок, например: славянофильство, вольнодумство, вольтерьянство и т. п.

      В словах, производных от названий лиц на -ник или от глаголов на -ничать, суффикс -ств(о) и варианты его -ничеств(о) и -ичеств(о) могут обозначать не только пребывание в каком-нибудь состоянии, но и занятие, дело, ремесло, профессию, характер деятельности, общественное направление: плотничество, огородничество, сапожничество, мошенничество, хищничество и т. п. Ср.: закладничество, народничество, местничество (в современном, новом употреблении), областничество.

      Значение состояния в этой группе слов (например, ударничество) остается основным. От этого типа слов обособился самостоятельный суффикс -ничеств(о) (ср. вариант -ичество), соотносительный с глагольным суффиксом -нича(ть). Ср.: бродяжничество, местничество, лодырничество.

      Суффикс -ничеств(о) в современном книжном языке иногда приобретает оттенок пренебрежения (под влиянием -ничанье), обозначая какое-нибудь явление с отрицательной или иронической квалификацией: кустарничество, культурничество (ср. "голос культурничества"), шалопайничество, местничество, начетничество и т. п. Но тут чаще всего отражается влияние лексических значений основы.

      В сочетании с морфемой -вод (-водство) суффикс -ств(о) обозначает сельскохозяйственный промысел, отрасль сельского хозяйства, разведение чего-нибудь: скотоводство, садоводство, кролиководство, животноводство, пчеловодство, оленеводство и т. п. Ср. у Салтыкова-Щедрина: "И даже хреноводство, горчицеводство... Видит он, что штука эта идет на рынке бойко, и думает: сем-ка, я удеру штуку, прекращу празднование воскресных дней, а кроме того заведу клоповодство".

      Можно указать и другие ответвления от суффикса -ств(о) в сочетании с именными основами.

      1. В советское время становится продуктивным суффикс -честв(о) (в соответствии с обозначением лиц на -енец и с относительными прилагательными на -ческий) для обозначения состояния, общественного явления, направления: оборончество, пораженчество, выдвиженчество, иждивенчество, упрощенчество и т. п.

      2. Очень продуктивен также сложный суффикс -тельств(о), соотносительный с названиями действующих лиц на -тель и с именами прилагательными на -тельский. Суффикс -тельств(о) употребляется для образования отвлеченных существительных со значением деятельности, пребывания в каком-нибудь состоянии, продукта каких-нибудь действий, например: издевательство, домогательство, попустительство, надругательство, стяжательство и т. д.

      По-видимому, чаще всего слова этого типа образуются не сразу от глагольных основ, с помощью суффикса -тельств(о) (как домогательство, невмешательство), а посредством присоединения суффикса -ств(о) к основам существительных на -тель (поручительство). Именно этим последним способом образуются слова с собирательными значениями типа учительство, правительство и т. п. Собирательное значение вообще очень распространено у слов с суффиксами -ств(о), -еств(о), -ничеств(о), -тельств(о), образованных от именных основ со значением сословия, класса, группы, категории людей: потомство, дворянство, купечество, чиновничество, рыцарство, человечество, юношество, семейство, начальство, студенчество и т. п.⁵

      Отвлеченные значения суффикса -ств(о) в современном литературном языке отчасти синонимичны с значениями суффикса -изм.

      Образования на -ство, произведенные от глагольных или отглагольно-именных основ, выражают также, кроме значения состояния, значения действия, поступка, деятельности: убийство, бегство, устройство и т. п.

      Сюда же примыкает суффикс -овств(о) (ср. прилагательные на -овский) со значением действия, склонности к каким-нибудь действиям, характера поведения: мотовство, шутовство, хвастовство, воровство, сватовство и т. п.

      Непродуктивен архаический церковнославянский суффикс -стви(е), бывший синоним суффикса -ств(о) в кругу отвлеченных образований: действие, противодействие, воздействие, сочувствие, предчувствие, спокойствие и т. п.

      Значение состояния свойственно также словам, образованным от основ существительных с помощью суффикса -ь(е) и приставки без-: бездорожье, безверие, бескультурье, бесправие, безлюдье, безлошадье, безрыбье и т. п. Эти слова выражают состояние отсутствия чего-нибудь. Ср. в письме Н. А. Некрасова к А. В. Дружинину (от 6 августа 1855 г.): "Пугает меня также безъязычие, бескнижие и безлюдие, предстоящие мне за границей".

      Другие приемы употребления суффикса -ие, -ье маловыразительны и непродуктивны. Выделяются лишь отдельные небольшие ряды слов, например слова с отвлеченным значением на -ие, реже на -ье, образованные от основ имен и глаголов: здоровье, веселие, величие, знаменье, условие, удушье, раздумье и т. п.

III. Суффиксы со значением места

      Имена существительные среднего рода, обозначающие место, образуются или посредством суффиксации, или посредством комбинированного использования суффиксов и префиксов.

      1. Именно по методу суффиксально-префиксального производства образуются слова, обозначающие место, чаще местность по берегу, реке, горам и т. п., и производимые от соответствующих основ имен существительных с помощью суффикса -ь(е) и приставок по-, при-, за-, под-, пред-: побережье, поморье, поднепровье, поволжье, полесье, приморье, заволочье, заволжье, предгорье, преддверие и т. п.; ср. также: поднебесье, подножие, предплечье, изголовье и некоторые другие.

      2. Пространственное, местное значение суффикса -ье дает себя знать и в небольшой, но характерной группе слов на -овье, -евье: кочевье, зимовье, верховье, низовье, становье и др.

      3. Местное значение доминирует и в непродуктивном суффиксе среднего рода -ищ(е). Суффикс -ищ(е) — омоним увеличительного суффикса -ищ(е) имеет несколько значений:

      1) с его помощью некогда производились названия места от основ существительных, обозначающих предметы и действия: пастбище (т. е. место, где пасут скот), стойбище, гульбище, пожарище (место пожара), логовище, торжище и т. д. По-видимому, раньше ударение было чаще на -ище: пепелище, становище, городище и т. п. Но ср.: убежище, пристанище;

      2) в форме -ищ(е), -овищ(е) этот суффикс выделяется в названиях части, за которую держат предмет, обозначенный основой, например: топорище, кнутовище⁶ .

      4. В книжном языке является продуктивным суффикс -лищ(е), производящий от глагольных основ существительные со значением места, вместилища, где происходит или производится какое-нибудь действие: обиталище, жилище, судилище, вместилище, хранилище, училище, чистилище, святилище, зернохранилище и т. п. Но ср. зрелище (страшилище — увелич. к страшило).

IV. Суффиксы со значением собирательности

      Значение собирательности в именах среднего рода, кроме книжного суффикса -ств(о), выражается суффиксом -ь(ё), который вносит в большинстве случаев оттенок разговорности, соединенный нередко с экспрессией презрения: бабьё, гнильё, старьё и т. п. Но ср.: бельё, сырьё и др.

      Суффикс -ь(ё) встречается в словах, обозначающих собирательную массу веществ, собранье предметов и живых существ.

      Ср. широкое употребление и образование собирательных на -ьё в языке Маяковского:

Будут месть ступени лестниц бородьём лохматым.

("Чье рождество?")

Дамьё от меня ракетой шарахалось...

("Люблю")

Гостьё идет по лестнице...

("Про это")

Пусть их скулит дядьё!

("Марш комсомольцев")

Над дохлым лошадьём вороны кружатся.

("Два не совсем обычных случая")

Машиньё сдыхало, рычажком подрыгав.

("Рабочим Курска...")

V. Суффикс, обозначающий орудия действия

      Суффикс -л(о), обозначающий орудия действия, производит имена существительные среднего рода от глагольных основ. Ср. слова с ударением на -ло, образованные от глагольных основ на согласный: сверло, весло, седло; также: помело, крыло; но: шило, рыло, мыло, пойло, било и т. п. В современном языке суффикс -л(о) является живым и продуктивным лишь в морфологически обусловленном положении (в сочетании с глагольными основами на -а и -и: -ало, -ило): покрывало, черпало, одеяло, светило, точило, мерило и т. п. Особенно широк круг употребления таких образований в профессиональных диалектах.

§ 21. Мертвые суффиксы, этимологически выделяемые в словах
среднего рода

      Суффиксами -нь(е), -ть(е), -ь(е), -ь(ё), -ств(о), -ищ(е), -л(о) исчерпывается живая словообразовательная система среднего рода. Бросается в глаза, что среди суффиксов среднего рода вовсе нет заимствованных [если не считать заимствованиями церковнославянские, а теперь книжные: -ние(е), -стви(е), а может быть, и -ств(о), -еств(о)].

      Ряд суффиксов у слов среднего рода на -о умер. Слабые признаки жизни подает суффикс -в(о) с его вариантами -ив(о), -ев(о), -ов(о) со значением объекта и орудия действия, реже продукта действия (то, с чем что-нибудь делают или чем что-нибудь делают): пиво, жниво, топливо, крошево, месиво, чтиво, варево, курево, логово, хлебово. Ср.: зарево, марево, огниво. Ср. у Н. А. Некрасова в романе "Жизнь и похождения Тихона Тростникова": "Купи? Да где куплево-то? В одном кармане пусто, в другом ничего нет" (речь подрядчика из крестьян).

      Решительно мертвы бывшие суффиксы, обозначавшие продукт и орудие действия и в современном языке вовсе не ощутимые: -т(о) — сито, жито; -ыт(о) — корыто, копыто; -н(о) — пшено, сукно и другие подобные.

§ 22. Формообразующие (уменьшительно-ласкательные) суффиксы
в классе слов среднего рода

      Из общего числа суффиксов, связанных со склонением слов среднего рода, едва ли не половина падает на суффиксы субъективной оценки. Сюда же примыкают по внешнему облику уменьшительно-ласкательные формы и от слов мужского рода (относящиеся к категории неодушевленности: домишко, доходишко и т. п.). В формах субъективной оценки особенно остро обнаруживается противопоставление женского и неженского (мужско-среднего) склонения слов, не имеющих значения лица. Категория субъективной оценки в классе слов среднего рода выражается серией суффиксов. Таковы:

      1. -к (о) (преимущественно при односложной основе) и -к(о) (при многосложной основе) с уменьшительно-ласкательным значением: ведерко, ушко, дитятко, озерко, облачко, яичко, яблочко и т. п.⁷ Ср.: древко, молочко. Суффикс -к(о) утратил продуктивность.

      2. Непродуктивный суффикс -ик(о) с тем же значением (присоединялся к основам от слов на -цо, -чо и -есо): плечико, личико, колесико и др.

      3. Продуктивный суффикс и его варианты -ц(е), -ц(о), -ец(о) и -иц(е) со значением уменьшительно-ласкательным, но с более ярко выраженными оттенками сочувствия, участия, уничижения или другой эмоции.

      Суффикс -ц(е), -ц(о) присоединяется к основам, оканчивающимся на один согласный (не заднеязычный и не на ц) или допускающим вставку беглого о перед твердым конечным согласным. Например: зеркальце, тельце, рыльце (в пушку), дельце, шильце, оконце; словцо, мясцо, винцо, пивцо и т. п. Ср.: "тонко обделать дельце"; "ловкое коленце выкинуть". Суффикс -ец(о) сочетается с основами слов, имеющих ударение на окончании и содержащих перед окончанием два или более согласных, из которых один мягкий, например: бельецо, письмецо, пальтецо и т. п. Суффикс -иц(е) сочетается с основами слов, оканчивающихся на -ье или на группу согласных перед о и имеющих ударение на основе, например: маслице, креслице, платьице, здоровьице и т. д.

      4. Малопродуктивный суффикс -ышк(о) (непродуктивный -юшк(о), вымирающий вариант -ушк(о): xлeбушкo; с еще более резко выраженными экспрессивными оттенками (от слов среднего рода на -ро, -ло, -ле или на группу согласных +о, +е): перышко, зернышко, крылышко, ребрышко, солнышко, гнездышко, ведрышко, донышко, пятнышко, полюшко и т. п.⁸

      Суффиксами -ышк(о), -юшк(о), -ушк(о) передается не "размер самого предмета, а личное чувство человека к нему" (К. Аксаков). В сущности, эти суффиксы уже выходят за пределы первой степени уменьшительности-ласкательности. Они связаны с экспрессивными суффиксами второй степени (или ступени), вроде -ечк(о). Кроме суффикса -ышк(о) сюда относятся:

      5. Презрительно-уничижительный суффикс -ишк(о), -ишк(о): делишко, словишко (замолвить), письмишко, именьишко, поместьишко, корытишко.

      6. Соотносительный с -ц(о), -ц(е) ласкательный суффикс -ечк(о), -ечк(о): словечко, местечко и др. Но ср. также от слов на -мя: времечко, семечко, темечко.

      Присоединяясь к основам слов на -це, утратившим значение уменьшительности, этот суффикс образует новые формы этих слов с уменьшительным и ласкательным значением: крылечко, колечко, блюдечко и др.

      К системе среднего рода, как уже было указано, примыкают слова мужского рода с презрительно-уничижительными суффиксами -ёнк(о) и -ишк(о) (если они не обозначают лиц) и с увеличительным суффиксом -ищ(е).

§ 23. Способы образования слов женского мягкого склонения
с нулевым окончанием именительною падежа

      В классе слов женского рода выступают два типа склонения: 1) слабый — на мягкий согласный (а также на -ж и -ш) с нулевым окончанием именительного падежа и 2) живой и сильный — с окончанием именительного падежа на -а (и его безударными вариантами). С первым типом связаны единичные суффиксы. Он беднее словообразовательными формами. В этом морфологическом типе вовсе отсутствуют уменьшительно-ласкательные формы. Он пополняется в современном языке новообразованиями лишь двух разрядов. Оба эти разряда продуктивны преимущественно в стилях книжного языка. Таковы:

      1. Образования с продуктивным суффиксом -ость и производными от него суффиксами -ность, -тельность, -мость, -(анн)ость, -(енн)ость.

      Это имена существительные с отвлеченным значением, преимущественно употребляемые в стилях книжной речи и произведенные или производимые главным образом от имен прилагательных качественных и от причастий страдательного залога. Например: веселость, бодрость, упрямость, готовность, неосмотрительность, чувствительность, неприемлемость, уязвимость, растерянность, засоренность, расхлябанность, захламленность и т. п. Для современного языка характерен рост отглагольных образований на -нность (-енность, -анность) и -мость (-емость и -имость). Слова на -мость далеко не всегда соотносительны с соответствующими формами страдательных причастий на -мый или с прилагательными на -мый, обозначающими способность к какому-нибудь действию или возможность какого-нибудь действия (например: решимость, успеваемость и т. п.). Этот тип образований очень распространен в специально-технических диалектах и все больше и больше прививается к современному литературному языку. Слова на -мость (-емость, -имость) образуются от основ переходных и непереходных глаголов, от глаголов без -ся и от глаголов на -ся. Ср. у Достоевского в "Идиоте": "Эта наглость наивности, эта несомневаемость глупого человека в себе и в своем таланте превосходно выставлена Гоголем в удивительном типе поручика Пирогова". В словах на -мость развивается цепь отвлеченных значений: возможность, способность производить то действие, которое обозначается основой (например: видимость, делимость, слышимость и т. п.; ср.: терпимость, решимость и т. п.), степень, в какой осуществляется какое-нибудь действие (посещаемость, успеваемость, рождаемость, выхождаемость, судимость и др.), или степень, в какой можно подвергнуться какому-нибудь действию или состоянию (угрожаемость, нуждаемость и т. д.).

      Еще в начале XIX в. И. Тимковский отмечал "удобство словопроизведения на -ость и -мость... в изобретении слов по предметам наук, искусств и общего употребления" (111). Семантика имен на -ость во многом зависит от того, употребляются ли они "абсолютивно" или в сочетании с родительным падежом существительного, качество и внутреннее свойство которого они выражают (например, решительность и решительность отказа: сухость и сухость почвы и т. п.).

      Впрочем, необходимо указать, что несколько слов на -ость имеют значение не только отвлеченного качества, но и лица, характеризуемого этим качеством. Это — посредственность, бездарность, известность, знаменитость, невинность, наивность. Ср. устар. полезность (фр. utilité).

      В современном русском языке наблюдается также широкое развитие книжно-отвлеченных слов на -(анн)ость, -(енн)ость, образуемых от причастий прошедшего времени страдательного залога: дисциплинированность, организованность, демобилизованность, неразработанность, сплоченность и т. п. В газетном языке слова этой категории нередко смешиваются с отглагольными словами на -нье, вернее, иногда употребляются в значении отглагольных слов на -нье.

      2. Образования от прилагательных, состоящие из бессуффиксной основы со смягчением или чередованием конечного согласного: глубь, высь, ширь, удаль, даль, гниль, нечисть, погань, тишь, сушь, ветошь, явь и т. п. Ср.: треть, четверть. Значение этих существительных почти всегда отвлеченное, значение свойства, качества, реже собирательности. Новообразования этого типа связаны с основами качественных прилагательных (бездарь, ярь и т. п.). Однородные образования от глагольных основ непроизводительны. Они обозначают действие и результат действия (например: кладь, опись). В сущности, этот тип словообразования распространяется лишь в поэтической речи и в языке художественной прозы.

      Ср. новообразования в стиховом языке Маяковского:

Но странная из солнца ясь струилась...

("Необычайное приключение...")

...толщь непроходимых шей!

("Сволочи")

Верить бы в загробь...

("Про это")

Он к нам пришел, чтоб советскую нищь
На кабаки разбазаривать.

("Взяточники")

      Наряду с такими словами, производными от качественных имен прилагательных, в языке Маяковского встречаются неологизмы этого же рода от основ имен существительных, противоречащие словообразовательным нормам общего языка:

Глядит в удивленье небесная звездь.

("Про это")

Засадила садик мило,
дочка, дачка, водь и гладь...

("Во весь голос")

...осуществись такая бредь...

("Сергею Есенину")

Крик, вгоняющий в дрожание и в ёжь...

("Рабочим Курска...")

      Слова этого разряда могут оканчиваться в именительном падеже не только на мягкий согласный, но и на ж, ш: блажь, глушь, ветошь, тишь.

      Все остальные суффиксы, связанные с этим типом женского склонения, непродуктивны или мертвы.

      Непродуктивен суффикс -ёж(ь), -еж(ь) в собирательном значении: молодёжь, в просторечии: ребятёжь. Ср. устар. холостёжь.

      Мертвы суффиксы:

      1. -ль (при глагольной основе; ср. отглагольные прилагательные на -лый): падаль, невидаль, прибыль, убыль, быль и др. Ср. отрасль.

      2. -ель: капель, мокрель, гибель, колыбель, качель, метель. Ср.: обитель, купель.

      3. -ын(ь) (производивший от основ прилагательного имена существительные со значением качественного состояния, достигшего высокой степени): теплынь. Ср. областн. жарынь, светлынь (112).

      4. -знь (церковнославянский суффикс): казнь, кознь, болезнь, боязнь, жизнь и соотносительный с ним просторечно-нелитературный суффикс -сть: болесть, жисть; ср. мертвый суффикс -снь в словах: песнь, устар. баснь.

      5. -ядь, -адь: мокрядь, рухлядь; ср. площадь и некоторые другие.

§ 24. Словообразовательные типы
в системе мягкого женского склонения на -а (-я)

      Богата, красочна и разнообразна серия словообразовательных форм, относящихся к системе женского склонения на -а. В параллель с ней может стать только мужское склонение с нулевым окончанием в именительном падеже.

      Однако мягкое склонение слов женского рода на -а бедно суффиксами (так же как мягкое склонение и в мужском роде).

      В кругу суффиксов мягкого женского склонения единичны суффиксы лица женского пола -унь(я), -ын(я); ср. ласкат. -ул(я); более ярко в формах словообразования здесь выражены значения действия и места действия, а также отвлеченного понятия; менее продуктивно значение собирательности.

      Выделяются следующие суффиксы мягкого женского склонения:

      1. Продуктивный суффикс -льн(я), посредством которого производятся от глагольных основ слова, обозначающие помещение, где происходит какое-нибудь действие: читальня, спальня, раздевальня; купальня, точильня, хата-родильня, говорильня, красильня, мыльня, парильня и т. п.

      2. Непродуктивный суффикс -н(я), обозначающий помещение для кого-нибудь (в образованиях от основ имен существительных) или место какого-нибудь действия (в образованиях от глагольных или от отглагольных основ). Например: а) пекарня, свинарня, устар. поварня, голубятня, колокольня, подворотня и т. п.; ср. деревня; б) солеварня, бойня, дойня, пашня, сходня и другие подобные.

      3. Непродуктивный разговорный суффикс -н(я), производивший от глагольной основы существительные со значениями хлопотливого, неприятного, длительного действия, орудия и продукта действия: стряпня, мазня, суетня, размазня, западня, квашня и другие подобные.

      4. Еще менее производительный, в литературном языке вымирающий омоним -н(я) [-н(я)] с собирательным значением. Образования с -ня иногда имеют презрительно-просторечный оттенок: матросня, солдатня, но ср.: четверня, шестерня, пятерня; ср.: дворня, сотня, родня. Этот суффикс сочетается с основами имен существительных или собирательных числительных.

      5. Малопродуктивный суффикс -отн(я), присоединяющийся к глагольно-именной теме со значением шума, звучания и выражающий частое и энергичное проявление соответствующего действия: стукотня, трескотня, толкотня, беготня, воркотня, топотня, пискотня, дерготня, пачкотня и т. п.; ср. суффикс -от (-ет) в словах топот, шопот, хохот и т. п.

      6. Суффикс -овн(я) мертв: болтовня.

      7. В революционную эпоху на короткое время стал продуктивным суффикс -ия, служащий преимущественно для обозначения края, местности, области в территориальном и коллективном отношениях или для обозначения коллектива, группы лиц, объединенных принадлежностью к одной организации, к одной профессии. Этот суффикс сочетается с основами имен существительных. Например: комсомолия, пионерия, рабкория, рабселькория и т. п.

      Этот суффикс был отвлечен от таких обозначений стран и местностей, как Италия, Полинезия, колония, провинция и т. д. В настоящее время суффикс -ия не обнаруживает продуктивности.

      8. Малопродуктивный разговорный суффикс -ь(я) в комплексе -унь(я), служащий главным образом для образования названий лиц женского пола, соотносительно с именами действующих лиц мужского пола на -ун: хвастунья, болтунья, попрыгунья, крикунья, хохотунья, бегунья и т. п.

      9. В фамильярно-устной речи употребителен ласкательный суффикс -ул(я), -юл(я) применительно к лицам: капризуля, актрисуля (А. Чехов), хандрюля и т. д. Но ср.: козуля, косуля.

      10. К суффиксу -ул(я) примыкает ласкательно-домашний формообразующий суффикс -ус (я): Маруся, бабуся, мамуся и т. п.

      11. Полумертвый суффикс -ын(я), выделяемый:

      1) в названиях живых существ женского пола: рабыня, гусыня, барыня, сударыня и др. (вариант -ин(я): княгиня, графиня, инокиня, монахиня);

      2) в книжных названиях отвлеченных понятий: милостыня, гордыня, твердыня, благостыня и некоторые другие.

      Все соответствующие отвлеченные слова принадлежат книжному языку. Многие из них являются архаизмами (по происхождению церковнославянизмами).

      Кроме того, можно отметить еще ряд заимствованных интернациональных суффиксов мягкого склонения.

      12. Продуктивный суффикс -аци(я), -изаци(я) для обозначения процесса, действия (соотносительный с суффиксами глаголов -ировать(ся), -изировать(ся), -овать(ся) и с суффиксами действующего лица -атор, -изатор): рационализация, коллективизация, машинизация, фордизация, пролетаризация, электризация, секуляризация, провокация, перфорация, моторизация, материализация, индустриализация, солидаризация и т. п.

      Для современного языка характерно распространение сферы применения суффикса -изаци(я) и на русские основы: военизация, советизация, большевизация, озимизация, яровизация, стержнизация, товаризация, коренизация и т. п.

      Ср. суффиксы -ци(я) (оппозиция, реквизиция, дирекция, проекция и т. д.) и -зи(я) (ревизия, диффузия и т. п.).

      Необходимо отметить распространение в специальных стилях современного книжного языка интернационального суффикса -фикаци(я) (ср. глагольный суффикс -фицировать) со значением: оборудование чем-нибудь, воздействие чем-нибудь. Например: электрификация, кинофикация, газификация, часофикация и другие подобные.

      13. Близок к этому суффиксу непродуктивный суффикс -и(я), -и(я), наблюдаемый в заимствованных названиях отвлеченных понятий действия, состояния, а также результата, места действия или собрания деятелей (ср. варианты: -зия, -ция, -сия) (113): гармония, симметрия, анемия, революция, резолюция, милиция, ревизия, рецензия, миссия и т. п. Ср.: экспедиция, дирекция, инспекция, редакция и т. п.

      14. Суффикс -тори(я) выделяется в специальных обозначениях места действия: аудитория, обсерватория, лаборатория и некоторые другие.

      15. Суффикс -ере(я) (нем. -erei, фр. -erie, итал. -eria) наблюдается, но почти не выделяется в заимствованных названиях места, действия, предметов: галантерея, галерея, оранжерея, лотерея и т. д. Вариант -ери(я) характерен для терминов, обозначающих роды войск (и реже — производств): артиллерия, кавалерия, устар. инфантерия; но ср.: парфюмерия, костюмерия.

      16. Суффикс -логи(я) обозначает научную специальность или какую-нибудь сферу теории и практики: психология, биология, космология, зоология, антропология и т. п. Ср.: болтология, вздорология. Ср.: "...Ипполит зевает в своей комнате в ожидании урока какой-нибудь вздорологии" (А. Писарев, "Учитель и ученик, или В чужом пиру похмелье", 1824) (114). "Лунология — это, если кто любит страдать при луне... Вообще, любовные дела" (Огнев, "Дневник Кости Рябцева").

      17. Суффикс -анци(я), -енци(я) служит для обозначения действия, продукта действия: интервенция, корреспонденция, аудиенция и т. п. В буржуазном просторечии — под влиянием семинарского и чиновничьего диалектов — суффикс -анци(я), -енци(я) употреблялся в фамильярных обозначениях лиц и действий: старушенция, распеканция и т. д.

      18. Заимствованный суффикс собирательности -иль (я) выделяется в единичных военных терминах: эскадрилья, флотилья.

      19. Суффикс -али(я) выделяется в единственном слове, обозначающем действие разнузданное и безмерное: вакханалия.

§ 25. Богатство и разнообразие типов словообразования
в системе твердого женского склонения на -а

      В кругу имен существительных женского рода, относящихся к твердому склонению, должны быть признаны живыми и производительными до пятидесяти словообразовательных типов. Суффиксы твердого женского склонения очень разнообразны.

I. Суффиксы, обозначающие лиц женского пола

      Группа суффиксов лица женского рода соотносительна с соответствующей группой личных суффиксов мужского склонения. Названия лиц женского пола производятся от соответствующих основ имен лиц мужского пола (например: знахарь — знахарка; француз — француженка; студент — студентка; хвастун — хвастунья; кассир — кассирша; большевик — большевичка и т. п.). В категории лица особенно ярко выступают коррелятивные пары параллельных мужских и женских суффиксов: -ик — -иц(а), -ец — -иц(а) и -к(а) и т. п. К категории лица принадлежат женские суффиксы:

      1. Суффикс -иц(а) в обозначениях женщин по качеству, свойству или действию. Он соотносителен с суффиксами мужского рода -ец, -ик⁹ : красавица, упрямица, ленивица, жрица, помещица и т. п.

      При посредстве суффикса -иц(а) образованы также названия лиц женского пола от бессуффиксных обозначений мужчин: мастерица, фельдшерица, пророчица и т. д. Суффикс -иц(а) в значении лица женского пола непродуктивен.

      Суффикс -иц(а) обозначает также самок животных (волчица, тигрица, медведица, львица, ослица, орлица и т. п.). Кроме того, -иц(а) встречается и в неодушевленных именах с конкретно-предметным и отвлеченным значением (например: петлица, пшеница, переносица, неурядица, бессмыслица и т. п.; см. ниже).

      К личному суффиксу -иц(а) примыкает длинная цепь производных продуктивных суффиксов, также образующих названия лиц женского пола.

      2. -ниц(а) (соотносительно с мужским суффиксом лица -ник): физкультурница, школьница, взяточница, картежница, клеветница, соперница, общественница, работница, начальница, покойница, вестница, спутница и т. д.

      3. -щиц(а) и -чиц(а) (соотносительно с -чик и -щик): натурщица, конторщица, прогульщица, спорщица, уборщица, доносчица, переписчица, угадчица и т. п.

      4. -льщиц(а) [-альщиц(а), -ильщиц(а), -ельщиц(а)] соотносительно с мужским суффиксом -льщик (-альщик, -ильщик, -ельщик): вязальщица, рисовальщица, вышивальщица, штопальщица, подавальщица и т. п.

      5. -тельниц(а) (соотносительно с суффиксом -тель): жительница, учительница, распространительница, содержательница, писательница и т. п.

      Очевидно, в подавляющем большинстве эти слова образованы посредством осложнения основ имен мужского рода на -тель суффиксом -ниц(а) (ср. сказительница). Но, понятно, возможно и непосредственное производство названий лиц женского пола от глагольной основы с помощью суффикса -тельниц(а) (очаровательница, отправительница).

      Любопытно, что в литературном языке XIX в. суффикс -тельниц(а) применялся и к предметам, например: плевательница (встречается у Ф. М. Достоевского), полоскательница, зажигательница и др. Это значение суффикса -тельниц(а) мертво.

      6. Малопродуктивны -овщиц(а), -евщиц(а) (соотносительно с -овщик, -евщик при именной основе): весовщица, вестовщица, ростовщица и т. д.

      7. Непродуктивен суффикс -лиц(а) (соотносительно с -лец): кормилица, владелица, жилица, страдалица и др.

      8. В непосредственной функциональной близости к суффиксу -иц(а) находится суффикс лица -к(а). Он:

      1) употребляется соотносительно с суффиксом -ец (в словах с именной основой): комсомолка, партийка, рязанка, немка и т. п.;

      2) производит названия женщин от основ бессуффиксных или имеющих суффикс -ин обозначений лиц мужского пола: шведка, грузинка, крестьянка, монашка, киевлянка, цыганка, националка и т. п. Ср.: пролетарка, пастушка. Ср. также образования с суффиксом -к(а) от слов на -фил, -фоб, -ман: германофобка, славянофилка, наркоманка и т. п.;

      3) живо ощущается в названиях женщин соотносительно с именами на -енец: иждивенка, лишенка, беженка, выдвиженка и т. п.

      К суффиксу -к(а) примыкает цепь производных суффиксов.

      9. -енк(а) выделяется в женских парных словах, соответствующих бессуффиксным обозначениям лиц мужского пола или (в единичных случаях) словам с суффиксом имен прилагательных -ий: француженка, черкешенка, монашенка, нищенка и т. п. Такое употребление суффикса -енк(а) уже не свойственно новообразованиям.

      Можно говорить о морфологически обусловленных вариантах суффикса -к(а) в следующих разрядах имен лиц женского пола, в которых происходит сцепление суффикса -к(а) с личными суффиксами мужского рода (или с элементами их) и которые имеют в исходе следующие морфологические части:

      10. -анк(а) (соотносительно с суффиксами -анин, -анец): парижанка, англичанка, лютеранка, республиканка и т. п. Кроме того, суффикс -анк(а) встречается и в изолированных образованиях (например: персиянка, индианка). Ср. буржуазное содержанка (от идиомы на содержании).

      11. -истк(а) (соотносительно с -ист): дантистка, пианистка, артистка, очеркистка, уклонистка, оппортунистка и т. п.

      12. -арк(а) (соотносительно с -арь, -ар, но и независимо от этого соотношения): доярка, свинарка, знахарка, дикарка и др.

      13. -ачк(а), -ячк(а) (соотносительно с -ак, -як и -ач): середнячка, беднячка, нэпачка (ср. непачиха) и т. п. Но ср.: гордячка, разг.-жаргон. нервячка. Ср.: техничка, математичка и т. п. (при техник, математик и т. п.).

      14. -овк(а) соотносительно с -овец: вузовка, рабфаковка, мхатовка и т. п.

      Однако суффикс -овк(а) со значением лица гораздо менее продуктивен, чем -овец (ср. толстовец, но толстовка — рубашка). По-видимому, суффиксу -овк(а) приходится преодолевать сопротивление традиции. В дореволюционном языке выделялась группа слов на -овк(а) с пренебрежительным оттенком: воровка, мотовка, чертовка, хрычовка, плутовка.

      15. -ентк(а), -антк(а) (соотносительно с -ент, -ант): курсантка, студентка, корреспондентка, капитулянтка и т. п.

      16. -итк(а), -атк(а) (соотносительно с -ит, -am): антисемитка, лауреатка и т. п.

      Кроме суффиксов -иц(а) и -к(а) с производными категорию лица выражают такие суффиксы, не имеющие ответвлений:

      17. Очень продуктивный суффикс -ш(а), обозначающий жену представителя какой-нибудь профессии, например: профессорша, докторша, учительша, директорша, комиссарша и т. п., или образующий названия лиц женского пола по профессии, по роду деятельности (особенно часто соотносительно с обозначениями лиц мужского пола на -атор, -ор, -ёр, -up, -арь): билетёрша, контролёрша, кассирша, бригадирша, кондукторша, секретарша, музыкантша; ср. также: маникюрша, педикюрша и т. п. Ср. паникёрша.

      18. Суффиксы -ич(ш)н(а), -иничн(а), -овн(а), -евн(а) (в соответствии с -ович и -ич), служащие для обозначения лиц женского пола по отчеству: Ильинична, Кузьминична, Фоминична, но: Никитична, Ивановна, Петровна, Артемьевна, Пахомовна и т. п.

      19. Продуктивный суффикс -их(а):

      1) в обозначениях женщин, иногда жен, соотносительно с именами лиц мужского пола: щеголиха, шутиха, трусиха, чудиха, купчиха, портниха, мельничиха, дворничиха, старостиха, в просторечии — врачиха, борчиха; ср. у Чернышевского в романе "Что делать?": управляющиха¹⁰ и т. п.; в фамильярной устной речи, особенно провинциальной, -их(а) употребляется также (правда, в очень ограниченном кругу лексико-морфологических образований) в названиях женщин по фамилии или прозвищу мужа [вместо суффикса -ш(а)]: Якобсониха и т. п.;

      2) в обозначениях самок животных: волчиха, слониха, зайчиха и т. п.

      Обособлены и единичны в литературном языке образования: шумиха и неразбериха.

      20. Непродуктивный просторечный суффикс -ух(а)¹¹ , имеющий яркую экспрессивную окраску. Он выделяется в нескольких словах, образованных от глагольных основ, например: стряпуха, шлюха, потаскуха; ср. горюха (ср. слова на -ун). Ср. обособленное голодуха. Кроме того, суффикс -ух(а) с оттенками ласкательно-иронического усилительного значения встречается в словах с основой качественного прилагательного, например: воструха, резвуха, толстуха; ср. старуха. Ср. в обозначениях болезней: желтуха, краснуха, золотуха.

      Большинство слов с этими суффиксами утрачены, а сохранились лишь производные от них уменьшительные слова с суффиксом -ушк(а). Ср.: потаскушка, побирушка, простушка и т. п.

      Разговорный суффикс -ушк(а) в современном языке чаще употребляется вне соотношения с суффиксом -ух(а) (например: болтушка, вертушка и т. п.) и с фамильярно-ласкательным суффиксом -уш(а) (втируша, завируша, милуша, жаргонно-актерское дорогуша, роднуша и т. п.). Впрочем, в образовании ласкательных и уничижительных или пренебрежительно-фамильярных форм от собственных имен устанавливается тесный ряд соотносительных суффиксов: -уха(-юха) — -уша(-юша) — -ушка (-юшка): Ванюха (прост.) — Ванюшка — Ванюша; ср.: Веруха — Веруша — Верушка.

      Суффикс -ушк(а) также связывается с суффиксом -ун — -унь(я), например: хвастунья — хвастушка.

      Кроме того, выделяются три заимствованных интернациональных суффикса лица женского пола:

      21. -есс(а) (фр. -esse, итал. -essa) преимущественно в титулах или в профессиональных обозначениях артистического и спортивного характера: принцесса, баронесса, догаресса, чемпионесса, поэтесса и т. п.

      22. -ис(а) (соотносительно с -тер и -тор): актриса, директриса, инспектриса и др.; но ср. также: автомотриса и т. п.

      23. -ин(а) (фр. -ine, итал. -ina): балерина, синьорина.

      В состав суффиксов категории лица входят и суффиксы, с помощью которых образуются названия самок животных [-иц(а) и -их(а)]. Кроме того, некоторые из личных суффиксов женского рода употребляются и для обозначения предметов, вещей.

II. Суффиксы со значением конкретного
или отвлеченного предмета-вещи

      Категория предмета в словах твердого женского склонения формируется такими суффиксами:

      1. -иц(а), -иц(а) и -ниц(а), -ниц(а).

      Суффиксы -иц(а) и -ниц(а), обозначающие лиц женского пола и самок животных, имеют довольно широкое применение и в словах с чисто предметным содержанием.

      В этом кругу основное значение суффикса -иц(а) и производного от него суффикса -ниц(а) — это указание на предмет и на женский род слова. Слова с суффиксом -ниц(а) находят соответствие преимущественно в основах имен прилагательных на -ный, слова с суффиксом -иц(а) производятся от основ имен существительных и прилагательных. У некоторых основ имеются параллельные образования с суффиксом -ник, но с другим значением (чайник — чайница; кофейник — кофейница и т. п.). Некоторые слова с суффиксами -иц(а), -ниц(а) объединяются в небольшие семантически однородные группы. Таковы, например, названия помещений и мест жительства: светлица, теплица, станица, темница, гробница, больница, гостиница и некоторых других вместилищ, сосудов: перечница, чайница, кофейница, сухарница, чернильница, пепельница и т. п.; заведений: мельница, кузница и т. п.; обозначения растений, злаков: свекловица, чечевица, лиственница и др.; одежды и ее принадлежностей: исподница, петлица, пуговица и др. Небольшая группа слов имеет собирательное значение: конница, вольница.

      Но, вообще говоря, предметное значение суффиксов -иц(а) и -ниц(а) во многих словах не вполне определенно (ср.: пятница, единица и т. п.). Оно угасает, выветривается. По словам Я. К. Грота, суффикс -иц(а) "некоторым именам не придает никакого нового предметного значения" (117). Например, тряпка — тряпица. В современном русском языке активным и продуктивным является лишь использование суффикса -ниц(а) для образования слов, обозначающих вместилища, сосуды: пудреница, сахарница, папиросница, пепельница, плевательница и т. п.

      2. Суффикс -иц(а) (безударный) обычно в сочетании с приставками отрицательного значения образует от существительных, прилагательных и причастий страдательного залога имена, "означающие какое-нибудь дурное состояние или недостаток, и потому большей частью отрицательные или предложные" (Грот). Например: распутица, бессонница, безвкусица, безработица, невнятица, нелепица, нескладица, неурядица; ср.: околесица, путаница, разноголосица, сумятица и т. п. (ср. безделица).

      3. Омонимичный суффикс -иц(а), -иц(а) имеет сверх того уменьшительно-ласкательное значение: землица, кашица, крупица (ср. крупа), просьбица, частица и пр.

      4. Гораздо более широки и разнообразны предметные значения суффикса -к(а). Развив большую продуктивность во второй половине XIX в., суффикс -к(а) образует от основ имен прилагательных слова, являющиеся лексическими эквивалентами словосочетания из прилагательного и из определяемого этим прилагательным существительного. Например: открытка, вечёрка (вечерняя газета), дешевка, ночлежка, агитка (агитационное произведение), дежурка (дежурная комната), нормалка (нормальная школа), чрезвычайка (чрезвычайная комиссия), столовка, многотиражка, однодневка (однодневная газета), зачетка (зачетная сессия или книжка), непрерывка, текучка, обезличка и т. п. Ср. у Боборыкина в романе "Китай-город": "Вы бываете в концертах? — В музыкалке? — Так их зовут? Я не знала. Да, в музыкалке?"

      Этот продуктивный тип словообразования широко развился на основе отыменных и отпричастных образований с суффиксом -к(а), вроде клеенка, вязанка, горячка, колючка; ср.: овсянка, жестянка, землянка, ледянка, перчатка и т. п.; ср.: болячка, спячка; ср.: лежанка, стоянка, областн. гулянка и другие слова этого рода, образованные от основ существительных на -ание.

      Кроме того, с помощью суффикса -к(а) образуются имена существительные от числительных: двойка, тройка, четверка, пятерка, шестерка, семерка; ср.: девятка, десятка; ср. пятисотка и т. п. Ср. разговорное новообразование авоська (от авось).

      5. К суффиксу -к(а) примыкает менее продуктивный суффикс -овк(а) с тем же значением: стенновка (стенная газета), листовка, буденовка (шапка кавалериста), толстовка (рубашка), спецовка, курсовка и т. п.; ср.: рябиновка, малиновка, сороковка и т. п.

      6. Рядом с -овк(а) вырастает просторечный суффикс -ловк(а), присоединяемый к глагольной основе и означающий какое-нибудь бытовое, общественное явление или учреждение, действие, место действия: потребиловка, заградиловка (заградительный отряд), уравниловка и т. п. Ср. жаргонные: грабиловка, заводиловка, обираловка.

      7. Продуктивный суффикс -лк(а), с помощью которого производятся от глагольных основ фамильярно-разговорные слова, обозначающие место, где происходит какое-нибудь действие: раздевалка, читалка, умывалка и т. п. Ср.: умывальная (комната), читальня или читальный зал и т. п.

      Тот же суффикс образует от основ переходных глаголов обозначения инструмента, орудия действия. Например: зажигалка, качалка, вешалка, сеялка, молотилка, веялка, точилка и т. п. Этот способ словообразования находит особенно широкое применение в профессиональных диалектах.

      8. В русском языке, кроме увеличительного суффикса -ин(а) (молодец — молодчина; купец — купчина; дом — домина; ветер — ветрина и т. п.), есть еще суффиксы-омонимы -ин(а), -ин(а).

      Суффикс -ин(а), -ин(а) имеет значение единичности. Он производит от основ слов с вещественно-собирательным значением названия единичной вещи, единичного предмета, выделенного из какой-нибудь массы, из совокупности, например: тесина, горошина, картофелина, штанина, хворостина, жемчужина и т. п. Ср.: песчинка, кофеинка, крупинка, соринка, росинка, изюминка, соломинка и т. п.

      9. Другой суффикс -ин(а), -ин(а) образует от основ существительных, обозначающих рыб, домашних и диких животных, названия мяса какого-нибудь животного как пищи: баранина, свинина, солонина, белужина, лососина и т. п.; ср. мертвечина.

      10. От этого суффикса ответвляется производный суффикс -ятин(а): курятина, гусятина, телятина, поросятина и т. п.; ср.: прост.-вульг. стервятина.

      Суффикс -ятин(а) расширяет сферу своего применения, присоединяясь к основам прилагательных, определяющих качество мяса: тухлятина, дохлятина и т. п.; ср. областн. свежатина. В сочетании с основами прилагательных, выражающих отрицательные вкусовые качества, в этом суффиксе развивается переносное отвлеченное значение: нечто такое, что в своем существе целиком характеризуется данным неприятным качеством: дохлятина, тухлятина, рыхлятина, кислятина, пошлятина; ср. отсебятина. "Вернешься после полуночи из театра или с бала, уж ты не человек, а дохлятина, хоть брось" (Чехов, "Трагик поневоле"). Ср. у Лескова в романе "На ножах": "Вы — рыхлятина".

      11. Совсем обособленно стоит малопродуктивный суффикс -ин(а), -ин(а) в сочетании с основами имен прилагательных и местоимений, служащий для обозначения отвлеченного понятия или обобщенного, собирательного явления с несколько пренебрежительной экспрессией: всячина, мешанина, писанина; ср.: окраина, убоина; ср. -овин(а): штуковина, сердцевина, пустяковина и т. п.

      12. Кроме того, суффикс -ин(а), -ин(а) этимологически выделяется в нескольких небольших семантических сериях слов (например: рябина, крушина, смородина, маслина и т. п.; ср.: калина, малина; плотина, долина, равнина и т. п.; впадина, рытвина, промоина, перекладина и т. п.). Все эти разряды непродуктивны¹² .

      13. С суффиксом -ин(а) соприкасается суффикс -ин(ы), служащий для образования названий торжественных событий и семейно-бытовых празднеств, выражаемых в формах pluralia tantum: октябрины, звездины, крестины, именины, родины, смотрины и т. п.

      14. Ряд конкретно-предметных суффиксов женского рода замыкается суффиксом -ик(а) [-овик(а), -евик(а), -яник(а)]. Суффикс -ик(а) преимущественно обозначает ягоды и растения: земляника, костяника, клубника; ср.: черника, голубика, ежевика, брусника, гвоздика и т. п.

      К этим суффиксам следует присоединить один заимствованный суффикс с очень конкретным предметным значением. В современном книжном языке и связанных с ним производственных диалектах распространяется суффиксо-образный элемент -тек-а в значении: хранилище, собрание чего-нибудь, например: картотека, игротека, инструментотека; ср. библиотека.

III. Суффиксы отвлеченных понятий

      Богато представлены в системе твердого женского склонения и суффиксы отвлеченных понятий. Сюда относятся:

      1. Малопродуктивный суффикс -ин(а): тишина, глубина, вышина, ширина, толщина и т. п. Ср.: седина — седины.

      2. Очень продуктивный суффикс -щин(а) (ср. -овщина), служащий для образования отвлеченных слов, которыми обозначаются характеристические общественно-бытовые явления, идейные течения с отрицательной окраской. Соответствующие слова производятся очень часто от имен лиц, деятельность которых служит характерным признаком эпохи, режима, общественных явлений, идейных направлений или выражает их сущность. По-видимому, суффиксы -щин(а) и -овщин(а) начинают быстро расширять сферу своего употребления около середины XIX в. (ср.: обломовщина, карамазовщина, аракчеевщина; ср. у Белинского: литературщина¹³ ).

      Но наибольшей экспрессивной силы и продуктивности достигает этот суффикс в начале XX в. Ср.: патриархальщина, кружковщина, обломовщина, уголовщина, зубатовщина, вкусовщина и т. п.

      После зубных суффикс имеет форму -чин(а): солдатчина, рекрутчина, складчина и т. п. Случаи изменения отвлеченного значения в индивидуально-личное и собирательное (военщина, белогвардейщина, мастеровщина и т. п.) у слов с суффиксом -щин(а) не очень часты.

      Суффикс -щин(а) встречается также в географических названиях украинских областей: Киевщина, Полтавщина, Черниговщина и т. д. Ср. также: Смоленщина.

      3. Непродуктивный суффикс -от(а), -от(а) употребляется в нескольких значениях. Степень непродуктивности этого суффикса зависит от различия его функций.

      1) В сочетании с непроизводными основами качественных прилагательных суффикс -от(а) наблюдается у существительных, имеющих значения качества, свойства, абстрактного признака, состояния: широта, высота, долгота, доброта, чистота, простота, тошнота, красота, краснота, слепота, немота, хромота, глухота и т. п. Ср.: суета, нищета¹⁴ . Суффикс -от(а) в этом значении малопродуктивен, но жив;

      2) сюда же примыкает применение суффиксов -от(а) — -от(а) (часто с окончаниями множественного числа) для указания на обозначенный по качеству предмет: мокрота (ср. другое значение у слова мокрота), длиннота, краснота. Таких слов немного;

      3) также непродуктивно и редко употребление суффикса от(а), -от(а) в собирательном значении: беднота, пехота;

      4) преимущественно суффикс от(а), реже -от(а) наблюдается в сочетании с глагольными основами в словах, означающих неприятное, болезненное состояние, например: зевота, икота, рвота, дремота, ломота, перхота. Ср. также: хрипота, сипота¹⁵ . В этой функции суффикс -от(а) легко осознается, но уже не производит новых слов.

      4. Продуктивный суффикс -изн(а) [-изн(а)] со значением абстрактного признака в словах, образованных от основы качественного прилагательного: белизна, желтизна, голубизна, крутизна, новизна, прямизна, кривизна, левизна и т. п. Ср. также парные образования: дороговизна, дешевизна. Обособленно воспринимаются книжно-архаические слова с суффиксом -изн(а): отчизна, укоризна и некоторые другие.

      5. Мертвый суффикс -об(а): худоба, злоба, жалоба; ср. учёба. Суффикс -об(а) выделяется в немногих словах со значением психического состояния, эмоции, действия и качества.

      6. Очень продуктивный суффикс -к(а), производящий от глагольных основ существительные со значением конкретного действия или производственного процесса (результата и орудия действия). Например: ковка, рубка, побелка, сварка, закалка, вёрстка, промывка, топка и т. д. Ср.: а) сечка, терка и т. п.; б) краска, обшивка, обмотка и другие подобные. Ср. у Некрасова:

От частой недосыпки,
От пыли, от свинца
Мы [наборщики] все здоровьем хлипки.

("Песни о свободном слове")

      Образования с суффиксом -к(а) особенно широко распространены в разговорной речи и профессионально-технических диалектах, например: протравка, изолировка и др.

      7. Уже непродуктивен суффикс действия-состояния -б(а), -б(а). Например: борьба, косьба, ходьба, молотьба, пальба, стрельба, просьба, мольба, похвальба, служба, дружба и др.

      Суффикс -б(а), так же как суффикс -об(а), изредка встречается в обозначениях отвлеченных понятий (например, судьба), образованных из названий действий, а также в обозначениях результатов действия (резьба).

      8. Непродуктивный суффикс -тв(а), употребляющийся в сочетании с основами инфинитива на гласные -и и -а, обозначает действие, реже — результат и орудие действия: жатва, молитва, битва, клятва и другие подобные; ср. вульг. жратва; ср. в обозначениях орудий действия: бритва.

      С твердым женским склонением связано также несколько заимствованных интернациональных суффиксов, сочетающих абстрактные значения с конкретными и наблюдаемых в сцеплении исключительно с иноязычными основами. Таковы:

      9. Суффикс -ур(а), -юр(а) (лат. -ura, фр. -ure) с самыми разнообразными значениями. Этот суффикс встречается в названиях:

      1) областей культуры и искусства: культура, литература, скульптура, архитектура и т. п.;

      2) предметов: мензура, брошюра, миниатюра и др.;

      3) действия, способа действия, продукта действия: процедура, мануфактура и т. п.;

      4) профессии, звания: адвокатура, профессура, кандидатура и др.;

      5) коллектива лиц какой-нибудь профессии, например: аспирантура, доцентура, профессура.

      По-видимому, лишь последние два значения этого суффикса отчетливо осознаются в современном русском языке.

      Ср. в просторечии: верхотура, пехтурой.

      10. Продуктивный суффикс -ик(а), сочетающийся с заимствованными основами, для обозначения научной дисциплины, отдела науки, искусства, сферы деятельности, круга каких-нибудь явлений, отвлеченного понятия: грамматика (ср.: грамматист, грамматический), евгеника, фонетика, оптика, практика, критика, периодика, керамика, мозаика, графика, героика, мистика, архаика и т. п.

      11. К суффиксу -ик(а) примыкает производный продуктивный суффикс -истик(а) — ср. -астик(а), служащий в книжном языке для обозначения научных дисциплин или областей искусства, литературы: лингвистика, романистика, германистика, патристика, памфлетистика, юмористика и др. Ср.: гимнастика, фантастика и др. В разговорной речи и в стилях публицистического языка посредством этого суффикса образуются обозначения бытовых явлений с оттенком пренебрежения: шагистика, глупистика, ерундистика, формалистика, хамелеонистика. Ср. у П. Боборыкина: "Я враг всякой... надувастики и рутины" (в речи промышленника); "До аттестата зрелости сидит такой малый над зубристикой" ("На ущербе").

      12. Малопродуктивный суффикс -ад(а) [-иад(а)], образующий названия длительных действий (блокада, канонада), ряда одинаковых предметов (аркада, балюстрада, колоннада), музыкальных, театральных, литературных (эпических по преимуществу) произведений (буффонада, арлекинада, серенада, "Россиада" и т. п.), спортивных состязаний [-иад(а): олимпиада, альпиниада, спартакиада], а также иронически употребляемый для обозначения событий и явлений, связанных с жизнью и деятельностью какого-нибудь лица, например: гапонада, бернштейниада и др. Ср. фанфаронада.

      13. Суффикс -тив(а), -атив(а), выделяемый в заимствованных научно-книжных словах, преимущественно с отвлеченными значениями: прерогатива, инвектива, инициатива и т. п.

      Ср. также интернациональные научно-книжные суффиксы -м(а) в терминологических обозначениях отвлеченных понятий (догма, система, аксиома и т. п.), -ом(а) (в медицинском языке) в названиях болезненных опухолей (глиома, липома, миома, саркома, фиброма и т. п.), -ем(а) в лингвистике (фонема, морфема, лексема, семема или семантема), в математике (теорема), в медицине (эмфизема) и т. п.

IV. Суффиксы субъективной оценки

      Так же как в системе мужского и среднего рода, в женском склонении выделяется группа суффиксов субъективной оценки. Экспрессивных формообразующих суффиксов женского рода больше, чем у слов мужского и среднего рода.

      Формы субъективной оценки здесь также бывают разных степеней (рука — ручка — рученька; береза — березка — березонька; река — речка — речушка — речушка — реченька — речонка и т. п.).

      Схожие по своему звуковому составу, различные по значению суффиксы дифференцируются ударением. Так, суффикс -ушк(а), -юшк(а) имеет оттенок фамильярной уничижительности или иронии, снисходительного пренебрежения: Марфушка, Ванюшка, болтушка, резвушка, толстушка, вертушка и т. п. Ср.: пивнушка, прост.-вульг. кинушка (кино). Безударный суффикс -ушк(а), -юшк(а) имеет ярко выраженное ласкательное значение: коровушка, голубушка, матушка, тетушка, речушка (но уничижительно: речушка), ивушка, головушка и т. п.¹⁶

      Основное значение суффикса -ёнк(а), -онк(а) уничижительно-презрительное: старушонка, бабёнка, душонка, юбчонка, девчонка, клячонка, шубёнка, деньжонки и т. п. Впрочем, иногда это значение поглощается уменьшительно-ласкательным: ручонка, рубашонка и др.

      Безударный суффикс -енк(а), лишенный экспрессивных оттенков, производит имена лиц женского рода: француженка, черкешенка, ср. также: нищенка.

      Необходимо составить каталог основных уменьшительно-ласкательных и уничижительных суффиксов женского твердого склонения:

      1. Продуктивный суффикс -к(а) с уменьшительно-ласкательным значением: книжка, ручка, ножка, капелька, спаленка, купаленка и т. п.¹⁷

      2. Непродуктивный суффикс -ц(а), -ц(а) с уменьшительным значением, присоединяющийся к основам на мягкий согласный типа пыль, лень и т. п.: пыльца, крепостца, рысца, дверца, грязца и подобные, а также к словам на -от(а): краснотца, с грязнотцой и др. Но ср. также: с хитрецой (от хитрый).

      3. Малопродуктивный суффикс -иц(а) с уменьшительно-ласкательным значением: водица, землица, кашица, вещица, просьбица и т. п.

      4. Продуктивный суффикс -ечк(а), -очк(а) с ласкательным значением (вторая степень субъективной оценки): ямочка, книжечка, иголочка и т. п.

      5. Непродуктивный суффикс -ичк(а) [вторая степень от уменьшительных на -иц(а)]: сестричка, водичка, земличка и т. п.

      6. Продуктивный суффикс -ньк(а), -еньк(а), -оньк(а) с ласкательным оттенком (вторая степень субъективной оценки): реченька, тетенька, душенька, зоренька, подруженька, ноченька; в собственных именах: Наденька, Катенька; ср. в собственных именах мужских: Васенька, Петенька, Николенька и т. п. После твердых с, з и губных основы присоединяется суффикс -оньк(а): полосонька, березонька.

      7. Продуктивный суффикс -ёнк(а), -онк(а) с экспрессией презрения: речонка, лошадёнка, коровёнка, девчонка, избёнка, комнатёнка и т. п.

      8. -шк(а) с оттенком фамильярной, несколько пренебрежительной ласки (ср.: ашки, бешки — бывшее фамильярное обозначение учащихся групп А, Б в средней школе).

      9. Малопродуктивный суффикс -ушк(а), -юшк(а) с ласкательным значением и в нарицательных именах нередко с оттенком народнопоэтической стилизации (почти исключительно в пределах категории одушевленности): зазнобушка, головушка, нянюшка, Манюшка и т. п.

      10. Продуктивный суффикс -ушк(а), -юшк(а) с презрительным и уничижительным (редко с ласкательным) значением: пивнушка, речушка, комнатушка, деревушка, избушка и т. п. Но ср.: дочушка, девчушка и т. п. Слова на -ушка первоначально производились от слов с фамильярно-ласкательным суффиксом -уш(а) при посредстве суффикса -к-. В настоящее время суффикс -уш(а) за пределами образований от собственных имен очень непродуктивен. Ср. -уш(а) в немногих отглагольных образованиях: кликуша, крикуша [ср. суффиксы -ух(а), -ун, -унь(я)]. Ср. у Лескова в "Островитянах": "Тут влево резвятся другие русалки — хохотуши, щекотуши". В образованиях от именных основ, не относящихся к собственным именам, суффикс -уш(а) также непроизводителен. Ср. акт.-жарг. дорогуша, роднуша. Об оттенках экспрессии суффикса -уш(а), -юш(а) в собственных именах можно судить по такому замечанию Л. Толстого в "Воскресении": "...полугорничная, полувоспитанница. Ее и звали так средним именем — не Катька и не Катенька, а Катюша".

      11. Непродуктивный суффикс -ёшк(а), -ошк(а) с резко выраженной экспрессией презрения: головёшка, рыбёшка и т. д.

      12. Продуктивный суффикс -ишк(а), -ишк(а) с презрительным значением: работишка, страстишка, картишки, бородишка и т. д.

      13. Продуктивный суффикс -ёночк(а), -оночк(а) (третья степень ласкательности) с оттенком фамильярной усиленной ласки: девчоночка, ручоночка, рубашоночка и т. п.¹⁸

      14. Мертвый суффикс -урк(а) с ласкательным значением: дочурка, девчурка, печурка. Ср. снегурка.

      Таким образом, в системе форм субъективной оценки опорными суффиксами женского рода являются -к(а), -шк(а), -чк(а), -н(ь)к(а).

§ 26. Общие выводы из обзора основных морфологических типов
имен существительных

      Из обзора основных морфологических типов имен существительных можно сделать некоторые общие выводы:

      1. Классы слов мужского и женского рода обнаруживают параллелизм в приемах образования категории лица и вещи. Для категорий лица особенно характерна коррелятивность слов мужского и женского рода. Большая часть названий женского пола производится от слов, обозначающих лица мужского пола.

      2. Класс слов среднего рода резко отличается по формам суффиксального образования от классов слов мужского и женского рода.

      3. Класс слов среднего рода беднее всех суффиксами. Наиболее продуктивные суффиксы среднего рода свойственны преимущественно стилям книжной, особенно научно-технической речи. Таковы суффиксы -ни(е), -ств(о) с производными. В устно-бытовом просторечии жив собирательный суффикс -ьё. Показательно отсутствие вновь заимствованных и недавно составленных суффиксов в системе образования форм среднего рода.

      4. С классом слов среднего рода связываются главным образом отвлеченные значения действия и состояния. К отвлеченным значениям отчасти примыкает и собирательное значение. Значение места и орудия действия в суффиксальном (а также префиксально-суффиксальном) образовании слов среднего рода выражены неярко.

      5. Кроме того, категория среднего рода включает в себя абстрактно-собирательные, обобщенные имена на -ое, -ее, образуемые субстантивацией формы среднего рода имен прилагательных, а также названия общих видов и родов животного и растительного мира.

      6. Система форм среднего рода в литературном языке сильно поддерживается влиянием стилей книжной речи (газетно-публицистических и научно-технических), в которых производные слова среднего рода более употребительны, чем в бытовом разговорном языке.

      7. В мужском и женском роде типы мягкого склонения (а следовательно, и мягкого суффиксального образования) слабы, бедны и неустойчивы, уступая по грамматическому весу типам твердого склонения.

      8. Женское склонение на мягкий согласный типа кость не очень продуктивно (ср. в нем омонимичность форм родительного, дательного и предложного падежей). Книжный суффикс -ость (с вариантами) является главной опорой новообразований в системе этого склонения.

      9. В классе слов мужского рода выразительны лишь категории лица и конкретного предмета. В формы мужского рода облечены также названия детенышей, малых предметов (категории невзрослости и социальной неполноценности). Разряды суффиксов отвлеченного значения в словах мужского рода пополняются главным образом заимствованиями из западноевропейских языков. Классу слов мужского рода в общем чужда идея морфологически выраженной собирательности.

      10. Наиболее богат значениями и оттенками суффиксов класс слов женского рода. Кроме обозначений лиц женского пола, самок животных, кроме общего значения конкретного предмета, здесь сосредоточены значения качества, эмоции, действия и состояния, единичности и собирательности. По богатству отвлеченных значений категория женского рода превосходит средний род¹⁹ .

      11. Категория женского рода является наиболее экспрессивной. В ней сосредоточено больше всего форм субъективной оценки.

      12. Перенос форм женского рода в класс слов мужского рода связан с очень разнообразными и очень яркими экспрессивными изменениями смысла.

      13. Менее богат экспрессивными суффиксами класс слов среднего рода. Многие старые формы экспрессивных образований, относившиеся к среднему роду, перешли в систему форм мужского и женского рода. Только увеличительные суффиксы остаются в сфере внешних приемов словоизменения, свойственных среднему роду. Категория одушевленности почти целиком выпала из класса слов среднего рода (мальчишка — мальчишку). Лишь в категории неодушевленности возникают гибридные типы женско-среднего склонения (домишко, домишки, домишке и т. п.).

      14. Беднее всего экспрессивными оттенками класс слов мужского рода.

      15. Категория рода ярче всего обнаруживается в формах единственного числа. Во множественном числе родовые различия стираются. В образовании форм множественного числа заметно сильное ассимилирующее влияние женского рода²⁰ .

5. КАТЕГОРИЯ ЧИСЛА В СИСТЕМЕ ИМЕН СУЩЕСТВИТЕЛЬНЫХ

§ 27. Предметно-смысловые основы категории числа
имен существительных

      При самом зарождении русской исторической грамматики в первой половине XIX в. исследователям бросилось в глаза многообразие значений множественного числа в русском языке. Формы и значения множественного числа представлялись морфологически и семантически обособленными от форм единственного числа, не вполне соотносительными с ними. Функция форм единственного числа имени существительного вообще казалась неоднородной и неопределенной. В формы единственного числа облекались не только имена единичных вещей, но и названия предметов, мыслимых без отношения к счету, к идее числа, например названия отвлеченных и собирательных понятий. Все это нарушало параллелизм и взаимосвязь форм единственного и множественного числа имен существительных. К. С. Аксаков пытался объяснить это явление "склонностью русского человека видеть во множественном... как бы новое имя" (125), "стремлением к образности, стремлением понять множество как совокупность, и множественное число имени обратить в новое имя (ед. ч.)" (126).

      Наиболее яркими проявлениями процесса "лексикализации" множественного числа, по Аксакову, были: 1) широкое развитие собирательных значений во множественном числе и своеобразие их внешнего выражения (посредством окончаний -а, -ья в мужском роде, например, друзья; ср. другие морфемы множественной совокупности); 2) поглощением значений "личности" и "единицы" в формах множественного числа: "Самое множество отчасти поглощает личность, а с другой стороны, отчасти устраняет родовое значение единственного" (ср. отпадение личностного суффикса единичности -ин во множественном числе: гражданин — граждане); 3) устранение родовых различий во всех формах множественного числа (за исключением некоторых форм родительного и отчасти именительного-винительного падежей).

      Категория множественного числа в строе имени существительного выступает как сильная, многознаменательная категория. По отношению к ней категория единственного числа является до некоторой степени категорией негативной, иногда даже как бы "нулевой". Мысли К. С. Аксакова о грамматических своеобразиях множественного числа существительных нашли дальнейшее развитие и глубокую самостоятельную разработку в исследовании А. А. Потебни "Значения множественного числа в русском языке" ("Филологические записки", 1885 — 1886 гг. и отдельный оттиск 1886 г.). Акад. А. А. Шахматов в "Очерке современного русского литературного языка" и особенно в "Синтаксисе русского языка" связал разнообразные значения множественного числа, установленные Потебней, с различиями в формах множественного числа. Кроме того, он дополнил и систематизировал намеченные А. А. Потебней значения множественного числа²¹ . Таким образом, выяснилось, что категория числа имен существительных представляет сложный предметно-смысловой узел, в котором сплетаются разнообразные грамматические и лексико-семантические особенности существительных (127).

§ 28. Виды грамматического соотношения
между формами единственного и множественного числа
имен существительных

      В формах множественного числа имен существительных обнаруживается ряд грамматических явлений, чуждых единственному числу. Во множественном числе стираются родовые различия слов (ср.: дитя — дети; телёнок — телята; конь — кони; кость — кости; зеркало — зеркала; город — города и т. п.). В самом деле, формы дательного, творительного, предложного падежей множественного числа во всех склонениях одинаковы, за единичными исключениями (вроде полечь костьми) в творительном падеже у слов типа дверь, лошадь. В именительном падеже множественного числа также у многих разрядов слов родовые различия исчезают (ср. окончания -а, -ья в мужском и среднем роде, окончания -ы, -и в мужском и женском роде, а в некоторых разрядах — у слов на -ко и -це при отсутствии ударения на окончании — и в среднем роде: плечики, веки, колечки; ср. также: очки, ушки). В родительном падеже множественного числа только окончания -ов, -ев чаще всего прикреплены к мужскому роду, хотя изредка встречаются и в среднем (при им. п. на -ья: деревьев, платьев; на -ики: плечиков, колесиков, ср. также: облаков, озерков; у слов с суффиксом -це: зеркальцев)²² . В литературном языке это окончание абсолютно чуждо словам женского рода. Pluralia tantum вообще лишены формы рода. У названий домашних животных, при различных обозначениях самца и самки в единственном числе (козел — коза, боров — свинья, петух — курица) во множественном числе употребляется одна форма — общая (для выражения совокупности): козы, овцы, свиньи, куры, утки, гуси. В существительных, восходящих к формам имен прилагательных, родовые различия во множественном числе не сохраняются уже потому, что они утрачены во множественном числе и самими именами прилагательными.

      Вместе с тем грамматическое соотношение форм единственного и множественного числа у имен существительных все более и более осложняется дополнительными реальными значениями. Параллелизм падежных форм единственного и множественного числа разрушен. Для множественного числа характерна гибридизация разных типов склонения (129) (ср.: поля, полей, полям; учителя, учителей, учителям; друзья, друзей, друзьям и т. п.). Акад. А. А. Шахматов с свойственной ему лингвистической проницательностью указал на необходимость в словах мужского рода (где особенно велико разнообразие форм множественного числа) решительно отделять классификацию типов склонения во множественном числе от единственного числа. В единственном числе (если не считать слова путь) существительные мужского рода с нулевым окончанием в именительном падеже слились в один тип склонения. Во множественном числе А. А. Шахматов предлагал у них различать четыре типа склонения по особенностям формы родительного падежа: 1) множественное число слов с основой на твердый согласный и на -й (j): снега, столы, водопады, воробьи; 2) множественное число слов на -ж, -ш и на мягкий согласный: ножи, родители, учителя; 3) множественное число слов на твердый согласный, у которых именительный множественного оканчивается на -ья; 4) множественное число слов, имеющих в единственном числе суффикс единичности -ин: бояре (130).

      Но эта классификация не безупречна. Она не учитывает различий между продуктивными и непродуктивными типами склонения (сосчитаны формы им. мн. м. р. на -ья, род. -ей; непродуктивны образования на -ья, род. -ьев; лексически замкнута группа существительных на -ин, в им. мн. -е). Кроме того, в схеме Шахматова не всегда приняты в расчет различия форм именительного падежа множественного числа. Так, формы на -а, -я перемешаны с формами на -и, -ы. Между тем нет оснований сливать в один тип столь разнообразные формообразования (131). В разряде слов с именительным падежом множественного числа на -ья сам А. А. Шахматов отметил две группы: "В первую, обнимающую как исконные собирательные женского рода, так и собирательные среднего рода, входят все те слова, которые оканчиваются на неударяемое -ья; в родительном падеже множественного числа они имеют -ев: братья — братьев, сучья — сучьев, каменья — каменьев; во вторую, обнимающую только (исконные. — В. В.) собирательные женского рода, входят слова, которые оканчиваются на ударяемое -ья; в родительном падеже множественного числа они имеют -ей: мужья — мужей, друзья — друзей, сыновья — сыновей. Таким образом, первая группа примыкает к словам с основами на твердую согласную, а вторая — к основам на мягкую согласную" (132). Следовательно, выделение этого разряда в самостоятельный морфологический тип вообще оказывается излишним. Кроме того, система падежных форм множественного числа мужского рода не является вполне обособленной от склонений разных разрядов слов среднего и даже женского рода. Так, нетрудно найти частичные, а иногда и полные совпадения в формах множественного числа между типами мужского и среднего склонения. В системе склонения слов среднего рода выделяются: 1) множественное число слов среднего рода с окончаниями именительного падежа -а(ы), -а; -я(-и), -я: зарева, колеса, вина, покрывала, зерна (ср.: хозяева, хитосы, уланы, грузины и т. п.; поля, моря; ср. учителя); 2) множественное число слов с непродуктивным окончанием именительного падежа на -ья: перья, деревья (ср.: клочья, крючья и т. п.); 3) множественное число слов с неподвижным ударением на основе, оканчивающихся в именительном падеже на -ки, в родительном -ков и -к (в им. ед. ч. на -ко): плечики, колесики, но ср. облака; ср.: веки, век и войска, войск и т. п.

      Таким образом, формы множественного числа у слов среднего рода не образуют обособленных типов склонения: они совпадают либо с системой женского, либо с системой мужского (твердого) склонения.

      Имена существительные женского рода, во множественном числе слившиеся в одной парадигме, в одной системе падежных форм, кроме формы родительного падежа, по форме родительного падежа распадаются на два типа: а) жена — шалунья (ср.: скамья, бадья и т. п.) и б) кость — степь (ср.: жены, шалуньи, кости, степи; род. п.: жен, шалуний; свеч — свечей и костей, степей). Но эти типы женского склонения совпадают отчасти и с мужским-средним (ср.: камни — камней; калачи — калачей; у двух слов ср. р. род. п. тоже на -ей: полей, морей; ср.: жилищ, исследований, поветрий и т. п.). Во множественном числе падежные формы таких разных слов, как нож и пустошь; плетень, ремень и западня, тень, образуются одинаково. Во множественном числе склонения форм: каменья, уголья и перья, крылья (ср. также: поэтич. гроздья и прост.-областн. дырья) ничем не отличаются одно от другого. Кроме именительного падежа, формы слов боярин и жена (бояре — жены) не имеют во множественном числе никаких различий. Разницы между склонением кружева и хозяева, кроме ударения и различий в форме винительного падежа, нет никакой. Яблоки и наволоки, зерна и таверны, колечки и полочки, плечи и свечи принадлежат во множественном числе к одному типу склонения. Таким образом, во множественном числе нет прямой соотносительности с типами склонения единственного числа. Формы слов, принадлежащих в единственном числе к системе среднего рода, во множественном числе ближе к женскому склонению, чем к мужскому. Между склонением многих разрядов слов мужского рода и между женской системой падежных изменений во множественном числе нет не только контраста, но нередко и вовсе никаких различий (особенно в мягком склонении; ср.: родители и добродетели). Дифференциация форм множественного числа исчерпывается различиями именительного-винительного и родительного падежей.

      При этом более или менее ощутительно только противопоставление форм именительного-винительного и родительного падежей между твердым мужским (к которому во множественном числе примыкают основы на -j (-й): снега — снегов; водопады — водопадов; коренья — кореньев; воробьи — воробьев) и твердым женским типом (воды — вод; сестры — сестер). Твердое мужское склонение в именительном падеже множественного числа все больше влияет на мягкое, передавая ему окончание именительного множественного числа -а (-я)²³ . К этому типу (учителя, слесаря) примыкают системы форм двух слов среднего рода с ударением во множественном числе на окончании (моря, поля). Склонение мягких основ мужского рода с формой именительного падежа множественного на -и (кони, звери, аптекари; ср. пути) ничем не отличается от склонения во множественном числе слов женского рода (типа кости, страсти, ступни, степени). Таким образом, во множественном числе у имен существительных нет чистых и обособленных типов склонения. Родовые перегородки между формами склонения здесь разрушены.

      По форме родительного падежа во множественном числе выделяются три основных типа:

      1. Плоды — плодов; города — городов; облака — облаков; волки — волков; плечики — плечиков; очки — очков; воробьи — воробьев; сюда же примыкает непродуктивный тип на -ья, -ьев; коренья — кореньев; стулья — стульев.

      2. Жены — жен; шалуньи — шалуний; свиньи — свиней; дули — дуль; жилища — жилищ; рассуждения — рассуждений; ружья — ружей; зеркала — зеркал и т. п. Сюда же примыкают лексически связанные или морфологически изолированные группы слов мужского рода (с нулевым окончанием в форме род. мн.): глаза — глаз; глазки — глазок; сапожки — сапожек; башкиры — башкир; гренадеры — гренадер и т. п. (134).

      3. Кости — костей; добродетели — добродетелей, страсти — страстей; сани — саней; сопли — соплей; ноздри — ноздрей; вожжи — вожжей; ножи — ножей; кони — коней; звери — зверей; пыжи — пыжей и т. п.; учителя — учителей; писаря — писарей и т. п. Сюда же примыкают непродуктивные группы женского и общего рода, а также единичные слова мужского рода на -а, -я: ханжи — ханжей; дяди — дядей; брони — броней; каланчи — каланчей; межи — межей и т. п.

      Различия форм именительного падежа множественного числа не совпадают с границами типов склонения, устанавливаемыми по форме родительного падежа. Здесь обнаруживается более пестрое смешение и взаимодействие разных классов имен существительных:

      1. Формы на -ы, -и от существительных мужского и женского рода и (в образованиях на -ко, а также в изолированных словах) от имен среднего рода: плоды, сады, партийцы, марксисты, лингвисты, чайники, жены, сестры, сараи, воробьи, трещины, высоты, учительницы, кони, звери, гуси, гвозди, воспитатели, страсти, неожиданности, колечки, яблоки.

      2. Формы на -а, -я от имен существительных мужского и среднего рода: мастера, города, снега, учителя, писаря, зеркала, моря и т. п.; ср. господа.

      3. Формы на -а от имен существительных среднего рода: окна, жилища и т. п.; отдельно хозяева.

      4. Непродуктивные формы на -ja (-ья) от имен существительных мужского и среднего рода (сучья, колья, поленья и т. п., ср. также: братья).

      5. Формы на -ья (мертвые) от нескольких слов мужского рода со значением лица: друзья, князья, мужья, зятья, сватья, дядья; ср.: сыновья, кумовья.

      6. Формы на -е от имен существительных мужского рода с суффиксом -ин в единственном числе.

      Понятно, что особый тип склонения образуют те существительные, которые произошли от полных форм имен прилагательных и причастий (вроде ломовой, нищий, прохожий, приезжий, присяжный; горничная, закусочная, набережная, мостовая, пивная, приемная, прачечная; мороженое, подлежащее, сказуемое, приданое и т. п.).

      Таким образом, системы форм множественного числа существительных представляют собою сложное скрещение и пересечение разных морфологических типов, в которых отчасти сохраняется и связь, а иногда и соотношение с родовыми классами единственного числа. Однако параллелизм соотношений здесь резко нарушен.

      Обособление форм склонения множественного числа от системы форм единственного числа выражается и в различии основ единственного и множественного числа у многих слов мужского и среднего рода:

      1. У группы имен существительных мужского и среднего рода, оканчивающихся в именительном падеже множественного числа на -ья, основа множественного числа отличается от основы единственного числа появлением j и смягчением предшествующего согласного (а также в отдельных основах чередованием к — ч, г — з). Например: луб — лубья; брат — братья; крюк — крючья (ср. значение формы крюки); клок — клочья (ср. клоки); друг — друзья; брус — брусья; обод — ободья; лоскут — лоскутья (но ср. также: лоскуты); полоз — полозья, прут — прутья; струп — струпья; колос — колосья; ком — комья; стул — стулья; клин — клинья и т. п.; крыло — крылья; дерево — деревья; дно — донья; звено — звенья; полено — поленья и т. п.; ср.: князь — князья; муж — мужья; зять — зятья; ср. также: сын — сыновья; кум — кумовья (в областной речи: шурин — шурья и др.)²⁴ .

      2. У имен существительных на -ин основа множественного числа лишена этого суффикса единичности: гражданин — граждане; крестьянин — крестьяне; англичанин — англичане и т. п.

      У слов татарин, болгарин форма именительного падежа множественного числа оканчивается на -ы. Но в некоторых словах, преимущественно с односложным корнем: грузин, русин, ср. осетин и т. п., суффикс -ин остается и в формах множественного числа (ср. воин — воины; ср. также от семьянин — семьянины, а не семьяне). Отдельно: хозяин — хозяева (ср. устар. татарва, ср. листва).

      3. У существительных на -ёнок, означающих детенышей, в основе множественного числа этот суффикс замещается суффиксом -ят(а): октябрёнок — октябрята; телёнок — телята и т. п. Ср. в некоторых словах суффикс -енят(а): чертёнок — чертенята; бесёнок — бесенята (ср. лисенята). Ср. также форму внучата, которая ближе связывается со словом внук и не имеет оттенка ласкательности и уменьшительности, свойственного слову внучек; ср. щенята — при щенки от щенок.

      4. Существительные на -мя (семя, стремя, племя, имя, знамя, время) образуют формы множественного числа с суффиксом -ен- (в отличие от суффикса косвенных падежей ед. ч. -ен'-): имена, времена и т. п.

      5. У существительных среднего рода небо, чудо формы множественного числа осложнены суффиксом -ес-: небеса, чудеса (ср. тело и телеса, ср. арх.-слав. и ирон. словеса).

      Формы единственного и множественного числа у многих слов отличаются и ударением. Например, в именах неодушевленных предметов мужского рода: нос, носа — носы; гроб, гроба — гробы; сад, сада — сады; бой, боя — бои; дар, дара — дары; сыр, сыра — сыры; чин, чина — чины; плуг, плуга — плуги (плугов); слой, слоя — слои; рой, роя — рои; поезд, поезда — поезда; город, города — города; дом, дома — дома; погреб, погреба — погреба и т. п.; в названиях лиц мужского рода: пекарь — пекаря; учитель — учителя; доктор — доктора; кондуктор — кондуктора; директор — директора; в словах женского рода: жена, жены — жёны; сестра — сёстры; волна — волны и т. п.; красота — красоты; глубина — глубины; седина — седины; высота — высоты; ср. сирота — сироты и т. п.; ср. слюна — слюни; в словах среднего рода: лето — лета; место — места; озеро — озёра; весло — вёсла; сердце — сердца; право — права; слово — слова; стадо — стада; село — сёла; море — моря; поле — поля; облако — облака; кружево — кружева; колесо — колёса; полотно — полотна; дерево — деревья; перо — перья; крыло — крылья; ср. в вульгарном просторечии в областных диалектах: пальто — польта; кило — кила. (Отступления: 1) у слов среднего рода с серединным ударением типа корыто — корыта; светило — светила и т. п., ср. неподвижное ударение слов на -ище, -ило, -ало; 2) у отглагольных на -ание, -ение; -тье; кушанье — кушанья; капиталовложение — капиталовложения; изъятие — изъятия и т. п., ср. также у неглагольных слов на ье: платье — платья; 3) у слов церковно-книжного происхождения: правило, торжество, пиршество и т. п., ср. весь разряд слов на -ство, -ствие.)

      6. Обособление форм множественного числа еще более резко сказывается в образовании их у некоторых слов от совсем других основ (супплетивные формы): человек — люди; ср.: курица — куры; цветок — цветы; ухо — уши; око — очи; судно — суда и т. д.

      7. У других слов оказываются двойные формы множественного числа, различающиеся значениями, например: хлеб: хлебы — хлеба; зуб: зубы — зубья; крюк: крюки — крючья; лист: листы — листья; корень: корни — коренья; камень: камни — каменья; колено: колени — коленья — колена; мех: меха (ср. мехи); образ: образы — образа; цветы — (в единственном числе цветок, но в специальном ботаническом языке употребляется в этом значении цвет) — цвета; муж: мужи (государственные мужи, мужи науки) — мужья; сын: сыны (сыны народа, сыны отечества, сыны родины) — сыновья; кол: колья (при устар. колы в значении школьной отметки); ср. далекие омонимы: 1) повод — поводы; 2) повод — повода и поводья.

      При овладении формами литературного языка категория числа имен существительных представляет особенные трудности. Например, В. А. Добромыслов указывает, что в языке обследованных им рабочих-подростков слова правило, занятие, развлечение, собрание, звание часто употребляются вместо множественного числа в единственном (правило внутреннего распорядка; там было много развлечения и т. п.), а слова воображение, времяпровождение, рождение вместо единственного числа во множественном (с моих рождений, внешкольные времяпровождения и т. п.) (135).

      Таким образом, категория числа в русском языке осложнена разнообразными лексико-семантическими значениями и оттенками.

§ 29. Лексико-семантические различия,
связанные с формами числа имен существительных

      С грамматическими формами числа связаны разные лексические значения. Например, слово атмосфера лишено форм множественного числа во всех значениях, кроме одного — специального. Обозначая в физике и технике единицу для измерения давления газообразных тел (равную 1,033 кг, или 1 кг на 1 см (2)), оно образует формы множественного числа. Слово красота в отвлеченно-качественном значении, а также в значении красивой, привлекательной наружности употребляется только в единственном числе. Во множественном числе форма красоты получает новое значение: красивые места — то, что производит эстетическое впечатление (ср. длинноты). В слове крайность некоторые значения, а именно значения: 1) тяжелое, опасное положение, 2) бедность, нужда, — связаны только с формами единственного числа. Напротив, значения крайней степени и крайней противоположности проявляются в формах единственного и множественного числа (ср. крайности сходятся). Устои в смысле моральных основ — pluralia tantum. Напротив, в техническом значении устой имеет формы обоих чисел. Ср.: вес и весы.

      Итак, формы числа выступают как способ грамматической дифференциации разных значений слов. Распад слов на два или несколько самостоятельных слов — омонимов — нередко подчеркивается различиями в формах чисел. Например, слово долг содержит два значения: 1) обязанность (исполнить гражданский долг; чувство долга); 2) взятое взаймы (отдать долг). Смысл таких фраз, как остаться в долгу перед кем-нибудь; отдать последний долг кому-нибудь, свидетельствует о былой тесной связи этих двух значений. Близость этих двух значений сказывается и в слове должник, которое употребляется не только в прямом, но и в переносном значении. Ср. значения слова должен (должен большую сумму денег и должен завтра уехать). Но производные слова: должный (не на должной высоте, с должным вниманием и т. п.), долженствование, должно, должность и т. п. направляются по руслу лишь одного из значений слова долг, именно: значения — обязанность. Таким образом, намечается некоторая тенденция к превращению двух различных значений слова долг в омонимы, в два отдельных слова. Различия между ними углубляются фразеологически. Ср.: отдать, вернуть долг; расплатиться с долгом; наделать долгов; долг чести и т. п. и исполнить долг, считать своим долгом, гражданский долг, чувство долга и другие подобные.

      Грамматические особенности содействуют разграничению двух омонимов. От слова долг (в значении: взятое взаймы) легко образуются формы множественного числа: долги, долгов и т. п. Между тем долг = обязанность употребляется преимущественно в единственном числе. Если же к этому значению приспособляются формы множественного числа, то ударение в них остается на основе: долги. У Островского в пьесе "Красавец-мужчина" Окоемов говорит: "Потом, надо бросить все эти предрассудки, там долги разные, приличия и обязанности, которыми вы себя опутываете, как цепями" (136). В церковнославянском языке ударение в этом слове тоже оставалось на основе (и остави нам долги наши). В афоризме Козьмы Пруткова: "Платя свои долги, ты тем самым их выполняешь" — каламбурно слиты в одном звуковом комплексе два омонима — долги и долги. Ср. противопоставление омонимов: духи — духи.

      Напротив, у некоторых слов формы единственного и множественного числа употребляются в одном значении, как синонимы, с некоторыми экспрессивными оттенками.

      Например, слово время употребляется только в формах единственного числа при всех значениях, кроме двух: 1) грамматического: форма глагола, выражающая отношение действия к настоящему, прошедшему и будущему, например: учение о временах русского глагола, 2) книжного: эпоха, период (во времена Петра Великого). Но в этом последнем значении форма времена иногда обозначает множественность (например, времена года), иногда же употребляется просто как синоним формы время со своеобразными нюансами (например: веселое время или веселые времена; с незапамятного времени или с незапамятных времен; во время оно или во времена оны и т. п.).

      В других словах различие форм единственного и множественного числа создает оттенки значений слова, однако не числового, а количественного или интенсивно-качественного характера. Например: небо и небеса (месяц плывет по ночным небесам); мозг и мозги (человек с мозгами: с твоими мозгами думать не безопасно и т. д.); излишек и излишки (ср. излишек храбрости; но излишки производства) и т. п.

      Таким образом, в смысловой структуре имени существительного с формами числа связаны различия не только грамматические, но и лексико-семантические.

      Категория числа в строе имени существительного, так же как и категория рода, является категорией лексико-грамматической (в отличие от форм числа имен прилагательных). При этом категория единственного числа, как категория слабая и до некоторой степени негативная, определяется в своих функциях лишь соотносительно со значениями множественного числа.

§ 30. Группы имен существительных,
имеющих формы только единственного числа.
Функции категории единственного числа

      Большое количество имен существительных имеет формы словоизменения или только единственного, или только множественного числа. Только формы единственного числа присущи тем словообразовательным разрядам имени существительного, в которых с реальным значением слов не сочетается либо представление о числе вообще, либо представление о множественности вообще, либо представление о множественности, выраженной в числах в количественном измерении.

      Обзор этих разрядов можно начать с переходных типов. Сюда относятся слова, которые имеют формы обоих чисел, но которые во множественном числе употребляются почти исключительно с числительными количественными: два, три, несколько и т. п. (а также со словами весь, никакой, многие) или с предлогами, означающими количество, обладание, лишение, а без предлогов — лишь в функции родительного количественного (кроме, конечно, указательно-номинативного или индикативного употребления со словом этот). Это слова с суффиксом -ин(а), означающим отдельный, единичный предмет, обособленный от группы, массы или вещества. Например: пять картофелин; несколько горошин; двумя хворостинами; не досчитаться многих тесин; все жемчужины оказались на месте и т. п. Сюда же примыкают и уменьшительно-ласкательные образования с тем же суффиксом в форме -инк(а): несколько дробинок попали в голову; ср. употребление слов песчинка, пылинка, крупинка, соринка, чаинка и т. п. (но ср.: ни одной кровинки в лице; с изюминкой и т. п.; ср. употребление слов на -инк(а) с отвлеченным значением, например, у Лескова в "Воительнице": "Была у нее, как у русского человека, и маленькая лукавинка").

      Сходные же оттенки развиваются в некоторых словах с суффиксом -ин(а), имеющим в современном языке увеличительно-уничижительное значение, например: бычина, детина.

      Далее следуют разряды слов, изменяющихся только по формам единственного числа, так как они не соединяются с представлением о счете. Это:

      1. Слова, обозначающие совокупность лиц, предметов, мыслимых как коллективное или собирательное единство, как одно неделимое целое. Эти слова образуются или образованы с помощью разных суффиксов "собирательности": разговорного -ьё, например: старичьё, бабьё, вороньё, бельё, гнильё и т. п. (ср. у Блока "С солдатьём гулять ходила"); книжного суффикса -ств(о) [-еств(о), -енств(о), -инств(о)], например: большинство, меньшинство, множество, купечество, дворянство, учительство, чиновничество и т. п.; непроизводительного -от(а): беднота, мелкота (все ушли в поле, дома — одна мелкота); вымирающего просторечного -ия: комсомолия, пионерия и т. п. (но ср.: кавалерия, гвардия, армия); презрительно-просторечного -ня в единичных словах (солдатня, матросня); ср., впрочем, родня, а также устар. дворня; презрительного -щин(а): армейщина, деревенщина, военщина и т. п. Ср. у К. А. Полевого в повести "Эмма" в речи лакея: "Ведь и с нашим братом, лакейщиной: как приглянулся кто, так вот голова и одуреет".

      Ср. несколько собирательных слов на -ина: складчина, убоина, всячина. Ср. немногие слова с непродуктивным суффиксом -в(а): листва, ботва, плотва, жарг. братва; с мертвыми суффиксами -б(а): гурьба, голытьба; -ор(а), -ур(а): детвора, немчура, мошкара. Ср. также слова с заимствованными суффиксами собирательности: -ур(а): адвокатура, прокуратура, профессура, аспирантура и т. п.; -am: пролетариат, старостат и т. п.; ср. единичные: вольница, конница.

      Категория собирательности находит свое грамматическое выражение²⁵ в отсутствии форм множественного числа. Поэтому формы единственного числа имен существительных, обозначающих лицо, животное или предмет, нередко — в синекдохическом употреблении — приобретают значение собирательности. "Единственное число существительного конкретного... является образом сплошного множества" (139). Например: "Всякого зверя и в степях и лесах было невероятное количество" (Аксаков, "Семейная хроника"); "Литератор — это народ все млекопитающийся" (Салтыков-Щедрин, "Губернские очерки"); "Не чумазый же... дал нам литературу, науку, искусство" (Чехов, "В усадьбе").

      "Это — синекдоха, если под этим словом не разуметь сознательного выбора единицы из множества. Между лист (лист сухой валится осенью), листы и листье, во мн. ч. листья — разница в образе, т. е. в исходной точке и способе, каким получается значение множественности: в одном случае — единица, служащая символом множества, в другом — раздельное множество, в третьем — сплошное множество, понятое как единица или как множество" (140).

      Таким образом, категория единственного числа имени существительного служит средством отвлеченного представления "предмета" как выразителя родового понятия или как заместителя целого класса, вида.

      Особенно часто употребление форм единственного числа в собирательном значении у слов, которые обозначают маленьких животных: домашняя птица, рыба, саранча, тля и т. п.

      2. Слова, обозначающие вещество (в том числе и минералы, металлы, химические элементы и соединения) или материал, имеют только формы единственного числа. Например: тесто, молоко, табак, масло, мясо, медь, золото, серебро, фосфор, фарфор и т. п.; матрац из конского волоса; камень уступает место железобетону; ярославское полотно, продажа готового платья; мебель красного дерева; "Орешника, березника и вязу мой Мишка погубил несметное число" (Крылов) и т. п.

      Но те же слова со значениями сортов вещества, больших количеств вещества (жиры, пески), а иногда изделий из соответствующего материала могут употребляться и во множественном числе (особенно в специальных диалектах, например: высококачественные стали, лаки и т. п.). Ср. у Пушкина: "Картины, мраморные статуи, бронзы... поразили его" ("Египетские ночи").

      3. К кругу слов вещественного значения, располагающих формами только единственного числа, примыкают слова, означающие овощи, злаки, произрастания, ягоды: репа, морковь, картофель, малина, крыжовник, овес, сено, зелень и т. п.

      Но некоторые из тех же слов со значением посевных площадей, сборов, вообще с сельскохозяйственным значением засеянных полей или совокупности сортов употребляются и во множественном числе: овсы, ячмени, даже сена и т. п.

      4. Особенно ярко негативная, лишенная непосредственного отношения к числу, счету функция единственного числа выступает у слов с отвлеченными значениями свойства-качества, действия-состояния, эмоции, чувства, настроения, физического явления или явления природы, идейного направления, течения, вообще у обозначений абстрактных понятий. Таким образом, категория отвлеченности находит свое грамматическое выражение в обладании только формами единственного числа. Например, не имеют форм множественного числа такие слова: спасенье, бегство, тоска, ненависть, скука, желтизна, белизна, скрытность, угрюмость, борьба²⁶ , социализм, марксизм, коллективизм, военизация и т. п. Правда, в поэтическом языке от названий многих отвлеченных понятий образуются формы во множественном числе (ср., например, в языке В. Брюсова). Но функция этих форм не прямая, количественная, а экспрессивно-поэтическая.

      Вообще, конкретизация и индивидуализация отвлеченных понятий, сопровождающаяся возникновением в соответствующих словах новых значений и оттенков, нередко обогащает эти слова формами множественного числа.

      Однако у слов, образованных с помощью отвлеченного суффикса -щин(а), формы множественного числа невозможны.

      Точно так же отвлеченные имена существительные, восходящие к формам среднего рода имен прилагательных и оканчивающиеся на -ое, -ее, никогда не употребляются во множественном числе. Например: "Во всем близком, понятном он видел одно ограниченное, мелкое, житейское, бессмысленное" (Л. Толстой, "Война и мир").

      5. Формы множественного числа не свойственны собственным именам, если те употребляются в основном своем значении индивидуализующего прозвания. Например: Москва, кино "Ударник" и т. п.

      6. Смешанное употребление единственного и множественного числа и даже — при стилистическом уклоне к общему отвлечению, к родовому обозначению — преобладающее использование форм единственного числа наблюдается в том случае, когда какой-нибудь предмет относится к нескольким лицам или предметам и присущ каждому из них порознь. Например: "Да прикажи в городе купить колокольчиков — моим коровам на шею" (Тургенев, "Нахлебник"); "Люди шли обвязавши носы и рты платком" (Л. Толстой, "Война и мир"); "Слуги в черных кафтанах, с гербовыми лентами на плече и со свечами в руках" (Пушкин, "Пиковая дама"); "Бунтовщики потупили голову" (Пушкин, "История Пугачева"); "Повелено брить им бороду" (Пушкин) и т. п.;

Все привстали, важно хмуряся,
Низко, низко поклонилися
И, подправя ус и бороду,
Сели на скамьи дубовые.

(Пушкин, "Бова")

§ 31. Разряды имен существительных pluralia tantum и их значения

      Некоторые лексические разряды имен существительных не имеют форм единственного числа и употребляются или исключительно, или преимущественно во множественном числе. Многие из этих разрядов продуктивны. Одни продолжают пополняться вновь возникающими pluralia tantum. Другие — застыли, их лексический состав можно сосчитать.

      Среди pluralia tantum выделяются следующие группы слов:

      1. Слова, которыми обозначаются парные предметы. Значение парности ощущается в таких pluralia tantum, как штаны, брюки, вожжи, очки, погоны, коньки и некоторые другие. Ср. устар. перси.

      А. А. Шахматов считал наиболее ярким выражением категории парности форму множественного числа рукава (141)²⁷ вместо ожидаемой рукавы (ср. обшлага). Ведь окончание -а во множественном числе невозможно у слов с ударяемым окончанием -а в родительном падеже единственного числа (ср. снега, но род. п. снега²⁸ . В форме рукава (ср. род ед. рукава) окончание -а может восходить к двойственному числу.

      На сохранение значения парности в словах вроде глаза, руки, ноги и т. п. указывает сочетание их с собирательным числительным двое, которое в этом случае приобретает значение: две пары чего-нибудь: В семье работает лишь двое рук (т. е. два человека).

      Таким образом, в некоторых современных формах множественного числа иногда распознается значение парности как след утраченного двойственного числа (ср.: очи, уши, плечи). В отдельных случаях это значение сопровождается и морфологическими отличиями. Например, форма множественного числа колени (в отличие от формы коленья и колена) связана с такими значениями слова колено, которые относятся к парным предметам. Таково, например, значение: сустав, соединяющий берцовую кость с бедренной (голень с ляжкой), чашечка этого сустава (ср.: ползать на коленях; стать на колени). Кроме того, форма колени употребляется в значении: нога от этого сустава до таза; ляжка (сесть к кому-нибудь на колени; набрать чего-нибудь себе полные колени). Но ср.: коленья железной трубы; река течет коленами; узор коленами; выделывать колена и т. п. К форме колени примыкает и форма множественного числа слова ухо: уши, ср. плечи от плечо; архаические очи при око.

      Однако в современном литературном языке категория парности представляет собою пережиток прошлого. Она невыразительна. Слова, обозначающие парные предметы, примыкают к группе слов, обозначающих сложные, составные предметы. Ср.: бакенбарды, близнецы, антиподы и другие подобные.

      2. Слова, которыми обозначаются составные предметы (части тела, принадлежности одежды, орудия, приборы и т. п.)²⁹ . Например: легкие, жабры, икры, молоки, кудри, усы, помочи, подтяжки, шаровары (ср.: штаны, брюки), панталоны, рейтузы, подштанники, кальсоны, онучи, боты, коты, подметки, бусы, сани, дрожки, дровни, розвальни, салазки, пошевни, передки (в повозке), весы, часы, счеты, плоскогубцы, пяльцы, раструбы, уста, уздцы, стропила, складни, лыжи, ходули, вилы, ножницы, клещи, тиски, щипцы, ясли (ср. первоначальное значение), грабли, гусли, кандалы, оковы, квасцы, узы, вериги, козлы, латы, ножны, шпоры, судки, литавры, четки, нары, палаты, носилки, путы, ширмы, шоры, подмостки; ср.: леса (при постройке здания), хоромы, перила, ворота, сени, хоры, двойни, тройни, устар. клавикорды. Ср.: письмена, руны и др.; ср. обозначения мастей карт: пики, трефы, вини, бубны. Этот разряд pluralia tantum продуктивен.

      3. Слова, обозначающие массу, вещество, материал в его совокупности: сливки, дрожжи, чернила, румяна, слюни (ср. слюна), дрова, харчи (ср. на хлебах), щи, помои, овощи, клецки, сласти, брызги³⁰ и т. п.; ср.: потроха, пенки, жмыхи, бели; ср. отвлеченные понятия: дрязги, зады (твердить зады), враки и т. п. Ср. также: лохмотья, отрепья, пожитки, космы, прост.-областн. патлы, охлопья и т. п. Этот разряд также пополняется новыми формами или заимствуемыми словами.

      4. Сюда же примыкают слова, обозначающие совокупность денежных сумм, сборов, взысканий: деньги, поборы, материальные средства, финансы, прогоны; ср.: подати, доходы, ресурсы, бумаги (ценные бумаги) и т. д.

      5. Слова, обозначающие отбросы или остатки какого-нибудь вещества в результате какого-нибудь процесса. Например: высевки, выжимки, выгребки, выморозки, вытопки, вычески; очески, отруби, опилки, объедки, опивки; отбросы, отрезки, отжимки и т. п. Ср.: последки, поскребки, подонки и др. Этот разряд pluralia tantum продуктивен.

      6. Слова, обозначающие какую-нибудь местность, место (нередко метонимически при посредстве имени, названия находящегося там или соседящего предмета): запятки; ср.: в головах, в головы (ср. у Лескова: "Придвинул к головам постели"); жить на задах, пройти задами и т. п. Этот тип слов, по-видимому, продуктивен лишь в кругу названий сел и деревень (Бронницы, Сельцы, Боровичи и т. п.).

      7. Слова, обозначающие какой-нибудь промежуток времени: сумерки, сутки, каникулы, будни и др.

      8. Слова, обозначающие сложный процесс, сложное действие, состояние, которое складывается из повторяющихся или вообще многих актов, движений, например: роды, посиделки, перекоры, проводы, хлопоты, побои, шашни, поиски и т. п.; ср.: скачки, бега; ср. заморозки; ср. на заработках; ср. строить куры; ср.: бежать вперегонки, взапуски и т. д.

      9. Отдельную группу образуют названия игр: прятки, жмурки, горелки, устар. гулючки, пятнашки, снежки, бирюльки, шашки, шахматы, бабки, городки, кегли и т. п. Ср.: карты, кости и т. п.; ср. также: играть в кошки-мышки, в казаки-разбойники, в свои соседи, в дурачки, в Акулины и т. п.

      10. Немногочисленна группа слов, обозначающих события, праздники или — с суффиксом -ин(ы) — торжества и обрядовые действия, связанные с рождением, наречением имени и свадьбой: именины, крестины, родины, смотрины, октябрины. Ср. также: поминки, похороны.

      11. Единичны слова, обозначающие состояние: ходить в потемках, ср. впотьмах; быть в силах; нелады; жить в ладах со всеми; быть на побегушках. Ср. у Салтыкова-Щедрина: "на расстанях" ("Развеселое житье"). Ср. быть в нетях. Как видно, все слова этой группы перешли или переходят в наречия (кроме нелады).

      12. Единичны слова, обозначающие эмоции, переживание, настроение, ощущение (в просторечии): завидки берут; на радостях и др. Ср. у Сухово-Кобылина в "Свадьбе Кречинского": "курит так, что страхи берут". Это значение сохранилось лишь в немногих устойчивых сочетаниях слов.

      Наблюдения над склонением pluralia tantum показывают, что процесс устранения родовых различий во множественном числе у этих слов распространяется и на форму родительного падежа. Следовательно, в pluralia tantum тенденция к полной унификации форм множественного числа проявляется особенно остро. Ведь формы дательного, творительного и предложного падежей множественного числа уже давно слились во всех типах склонения. Различия в формах именительного и винительного падежей при отсутствии поддержки со стороны родительного падежа теряют родовое значение и указывают лишь на разницу в морфологическом составе слов.

      Pluralia tantum, оканчивающиеся на -и, тяготеют к форме родительного падежа на -ей, употребительной в словах мужского и женского рода (с мягким конечным согласным основы) и свойственной двум словам среднего рода: полей, морей (ср.: кудри — кудрей; дровни — дровней; шашни — шашней и т. п.) (141)^а. В других словах наблюдаются характерные колебания именно в форме родительного падежа множественного числа, свидетельствующие об утрате родовых различий. Например: опилок и опилков (у Леонида Андреева); между рельс (Телешов, "Мама"); поперек рельс (М. Горький, "Сказка") и рельсов у Некрасова, Достоевского, Лейкина, Салтыкова и др. В связи с этим следует подчеркнуть, что в тех pluralia tantum, которые употребительны при счете и в обозначениях количества, форма родительного падежа чаще всего имеет нулевое окончание, например: двое грабель, трое гусель, три пары оглобель, ср.: погон, бубен, кур и т. п. (142).

      Таким образом, в pluralia tantum живо развивается процесс полного слияния форм множественного числа в один грамматический тип, но с сохранением своеобразий родительного количественного падежа.

§ 32. Функции множественного числа
в системе имен существительных

      Уже из семантического анализа слов, имеющих формы только одного множественного числа, видно, что в русском языке привились различные переносные значения категории числа (143). В самом деле, формы множественного числа употребляются для выражения почтительной вежливости к собеседнику, для выражения официальной далекости и корректной обходительности. Оттенок субъективной заинтересованности, также связанный с категорией множественного числа, очень ярко характеризуется Л. Толстым в описании семейного жаргона героев "Юности" (гл. 29): в этом жаргоне множественное число употреблялось для выражения "несправедливого пристрастия к данному предмету". Ср. также выражения разговорного языка: все печенки отбило; животики подвело, животики надорвал от смеху и т. д.

      Однако экспрессивные значения множественного числа в современном литературном языке не очень развиты (ср. презрительный суффикс -ас(ы) в словах: выкрутасы, ударить по мордасам; ср. областн. белендрясы).

      Гораздо ярче выражены те общие лексико-грамматические значения множественного числа, которые еще смутно распознаются в pluralia tantum. Уже давно принято различать в русском множественном числе два основных значения — разделительное и собирательное ("множественное собственное, или множественное разделительное и множественное собирательное, совокупное") (144). Эти различия значений связывались и с различиями в образовании форм множественного числа. Так, в русском литературном языке середины XIX в., по указанию К. С. Аксакова, окончания именительного множественного -и, -ы "показывали множество предметов, удерживая их в раздельности, не сливая их в одно целое, а другие окончания множественного показывали множество предметов как совокупность, собирая их в одно целое" (145) (например: углы — уголья; ср. уголье; камни — каменья, ср. каменье). "Множественное число, получая значение чего-то, воедино собранного, соединенного или сомкнутого целого, носит на себе оттенок нового имени собирательного, а иногда прямо переходит в новое имя..." (146).

      В современном русском языке дифференциация разделительных и собирательных значений множественного числа лишь в сравнительно редких случаях выражена морфологически: различием окончаний. Так, оттенок совокупности заметен в некоторых образованиях на -а, -ья, особенно при наличии параллельных форм с иным окончанием, например: волоса — при волосы, клочья — при клоки (ср. шуба в клочьях); хлеба — при хлебы и т. п.

      Но в преобладающем большинстве случаев окончание -а в именительном падеже мужского рода множественного числа не имеет ярко выраженного собирательного значения (cp.: профессора и профессура, с одной стороны, и аспиранты и аспирантура — с другой). Формы именительного падежа на -а сравнительно с формами на -ы чаще всего носят стилистический отпечаток разговорной, фамильярной или — в отдельных словах — профессионально-народной речи. Лексико-грамматическое различие здесь перерождается в стилистическое (ср.: выборы и прост. выбора, договоры и договора и т. п.). В большей степени собирательное значение сохранилось в окончании -ья (коренья и т. п.).

      По мнению акад. С. П. Обнорского, формам на -ья "присущ особый оттенок в значении, отсутствующий в формах на -а. Это именно представление не множественности, а известной совокупности предметов, мыслимой как неделимое целое" (ср. гроздья, колосья, лохмотья и т. п.). Впрочем, С. П. Обнорский тут же заявляет, что "во многих словах это различие оттенков значения успело стереться" (147). Однако в парных формах одного и того же слова на -ы, -и и на -ья это различие оттенков выступает более или менее рельефно (например: камни — каменья; корни — коренья и т. п.). Обычно эти оттенки связаны с различиями в самих лексических значениях слов. Категория собирательности в современном русском языке в сильной степени лексикализована.

      Разные оттенки собирательного значения множественного числа являются живой опорой образования новых pluralia tantum. С теми же оттенками собирательности тесно связано употребление форм множественного числа для выражения различных лексических значений у таких разрядов существительных, которым в других значениях присущи формы обоих чисел.

      1. Собирательное значение непосредственно обнаруживается в таких формах слов, как дети (ср. словосочетание двое детей, но два ребенка), люди (ср. пятеро людей, но пять человек), власти, народные массы и т. п.

      2. На значении собирательности, совокупности основано употребление множественного числа для обозначения массы вещества. Соответствующие разряды слов — с вещественным или конкретно-предметным значением, — располагающие и формами единственного числа, употребляются для обозначения сплошной собирательной массы какого-нибудь вещества только во множественном числе, например: жиры, мозги, кишки, почки (в мадере) и т. п. Ср.: минеральные воды, грязи (лечиться грязями) и т. п. Сюда же примыкают обозначения консервных изделий из мелких рыбок: кильки, бычки, шпроты, сардины, сельди, омары и т. п., но ср.: треска, семга, белуга, сом и т. п. Особый разряд составляют обозначения посевов, злаков, овощей, сборов и т. п., занимающих большую площадь, большое пространство: маки, овсы, жита, кормы, всходы, озими, южновеликорусское зеленя³¹ .

      3. Из значения собирательности развилось также значение интенсивности, длительности или частой повторяемости при обозначении явлений природы: холода, морозы, жары, ветры, дожди и т. п.

      4. Формами множественного числа выражаются те значения слова, которые связаны с представлением о сложности состава предмета, о его многосоставности, о совокупности частей. Таковы, например, формы множественного числа записки от слова записка, употребляемые в значениях: 1) дневник, мемуары: "Как жаль, что Грибоедов не оставил своих записок!" (Пушкин); 2) тетрадь с заметками, записями; записи; 3) название журнала. Ср. сплетни.

      5. Формами множественного числа характеризуются обозначения меха, шубы из шкуры какого-нибудь животного (метонимически через посредство названий самого животного во множественном числе): "иззяб в энотах-то" (Е. Карпов, "Зарево"); у Гоголя: "шинель на медведях"; в бобрах и т. п.

      6. В формах множественного числа употребляются слова, обозначающие промежуток времени. Например: времена (в наши времена), рыцарские века, средние века (ср. средневековье), в последних числах месяца; ср. на днях и др.

      7. Формы множественного числа присущи тем обозначениям места, в которых основное значение осложнено оттенком пространственно тянущейся массы или совокупности предметов. Например: горки, пески, болота, солончаки, присутственные места и т. п. Такое употребление форм множественного числа живо и продуктивно.

      8. Множественное число служит для обозначения состояния: прост. в сердцах, с сердцов, в грустях (ср. в эмпиреях) и т. п. Однако это значение непродуктивно в словах, выражающих психические переживания.

      9. С помощью множественного числа образуются словосочетания из форм слов, обозначающих социальное положение, занятие, промысел, ремесло (метонимически через обозначение лиц данной профессии, звания, ремесла), и предлога в (с винительным и местным падежами) при глаголах: служить в дворниках, в домработницах и т. п.; поступить в студенты; пройти в аспиранты и т. п.

      10. Множественное число служит для обозначения сложного действия: сборы, затеи, плутни, скачки и т. п. Ср. значение совокупности событий, определяющих участь и бытие кого-нибудь, или суммы определений, решений судьбы, в книжной форме — судьбы:

И всюду страсти роковые.
И от судеб защиты нет.

(Пушкин)

Ср.: судьбы государства, судьбы родины и т. п.

      11. Из сочетания собирательного значения с разделительным развивается широко употребительное в профессионально-технических диалектах применение множественного числа для обозначения сортов, видов какого-нибудь вещества: высокосортные стали, масла, нефти, извести и т. п.

      В формах одних и тех же слов иногда находят выражение разные значения множественного числа. Наряду с количественно-разделительными значениями множественного числа в тех же формах ярко выступают и собирательные оттенки множественности. Ср., например: болота (в значении болотистая местность) и все болота края; номера (в гостинице) и номера (сама гостиница); ноты (множество нотных знаков) и ноты (печатное музыкальное произведение) и т. п.

      Слова, которыми обозначаются предметы, обычно рассматриваемые лишь во множестве, в совокупности, также употребляются преимущественно в формах множественного числа, составляя как бы переходную к pluralia tantum группу. Например: обломки, спички, стружки, ботинки, штиблеты и т. п.³²

      Анализ категории числа еще ярче показывает, что сильной формой числа в современном русском языке является множественное число. С ним, а не с единственным числом связано больше всего переносных значений и оттенков в семантической системе существительных. В разнообразии употребления форм множественного числа выражается смысловое противопоставление разъединенного множества отдельных единиц и коллективной совокупности, или сплошной массы однородных предметов³³ .

§ 33. О категориях отвлеченности и вещественности

      Обнаружившиеся при анализе форм числа категории отвлеченности и вещественности грамматически не очень выразительны.

      Так, категория отвлеченности, кроме отсутствия форм множественного числа и кроме ряда суффиксов преимущественно женского рода, выражается у слов мужского рода с основой на твердый согласный только окончанием родительного падежа -у (148). Однако и этот признак далеко невсегда обязателен. Наиболее последовательно он обнаруживается: 1) в сочетаниях отвлеченного существительного с предлогами с, из, образующих устойчивые единства: с виду, из виду; со смеху и т. п.; 2) независимо от сочетаний с предлогами у таких отвлеченных существительных, которые применяются для выражения количества, обозначая меру или степень предмета или количества, например: шуму, визгу. Ярче всего категория отвлеченности отражается в словообразовательных элементах языка.

      Категория вещественности, кроме отсутствия форм множественного числа, также выражается окончанием родительного количества (меры, веса) на -у (как безударное, так и ударяемое) у слов мужского рода (с твердой и мягкой основой): сахару, чаю, табаку, миндалю³⁴ , багажу, балыку, кирпичу, коньяку, мышьяку и другие подобные.

6. КАТЕГОРИЯ ПАДЕЖА

§ 34. Понятие падежа

      Понятие "падеж" (перевод греческого ptōsis), по-видимому, взято из практики игроков в кости: это — "падение" брошенной кости той или другой стороной кверху (150)³⁵ . Падеж — это форма имени, выражающая его отношение к другим словам в речи. Круг формы склонения, падежных словоизменений, присущих разным типам имен, ограничен. Уже соотносительность системы падежей у местоимений, имен существительных, числительных и прилагательных, несмотря на разнородность функций падежа в каждом из этих классов, неизбежно ведет к морфологическому ограничению склонения. Между тем круг значений падежной формы у существительных все расширяется. В падежных формах имени существительного отражается понимание связей между предметами, явлениями, действиями и качествами в мире материальной действительности. Тут объединяется множество грамматических категорий, выражающих семантические оттенки пространственных, временных, притяжательных, причинных, целевых и других отвлеченных отношений. Формы и функции падежей соотносительны с грамматической системой предлогов, с присущими им значениями. По выражению К. С. Аксакова, "значение предлогов объясняет и подтверждает (оправдывает) значение падежей". "В падеже выражается и осуществляется, определяется предлог" (150)^а. Сочетания с предлогом расширяют и обогащают разнообразными смысловыми оттенками круг значений падежной формы. Кроме того, двойственность употребления (беспредложного и предложного) падежной формы ведет к богатой синонимике падежных конструкций.

      В языках переходного аналитико-синтетического строя, как в современном русском, одни и те же отношения могут выражаться формами падежей беспредложно и с предлогами. Например: видный собой и видный из себя (ср. у Гоголя в "Женитьбе": "такой видный из себя, толстый"; ср. у Чехова "В бане": "А какой он из себя? — Худенький такой" и т. п.). Пушкин в "Пиковой даме" писал: "Он сын бывшего управителя у старой графини". Исключение предлога у лишь изменило бы некоторые смысловые оттенки зависимости. С развитием аналитических отношений, расширяющих функции предлогов и усложняющих значения падежей, груз грамматического выражения перекладывается с падежной формы на предлог. В современном русском языке, еще не достигшем аналитизма таких языков, как французский, падежная форма переобременена значениями. Обостряется разрыв между бедностью внешних форм падежной системы и разнообразием включенных в нее грамматических функций. По словам К. С. Аксакова, "падежи имеют свой самостоятельный смысл, обнаруживающийся при всяком случае разными своими сторонами...". Падежи "могут и должны рассматриваться сами в себе, а не только в употреблении; следовательно, должны быть поняты с этой точки зрения, даже и вне синтаксиса, в котором, конечно, как в живой речи, полнее выступает смысл и падежей, и всех грамматических изменений" (151).

§ 35. Традиционное учение о значениях падежей

      Современная европейская терминология, связанная со склонением, является осколком античной. Именительный (onomastikē, nominativus) как "начальный" падеж назывался orthē — прямой, в отличие от других, отклонившихся, склонившихся (klisis, declinatio — склонение), почему те и считались косыми, косвенными (plagiai, ptōseis). Родительный (genikē, genetivus — родовой) получил свое имя от того, что он иногда обозначал род, принадлежность, происхождение. Дательный (dotikē, dativus) своим названием выражал одну из своих функций (ср. употребление дательного падежа при глаголе дать — давать). Термин греческой грамматики, соответствовавший винительному падежу (aitiatikē), был очень узко переведен на латинский язык — accusativus (буквально: винительный), вернее было бы causativus. "У нас бы более подходило название предметный падеж" (152). Творительный (instrumentalis — орудный) падеж введен в русскую грамматику Лаврентием Зизанием ("Грамматика словенска", 1596) (153). Мелетий Смотрицкий в своей "Грамматике" (1619) дополнил русскую падежную терминологию еще сказательным падежом (ср. говорить — сказать о чем-нибудь), который потом Ломоносовым был переименован в предложный. Русская грамматика в течение XVIII и XIX вв. еще не вполне осмыслила эту схему падежных форм применительно к русскому языку.

      Западноевропейской лингвистикой главным образом на почве изучения так называемых индоевропейских языков выработаны общие формулы, схематически очерчивающие значение основных падежей. За родительным падежом признается определительное, "прилагательное" значение в приименном употреблении. В приглагольном употреблении родительный падеж противопоставляется винительному падежу, так как он означает, что понятие, выраженное глаголом, распространяется или относится не ко всему объему имени.

      В отличие от родительного, в винительном падеже ставится то имя, которое "ближе всего и полнее всего затрагивается (betroffen wird) глагольным понятием" (Дельбрюк). Еще красочнее определял значение винительного падежа Я. Гримм: "Accusativus означает самое полное, самое бесповоротное овладение предметом со стороны понятия, заключенного в глаголе..."

      Дательный падеж служит для обозначения того, что понятие, выраженное глаголом или именем, имеет значение для другого предметного понятия, ему предназначается, к нему склонно (hinneigt), к нему направлено.

      Творительному падежу приписывается преимущественно "орудное", инструментальное значение (154).

      Акад. А. А. Шахматов, следуя Дельбрюку (155), так определяет функции падежей: "Они распадаются на две главные группы: приименных и приглагольных падежей, ибо падежи приадъективные возникли, как кажется, под влиянием приименных и приглагольных падежей. Приименным падежом является родительный падеж;...им обозначается зависимое состояние субстанции от субстанции господствующей, выраженной в субъекте; различные оттенки в значении родительного падежа обусловлены характером тех отношений, в которых может стоять зависимая субстанция от субстанции господствующей. <...> Приглагольными падежами являются винительный, родительный, дательный, творительный и старый местный падеж, в современном русском языке замененный предложным... Винительный падеж означает, что глагольный признак распространяет свое действие на всю зависимую от него субстанцию. Родительный, а именно собственно родительный, означает, что глагольный признак распространяет свое действие только на часть или на поверхность зависимой субстанции. <...> Дательный падеж означает признак, направляющийся к зависимой субстанции, но не достигший ее. Творительный означает, что признак испытывает на себе действие зависимой субстанции и таким образом влияет отраженно на субъект, производителя признака. Местный падеж означал зависимую субстанцию, в пределах, внутри или на поверхности которой обнаруживается действие признака" (156). По мнению А. А. Шахматова, эти основные значения падежей "обнаруживаются и теперь".

§ 36. Вопрос о многообразии значений разных падежных форм

      Абстрактная схема падежных значений, выработанная сравнительно-исторической грамматикой индоевропейских языков, едва ли может покрыть все разнообразие значений современных русских падежей. Мало того, встает неизбежный вопрос: соответствует ли количество действительных падежей числу внешних форм склонения?³⁶ Ведь нет ничего невозможного в том, что, например, в форме так называемого "творительного" падежа искусственно, по сходству внешнего облика объединяется несколько падежных омонимов (или омоформ). Так именно и думал А. А. Потебня, когда писал: "Мы привыкли, например, говорить об одном творительном падеже в русском языке, но на деле этот падеж есть не одна грамматическая категория, а несколько различных, генетически связанных между собою... Собственно у нас несколько падежей, обозначаемых именем творительного... Не зная числа падежей в истинном значении этого слова, конечно, нельзя правильно судить и о том, уменьшается ли их число или нет" (158). Своим замечательным анализом категории творительного падежа А. А. Потебня доказал, по меньшей мере, тот факт, что целый ряд функций творительного падежа выделился из системы других, внутренне связанных между собой значений этого падежа, обособился от них и тяготеет к другим грамматическим категориям; ср., например, адвербиализацию творительного времени: летом, зимой, вечером, ср. рано вечером и т. п. или творительного образа: грудь колесом, волосы ежиком, волосы дыбом; творительного сравнения: нестись стрелой и т. п.

      Мысли А. А. Потебни не в одинаковой мере применимы ко всем другим падежам. Так, употребление дательного падежа представляет в современном литературном языке стройную и целостную семантическую систему.

      Единство грамматической категории дательного падежа доказывается внутренней связью значений этого падежа в беспредложном употреблении, а также синтаксической определенностью, замкнутостью и однородностью функций тех предлогов, которые сочетаются с ним (к, по, благодаря, вопреки, согласно и некоторых других). По мнению проф. А. М. Пешковского, дательный "падеж гораздо более целостен по своим значениям, чем все остальные. В сущности, он имеет только одно значение, именно то, которое принято называть значением дальнейшего объекта, или косвенного объекта..." (159) (значение адресата, пункта, куда направлено действие). Поэтому, говорит А. М. Пешковский, "употребление дательного (падежа) может быть разделено не по значениям (значение у него одно, только иной раз оно редуцируется синтаксическими условиями до неуловимости), а по конструкциям, в которые он вступает..." (160). По отношению к категории винительного падежа могут быть сомнения лишь в том, не образуют ли винительные количества, времени и места особую адвербиально-именную категорию (например: спал ночь и день; прошел версту; тысячу раз твержу себе одно и то же и т. п.); ср. будь хоть капельку справедливее. Однако круг употребления винительного падежа времени, места и количества фразеологически и синтаксически ограничен. В целом ряде случаев формы винительного падежа времени, места и количества синонимически замещаются предложными конструкциями или превращаются в наречные выражения (например: прошлый раз и в прошлый раз; тот год и в тот год; ср.: сейчас, тотчас и т. п.). Ср. наречия вроде капельку, чуточку, крошечку; он был капельку неуверен; чуточку нездоров; "возьмите первого мужика, хотя крошечку смышленого" (Пушкин); "потешьте меня каплю" (Достоевский, "Подросток").

      А. В. Попов в своих замечательных "Синтаксических исследованиях" (Воронеж, 1881) показал многообразие значений винительного падежа, отражающих разные этапы сложной истории этого падежа. Следы так называемого "винительного независимого", употребляющегося для обозначения времени, места и их протяжений, меры вообще, образа, не вполне соответствуют представлению о винительном падеже как падеже прямого объекта.

      В современном русском языке тяготение к концентрации всех падежных значений винительного падежа в одной грамматической категории настолько сильно, что обособляющиеся значения и употребления этого падежа, не связанные с основными функциями его, или становятся непродуктивными, фразеологически ограниченными, или сближаются с наречиями. Они образуют переходные от существительного к наречию группы и разряды (161).

      Точно так же не вызывает больших сомнений внутреннее единство категории именительного падежа. Именительный падеж как форма названия и форма субъекта действия выделяется очень резко из круга других падежей (ср. основные типы номинативных субстантивных предложений).

      Таким образом, синтаксическая сфера употребления и семантические границы трех падежей (именительного, винительного и дательного) очерчиваются более или менее ясно. Конечно, при предложном употреблении винительного и дательного падежей происходят некоторые грамматические сдвиги, которые, однако, не нарушают единства их синтаксической системы. Гораздо сложнее вопросы о содержании тех грамматических категорий, которые традиционная грамматика подводит под термины родительного, предложного и творительного падежей. У современных грамматистов больше всего тревоги возбуждает категория творительного падежа (очевидно, потому, что значения творительного падежа блестяще разработаны А. А. Потебней). А. М. Пешковский, возражая против дробления категории творительного падежа на несколько грамматических категорий (как было предложено А. А. Потебней), писал: "...мы получили бы абсолютно однозвучные категории (например, столом — водой — костью — столами — водами — костями как... категорию сравнения и т. д.). А так как установить число значений одной и той же формы и далее распределить эти значения на оттенки и на самостоятельные значения — дело необычайно трудное и выполняемое обычно различными лингвистами различно, то понятие категории потеряло бы свою объективную значимость (связанную со звуковой стороной его)" (162). Однако А. М. Пешковский — под влиянием А. А. Потебни — должен был признать, что в творительном падеже заключены частью однородные (переходящие друг в друга), частью совершенно разнородные значения (163). Правда, расширение функций творительного падежа парализуется и ограничивается превращениями многих форм и употреблений творительного падежа в отдельные слова-наречия. Так, форма стрелой в выражении нестись стрелой тяготеет к категории наречия.

      Вообще формы творительного падежа сравнения, образа и времени, т. е. именно те формы, которые могли бы обособиться в самостоятельные падежи, являются в современном языке гибридными наречно-субстантивными образованиями. Для нас летом, зимой, залпом (выпить залпом), рысью и т. п. уже не формы творительного падежа соответствующих существительных, а слова-наречия. Эволюция значений творительного падежа приводит не к образованию новых падежей имени существительного, а к возникновению новых, обстоятельственных и качественно-обстоятельственных разрядов наречий (например: днем, вечером, временами, мигом и т. д.; авансом, стрелой, ощупью, бегом, шагом и т. п., см. главу о наречиях). Из обособляющихся значений творительного падежа вырастают не новые падежные категории имени существительного, а новые типы наречий. Основные же значения творительного падежа удерживаются в рамках одной грамматической категории. Наречия как бы приходят на помощь имени существительному, используя "излишки производства".

      Однако разнообразие предложного употребления творительного падежа от этого не убывает, не сокращается. Напротив, ограничение значений у синтетической формы творительного падежа восполняется расширением функций у сочетаний его с предлогом (с, под, над, перед и др.). Семантическое обеднение окончаний падежа возмещается богатством предлогов-префиксов. В этом явлении отражается развитие аналитического строя.

      Система аналитического, предложного употребления падежей по богатству и разнообразию функций далеко превосходит синтетическое их употребление.

      В этом отношении особенно показателен так называемый "предложный" падеж. Большинство русских грамматистов (А. А. Шахматов, В. А. Богородицкий, А. М. Пешковский и др.) различают в том, что школьная грамматика называет предложным падежом, два падежа: изъяснительный (по терминологии проф. Богородицкого): о доме, о лесе (ср. тосковать по лесе) и местный (с предлогами в и на: в углу, в лесу, на дому и т. п.; в грязи, но ср. о грязи и т. п.). Эти формы являются аналитическими. Их употребление обусловлено значениями предлогов. Из этих предлогов о и по уже почти вполне слились с формой существительного в одно целое, стали падежными префиксами (ср. тосковать о ком и по ком), но с возможностью раздвижения для вставки имени прилагательного или определяющего местоимения (тосковать по старом друге; скучать по уехавшем товарище).

      Необходимо подчеркнуть, что формами предложных — местного или изъяснительного — падежей слова луг являются префиксированные формы: в лугу, на лугу, о луге, при луге, по луге (тосковать по зеленом луге). Беспредложный же элемент луге, лугу служит лишь частью аналитической, составной формы падежа, совершенно так же как в форме он ушел бы — он ушел представляет лишь морфологический компонент целого. Таким образом, круг значений изъяснительного (предложного) и местного падежей определяется соответствующими префиксами, "препозиционными флексиями" (по выражению проф. Богородицкого). Вопрос о грамматической структуре так называемого "предложного" падежа неотделим от изучения значений предлогов.

      В самом деле, у всех существительных женского рода на -а, у всех существительных среднего рода, а также у слов женского рода на мягкий согласный с неподвижным ударением, наконец, у большей части слов мужского рода есть только одно окончание предложного падежа. Оно семантически опустошено. Оно наблюдается при любом предлоге, например: в воде, на воде, при воде, о воде. Следовательно, здесь различие падежных значений определяется различием предлогов. Здесь намечается столько же падежных категорий, сколько различается предлогов в составной предложной форме. Однако только полное разрушение флексии дало бы для всех очевидное, неоспоримое право говорить о разных самостоятельных предложных падежах с особыми синтаксическими функциями (ср.: о пальто, на пальто, в пальто, при пальто и другие подобные). В современном же языке разные категории предложных падежей еще не вполне выкристаллизовались. Но две из них — 1) с префиксом о в изъяснительном употреблении и 2) с в и на в местном значении (ср. функции при) — обозначились более явственно. Разграничение функций, определение круга употребления разных форм "предложного" падежа — задача синтаксиса.

      Итак, остается нерассмотренной лишь категория так называемого "родительного" падежа.

§ 37. Структура так называемого "родительного" падежа

      В том, что традиционная грамматика называет родительным падежом, большинство исследователей различает два падежа — родительный и количественно-разделительный (или иначе "исходно-достигательный", "отложительный") (164).

      Различие падежей до некоторой степени связывается и с теми различиями внешней формы, которые наблюдаются у слов мужского рода, например: вида и виду, чая и чаю, сахара и сахару и т. п. По-видимому, во множественном числе к количественному падежу относятся формы так называемого "родительного" падежа с нулевым окончанием (типа килограмм, глаз, патрон и т. п.)³⁷ .

      Анализ функций родительного падежа приводит к выводу, что в нем сталкиваются главным образом две грамматические категории. Значения родительного падежа, выступающие из рамок этих категорий, отчасти объясняются влиянием предлогов, отчасти же являются остатками прошлых стадий языкового развития, в настоящее время близкими к наречиям³⁸ .

      В современном употреблении родительного падежа выделяются четыре основных круга падежных значений.

      1. Родительный определительный падеж (родительный принадлежности, родительный субъекта, объекта, родительный обозначения, изъяснения, качественного определения). Например: деньги сестры; правила игры; воспоминанье прошлых дней; книга французского романа; час свободного времени; час обеда; век покорности и страха; человек кроткого нрава; стол красного дерева; мальчик лет десяти и т. п.

      При этих синтаксических значениях окончание -у в формах мужского рода возможно лишь у очень небольшого круга слов, употребляющихся преимущественно в количественном значении (например: курение табаку, питье чаю и т. п.); ср. также в цельных словосочетаниях: высокого росту (166).

      Ср. с предлогом у: дно у сосуда; борт у сюртука; рука у человека; дно у бочки; достать книги у кого-нибудь; у него была красавица дочь и т. п.

      Переходную ступень от родительного определительного к отложительному или количественному занимает родительный падеж при сравнительной степени прилагательных и наречий (родительный сравнения). По-видимому, с исторической точки зрения родительный падеж после сравнительной степени является разновидностью отложительного падежа (167).

      2. Количественно-отделительный падеж (у имен существительных мужского рода окончания -а и -у). Например: а) пять дней; много работы; "А что слышалось птиц!) (Тургенев, "Фауст"); фунт табаку; горсть песку; за понюшку табаку; "Только зачем ему было правды?" (Достоевский, "Подросток"); б) натекло воды; набралось народу; скопилось денег; взять сахару; "Отец, подай ватрушечки... не хочешь ли?" (Горький, "Мещане"); "Поддай пару" (Чехов, "В бане"); в) начитаться книг; наслышаться хорошего; наговорить дерзостей; наделать скандалу; натворить бед; накупить книжек; заслушаться музыки; г) купить хлеба; выпить воды; д) "Дай шаечки, когда вымоешься" (Помяловский, "Очерки бурсы"); е) придать важности (лицу).

      Сюда же примыкает употребление количественного падежа после слов, обозначающих обладание, наполненность чем-нибудь: глаза полные слез; "Вся душа княжны Марьи была переполнена этих страшных преступных искушений" (Л. Толстой, "Война и мир"); ср.: заслуживать похвалы; стоить многих усилий и т. п.

      С количественно-отделительным падежом связываются отрицательные и отложительные значения формы родительного падежа (у имен существительных мужского рода окончания -а и -у), значения удаления, лишения, исключения (ср. родительный падеж после глаголов дичиться, чуждаться, лишаться, беречься, остерегаться, опасаться, бояться, стыдиться, требовать; после глаголов с отрицанием и т. п.). Например: а) избегать опасности; чуждаться дурной компании; б) бояться, опасаться, остерегаться заразы; в) жаль напрасно потраченного времени; пожалел рубля; г) лишать, лишаться чего-нибудь; лишить себя жизни; лишен, чужд честолюбия; д) ослушаться приказа и т. п.; е) не терять времени; не слышно ни стона, ни слез; ничего в волнах не видно и т. п.

      Ср.: "Твой отец не даст мне лошадей" (Чехов, "Чайка"); "Не позволял себе малейшей прихоти" (Пушкин); "Я не тронул ни волоса чужого добра" (Пушкин, "Кирджали") и многие другие.

      Эти же значения обнаруживаются в сочетании с предлогом из: а) уехать из Москвы; приезжий из столицы; уйти из дому, из лесу; б) выйти из состояния задумчивости; в) из мещан, из крестьян и т. д. (выделение по происхождению); г) кофта из синего полотна; платье из белого шелку (выделительная характеристика по материалу).

      Таким образом, к отложительным значениям примыкает и выделительное значение "родительного" падежа с предлогом из. Ср. также: а) строить из кирпичей; лепить из глины, из воску; столы из мрамора; б) сшить из клочков; склеить из кусков и т. д.; в) отличнейший из учеников; один из двух и другие подобные.

      Ср. также отделительные значения "родительного" падежа с предлогами: из-за (из-за гор взошло солнце), из-под (из-под камня бил родник) и другие подобные.

      На тех же отложительных значениях основаны конструкции с предлогом от: а) от края до края; недалеко от города; б) влечение к искусству от колыбели; "Какая-то глубокая печаль от самого детства его терзала" (Лермонтов); в) письмо от жены; г) избавить от хлопот; д) идти от знакомых; е) бегать от людей; ж) далек от подозрений; свободен от постоя; з) плащ от дождя; и) происходить от бедных, но благородных родителей; к) услышать от кого; л) цепочка от часов и т. п.

      Ср. конструкции с предлогом с: а) с того берега; б) с верху до низу; с головы до ног; с утра до вечера; в) с боку на бок; г) с дерева на дерево; с севера на юг; д) со дня на день; с утра; с младенческих лет; е) с потолка; ж) слететь с дерева; подняться с места; з) взыскивать с кого-нибудь; и) возвратиться с работы; к) рисовать с кого-нибудь и т. д.

      Ср. отделительные значения "родительного" падежа в сочетании с предлогами кроме, мимо, вне и другие подобные.

      Сюда же примыкают как антонимы формы того же падежа с достигательным значением: а) достигать цели; "Вот Углича достиг я" (Пушкин); добиваться успеха; "И скоро слуха Кочубея коснулась роковая весть" (Пушкин); искать места; жаждать славы; ср.: домогаться, спрашивать чего-нибудь; б) ждать случая; просить прощения; требовать ответа; в) слушаться совета; придерживаться мнения; "Слушайтесь вашего сердца" (Тургенев, "Дворянское гнездо") и т. п.

      Ср. конструкции в сочетании с предлогом до: а) дойти до города; б) до города десять верст; в) до обеда; до праздников; г) собиралось до 10 тысяч человек; д) дети до 12 лет; е) есть дело до кого-нибудь; ж) охотник до книг и др.

      Ср. значения того же падежа в сочетании с предлогами прежде, после и другими.

      В связи с употреблением предлогов можно отметить еще оттенок достигательного значения — значение близости, соседства при предлогах у, около, возле, подле, близ и некоторых других³⁹ .

      3. Родительный падеж в причинно-целевом значении или в значении внутреннего основания с предлогами: из (из милости, из сострадания); из-за (поссориться из-за пустяков); от (похудеть от забот; от радости, от страха, от скуки); с (с радости, с горя, со страху, с отчаяния, со скуки).

      Ср. также условные значения, связанные с оттенком причинности, внутреннего основания: с согласия, с дозволения, с разрешения начальства и т. п.

      Из этого же значения вытекает и значение способа, средства действия: с аукциона, с молотка, с публичного торга и т. п. Ср. значения предлогов для, ради с родительным падежом.

      Весь этот круг причинно-целевых значений, развившийся на основе отложительно-достигательных значений, чужд самой беспредложной форме родительного падежа. Здесь сказывается результат взаимодействия между функциями падежа и значениями предлогов.

      4. Как пережиток сохраняется родительный даты: двадцать пятого марта 1935 года и т. п. Эта форма родительного времени представляет собою синтаксический идиоматизм.

      Не подлежит сомнению, что попытка объединить все эти значения в общей формуле обречена на неудачу. Например, едва ли может быть признана убедительной такая характеристика общего значения родительного падежа, предложенная А. А. Шахматовым: "Родительный падеж имени означает, что представление, соответствующее имени, находится в пределах действия, выраженного глаголом, затрагиваясь им лишь отчасти" (169).

      Таким образом, в форме так называемого "родительного" падежа полуслиты две грамматические категории — собственно родительного падежа и количественно-отделительного падежа.

§ 38. Рост падежной омонимии в склонении имен существительных

      В системе современного склонения имен существительных намечается восемь основных падежей: именительный, родительный, количественно-отделительный, дательный, винительный, творительный, местный и изъяснительный-предложный⁴⁰ . Ярко выраженная омонимия, или омоморфемность, падежных форм (ср. кости — род., дат. ед. и им., вин. мн.; ср.: пути, организации и т. п.) свидетельствует об ослаблении роли окончаний и о росте значения префиксов-предлогов⁴¹ . Омоморфемность меньше всего находит опору в формах мужского склонения, особенно твердого. В словах среднего рода и в женском склонении на -а родительный и количественно-отделительный флективно не различимы так же, как местный и предложный. Еще дальше по пути омонимии ушли слабые типы склонений (слова женского рода на мягкий согласный и на -ж, -ш с нулевым окончанием в именительном падеже; слова мать и дочь, слова среднего рода на -мя и слово путь), в них, кроме формы на -и для родительного-отделительного, дательного и предложного-местного падежей, в единственном числе сохраняется лишь форма творительного падежа на -ью в женском роде и -ем, -ём в мужском и среднем.

      В полном объеме картина употребления падежей имени существительного раскрывается лишь при синтаксическом описании грамматических отношений, выражаемых предлогами⁴² .

7. ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ ГРАММАТИКИ И ЛЕКСИКИ

§ 39. Взаимодействие грамматических и лексических значений
в структуре имени существительного

      Все конструктивные формы имени существительного — формы рода, числа и падежа — основаны на взаимопроникновении грамматических элементов и лексических значений. В имени существительном грамматика не подчиняет себе лексику целиком, а вступает с ней в тесное взаимодействие, как бы не преодолевая сопротивление материала и не вполне его "формализуя". Поэтому-то и развитие аналитических отношений здесь встречает наиболее сильное и упорное противодействие в старой системе синтетического строя. "Формы словоизменения" у имен существительных впаяны в их словообразовательную, лексическую структуру. Обилие суффиксов вполне гармонирует с предметно-смысловым многообразием категории имен существительных. Многие из суффиксов имен существительных носят на себе резкий отпечаток предметности (ср.: -фил, -фоб, -ман, -вод, -вед, -носец, -изм, -ист; "ягодный" русск. суффикс -ик(а) и т. п.). Все это делает имена существительные не только вещественно-логическим стержнем всех классов слов-названий, но и опорой большей части синтаксических конструкций.

      ¹ Правда, А. А. Шахматов оговаривается, что "некоторые из относящихся сюда суффиксов могут образовывать и такие слова, которые нельзя не признать особыми от простых словами ввиду их соответствия другим реальным представлениям" (94), например котенок; ср.: часть — частица; глаз — глазок, знак — значок и т. п. Акад. А. И. Соболевский считал все имена увеличительные, уменьшительные, ласкательные и т. п. не формами производящего слова, а самостоятельными словами: "Разница между именами простыми и именами увеличительными и т. д. не синтаксическая и уже, конечно, не морфологическая, а лексикальная" (95).

      ² Морфология уменьшительных суффиксов в славянских языках исследована проф. А. Беличем в работе "Zur Entwicklungsgeschichte der slavischen Deminutiv und Amplificativ-suffixe" (98).

      ³ Еще Г. Павский отметил, что свобода переходить в уменьшительные имена посредством -ок и -ик принадлежит основам, оканчивающимся на все согласные, кроме г, к, х, ш, ж, щ, ч и ц. Если производящая основа оканчивается на г, к, х, то уменьшительные образуются посредством суффикса -ок, -ек (с чередованием к — ч, г — ж, х — ш): грешок, человечек, рожок и т. п. Если же производящее слово оканчивается на ж, жд, ш, щ, ч, а также ц, которое замещается через ч, то образующим суффиксом является -ик: мячик, шалашик, пальчик и т. п. (100).

      ⁴ Известно, что в приказном канцелярском языке почти до конца XVIII — начала XIX в. имена существительные на -ние, образованные от переходных глаголов, могли сочетаться с винительным падежом прямого объекта ("об убиении купчиху Васильеву").

      ⁵ Ср. замечание Потебни о переходе отвлеченности в собирательность: "...чтобы качественность могла перейти в собирательность, нужно применение имени качества ко многим однородным особям, которые должны быть действительными, а не мнимыми субстанциями... где это особенно удобно и часто, там значение качественности совсем заслоняется значением собирательности..." (109).

      ⁶ Совсем обособлены и лексикализованы: прозвище, сокровище, устар. рубище, поприще.

      ⁷ Уменьшительные формы от имен существительных среднего рода с основой на -г, -к, -х, -ц образуются только при посредстве суффикса -к(о) [а не -ц(е)]: ушко, яичко, лычко и т. п.

      ⁸ Ср. замечание Г. Павского о формах среднего рода на -ышко и -ишко: "В подобно-звучных окончаниях -ышко и -ишко различие ударений так важно, что в случае недостатка гласной перед -ышко вносится беглое о для составления нового слога, который бы принял ударение" (110).

      ⁹ Если имена существительные на -ец произведены от основы имени прилагательного или глагола, то соответствующее слово, обозначающее женщину, имеет суффикс -иц(а): красавец — красавица; ленивец — ленивица и т. п. Если же обозначение лица произведено от основы имени существительного, например: партиец, ленинец, комсомолец, то соотносительное слово женского рода образуется посредством суффикса -к(а): партийка, комсомолка и т. п.

      ¹⁰ Ср. замечание А. Шемшурина, свидетельствующее о продуктивности суффикса -их(а) в этой функции: "Разве образованные чуждаются вставить в свою разговорную речь иногда: "попадьиха", "профессориха" и т. п. Разве словообразование по этому примеру обозначает изобретение "новых слов" и забвение "попадьи" и "профессорши"?" (115).

      ¹¹ Проф. А. Белич почему-то связывал с этим суффиксом уменьшительное значение. А. А. Потебня находил, что -ух(а) "в нынешнем состоянии языка приводится в связь с nomina agentis на -ун" (116).

      ¹² Характерно недифференцированное описание значений этого суффикса в старых грамматиках: "Много женских имен с окончанием -ина, и значение их разнообразно: они означают единицу вещей дробимых, деревья и кустарники, кожу и мясо животных, качество, действие и явление вещей, совокупность: градина, малина, говядина, новина, дружина" (118).

      ¹³ Очень интересен такой пример: Н. П. Некрасов в своей работе "О значении форм русского глагола" написал: "Наш язык вообще не любит отвлеченщины" (118)^а. А. А. Потебня возражал: "Было бы свидетельством нелюбви и неспособности русского народа к умственным усилиям, если бы точно русский язык не любил отвлеченности, к которой Некрасов, по-видимому, питает презрение ("отвлеченщина!")" (119).

      ¹⁴ Некоторые слова этой группы имеют параллельные формы с суффиксом -ин(а): толстота — толщина; высота — вышина; широта — ширина и т. п. Значение суффикса -от(а) более абстрактно и более качественно.

      ¹⁵ Ср. замечание Г. Павского: "Когда -ота появляется при глагольных корнях, тогда им означается действие и явление почти всегда болезненное" (120).

      ¹⁶ О дифференциации суффиксов -ушк(а), -юшк(а) и -ушк(а), -юшк(а) см. у Г. Павского (121).

      ¹⁷ Слова на -н(я) образуют уменьшительно-ласкательные формы с помощью суффикса -к-; причем н обычно отвердевает (кроме деревенька): песенка, спаленка, вишенка, басенка. Но ср. также: милостынька (от слов на -ыня).

      ¹⁸ Ср. замечание Г. Павского: "Уменьшительное унизительное окончание может перейти в неунизительное, когда прибавлен будет еще новый уменьшительный суффикс" (122).

      ¹⁹ Еще И. Ф. Калайдович заметил, что "имена отвлеченных предметов в русском языке бывают большею частью женского и среднего родов" (123).

      ²⁰ Ср. у К. С. Аксакова: "...язык наш, — не признавая большой разности между предметами мужского, женского и среднего рода, как скоро они находятся во множестве, — принял для всех трех родов одно склонение: склонение имен женского рода как самое определенное и богатое" (124).

      ²¹ Ценные соображения и замечания, касающиеся истории категории числа в русском языке, можно найти также в работах акад. А. И. Соболевского, особенно в его "Лекциях по истории русского языка". Ср. также его "Русский исторический синтаксис".

      ²² Ср. замечание Н. Н. Дурново о том, что русскому языку свойственна "тенденция к полному устранению во множественном числе родовых различий, не связанных с категориями одушевленности и неодушевленности или лица и не-лица; различие между мужским и немужским (женским или средним) родом во множественном числе сказывается, но не с достаточной последовательностью и не везде лишь в присвоении genet. plur. на -ов только именам мужского рода" (128).

      ²³ Акад. С. П. Обнорский констатирует широкое распространение -я со второй половины XIX в. и в мягких основах, особенно у слов на -рь, -ль (133).

      ²⁴ Существительные черт и сосед имеют все формы множественного числа со смягчением конечного согласного основы: черти, соседи.

      ²⁵ О "семантическом комплексе собирательности" и эволюции этого понятия см. у А. А. Потебни: "Предполагают ли существительные имена качества значение собирательности ?" (137). По-видимому, в древнерусском языке (до XV — XVI вв.) было более ярко выражено различие между двумя соотносительными категориями: 1) единственного-множественного числа и 2) единичности-собирательности. Значения единичности-собирательности могли уметаться в пределах единственного числа и в этом случае дифференцировались здесь посредством разных суффиксов (литвин — Литва; русин — Русь; мордвин — Мордва и т. п.). Понятно отсюда, что слова со значением единичности при наличии соответствующих суффиксов, поддерживающих это значение, не могли развивать сами по себе собирательных значений (ср. старинное немчин при немец). Ср. замечание К. С. Аксакова: "Имя без -ин часто означает и всегда может означать предмет как целый разряд, неопределенный и поэтому имеющий если не собирательный, то родовой характер" (138). Во многих словах собирательные значения были связаны с формами множественного числа, например: дети, люди, гусята, поросята и т. п. Поэтому категория собирательности частично растворяется и в категории множественного числа.

      ²⁶ Ср., впрочем, в "Крейцеровой сонате" Л. Толстого: "Я слышал, что мои борьбы и страдания утишатся после этого".

      ²⁷ Ср. также примечание проф. Брандта к переводу "Сравнительной морфологии славянских языков" Ф. Миклошича (М., 1886, вып. 3, с. 412).

      ²⁸ Указание акад. С. П. Обнорского, что в формах единственного числа слова рукав ударение первоначально было не на окончании (рукав-а), не меняет сути дела по отношению к литературному языку (см.: Именное склонение в современном русском языке, вып. 2).

      ²⁹ См.: Braun М. Das Kollektivum und das Plurale tantum im Russischen, Leipzig, 1930. М. Braun орудия, приборы, и т. п. отделяет от частей тела в особый разряд. См. рецензию J. F. Lohmann на работу М. Braun в "Zeitschrift für slavischen Philologie" (1931, Bd. 8, S. 490 — 494).

      ³⁰ Но ср. у Достоевского в "Бесах": "Один лишний брызг крови, что для вас может значить?"

      ³¹ Зеленя встречается у Тургенева ("Бурмистр", "Смерть"); у Л. Толстого ("Анна Каренина", II, гл. 13; "Война и мир", II, ч. 4, гл. 6 и др.); у Бальмонта ("Жернова"), у Есенина и других писателей.

      ³² Ср. конфеты (но в единственном числе в фамильярно-разговорной речи чаще конфетка; впрочем, при счете и при официальном обращении, например к продавщице в буфете, употребительнее слово конфета).

      ³³ Ср. также работы Бругмана, Ломана, Стенбока, М. Брауна.

      ³⁴ Согласно гипотезе С. М. Кульбакина, принятой и развитой С. П. Обнорским, окончание -у у слов мужского рода первоначально было связано с подвижным (т. е. нисходящим) ударением на корне (149).

      ³⁵ Предлагались и возможны другие объяснения первоначального термина "ptōsis" в применении к формам склонения (см. книгу "Античные теории языка и стиля").

      ³⁶ Акад. А. И. Соболевский писал в своем "Русском историческом синтаксисе": "Сколько падежей? Ответ на этот вопрос не только труден, но прямо невозможен. Если принять за основание звуковую форму имени... то мы должны будем сказать, что одни имена (например, кость - только с 3 разными звуковыми формами единственного числа) имеют меньше падежей, чем другие... и что число падежей неопределенно. Если же принять за основание грамматическое значение... то мы должны будем насчитать большое количество падежей... Тогда, например, форма хлеба в разных предложениях (я взял себе хлеба, мясо лучше хлеба, мягкость — свойство хлеба) будет представлять 3 падежа: partitivus, ablativus и possessivus" (157).

      ³⁷ Ср. замечания акад. С. П. Обнорского о том, что большая часть форм родительного падежа множественного числа типа глаз, патрон "употребительна только после числительных или разделительных местоимений и количественных наречий". "Ряд примеров... относится к словам, означающим денежные единицы, или единицы веса, длины и под. <...> В отношении ряда слов, употребляемых в родительном множественного обычно со значением количества, как, например, в именах существительных апельсин, бергамот, гранат... или погон, аксельбант, патрон... и под., или гардемарин, гренадер и т. д., можно думать об отражении на них в образовании формы родительного множественного без флексии аналогичных форм от... слов типа пуд, аршин и под." (165).

      ³⁸ См. об эволюции значений родительного падежа в работе: De la Grasserie R. De l'antériorité du génétif. P., 1901.

      ³⁹ В XVIII в. с формой количественно-отделительного падежа грамматисты связывали экспрессивные оттенки: "покажи свою книгу" сказано как бы со властью; "покажи своей книги" — речь учтивее" (Ломоносов. Грамматика. § 503; то же у Барсова (168)).

      ⁴⁰ Характерно, что во второй половине XVIII в., в эпоху расширения аналитических конструкций в русском языке, Ломоносов вводит термин предложный падеж вместо старого сказательного.

      ⁴¹ См. мою статью "О грамматической омонимии в современном русском языке" (Русский язык в школе, 1939, № 1).

      ⁴² Ср. замечания о функциях предлогов у Миклошича (170).