СЛОВАРИ /  Словарь неологизмов Игоря-Северянина /  Лексикографические трудности

Лексикографические трудности


В процессе кодификации индивидуально-авторских слов возникали определённые сложности.

Современному исследователю, живущему в XXI веке, язык начала XX века не должен представляться terra incognita, на которой произрастают «дефектные» слова. Однако в поле зрения исследователя часто попадают слова с устаревшим или неясным значением, принимающие статус лженеологизмов. Фиксация или нефиксация слова в Словаре Даля, СлРЯ XI-XVII вв., ССРЛЯ-17, ССРЛЯ-20, казалась бы, помогает снять противоречие между синхронией и диахронией в языковом сознании. Однако интересной особенностью многих диссертаций и критических статей о словотворчестве И.­С. является тот факт, что неологизмами признаются некоторые слова, которые отмечены в Словаре Даля (например, дéвий, сенокóсить). Мы пришли к выводу, что данные слова, будучи диалектными, но не маркированные как таковые, либо не были знакомы современникам И.­С., берущим на себя труд оценить «изыски» поэта,[1] либо сам автор выставлял их как лженеологизмы - слова, имеющие параллели в псковском, новгородском, олонецком диалектах, откуда И.­С. черпал лексический материал для создания новых слов. Тогда становятся оправданными слова И.­С. о вдохновителе его исканий - «говоре хат», которые были иронически восприняты как современными поэту критиками, так и позднейшими исследователями его творчества.[2] Лексемы типа ветрéть, рóсный, слёзовый признавались нами окказиональными и рассматривались как новые образования, поскольку они имели иное значение, нежели в Словаре Даля и «Словаре русского языка ХI-ХVII вв.» (1975-2002, выпуски 1-26 + справочный выпуск 2001) и современных толковых словарях (слова, не изменившие значения в языке И.­С., напр. паучный и травный, не включались в состав окказиональных). При ином подходе к подобным фактам можно маркировать их как семантические неологизмы, ибо наличие общих сем в сходных словах указывает на их этимологическую родственность.

Часть неологизмов синтетического происхождения (с иностранными корнями и / или аффиксами) образована на базе слов, имеющих устаревшее значение, которое специально устанавливалось по «Словарю иностранных слов» (1986), «Энциклопедическому словарю» Брокгауза­Ефрона, «Словарю иноязычных выражений и слов» А.М. Бабкина и В.В. Шендецова (1994), французско-русскому словарю (1979, 2000), «Большой советской энциклопедии».

Нами было установлено, что И.-С. образует неологизмы разными (узуальными и окказиональными) способами: суффиксацией (ромаль, королить), в том числе нулевой (воль, примитива); основосложением (призывосвист, облачно-красный); словосложением (корректно-аккуратно, чьюх-чьюх, полурыдван-полуковчег); аффиксоидным способом (роднозём, полуувечный, нео-форма); суффиксально-сложным способом (белоконный, розовобликий); циркумфиксацией (перелюдить, надплечный); сращением (мучительно-влюблённый, нежданно-серый, вполную); сращением с суффиксацией (предомнойный, быстротечка); префиксацией (высверкать, отзнак); сокращением (Инста, Гризель, поэзы, диссо); конверсией (переходом слов в другую часть речи - встречно, сквозь); синтаксическим способом (соединением слов в сочетания - кручёные бурлюки, мушка-поцелуй); метатезой (перестановкой слогов или слов - Колорадо-Рио, мальчик-пай); эпентезой (вставкой слогов или звуков - впроскользь); диерезой (выкидкой звуков или слогов - Культра, окрылость), постфиксацией (чароваться, вуалиться); префиксацией с основосложением (исчерно-серо), префиксально-постфиксальным способом (перетрелиться, прижалиться); суффиксально-постфиксальным способом (атласиться, бирюзиться); префиксально-суффиксально-постфиксальным способом (вмолниться, проглазиться); заменой элемента (простиздеська), заменой аффикса (непобедность), редеривацией (обратным словообразованием - крол, забветь). В 90 % случаев новообразования, около половины которых - суффиксальные, построены с применением узуальных способов деривации. Примерно в 40 % случаев не представлялось возможным с точностью установить словообразовательный способ, вследствие чего фиксировался факт двойной мотивации.

При наличии двойной мотивации (напр., примитива от примитивный или от примитив) указываются оба из возможных способов деривации и соответствующие производящие слова, напр.: Провéерить. Цирк. ← веер // преф. ← [вéерить*] ← веер.

Признаётся наличие лакунарного звена в словообразовательной цепи (пробесшýметь ← [бесшýметь*] ← бесшумный). Гипотетическое производящее слово заключается в [ ].

Если слово произведено от окказионализма, то производящее отмечается знаком * (грёзэ́ркагрёзэ́р*).

Варианты неологизмов с алломорфными приставками / суффиксами даны через знак / (воскры́лье / воскры́лие*).

При определении способа образования индивидуально­авторского слова сложными представлялись случаи, когда неологизм должен быть произведённым от более позднего по времени создания неологизма, например, грёзность (1914) ← грёзный (1915), чарýнья (1911) ← чарýн (1918). Мы придерживались точки зрения, что налицо не редеривация, а суффиксация на базе потенциального слова, присутствующего в творческом сознании либо в устной форме речи.[3]

Дифференциация аппозитивных словосочетаний и сложносоставных слов (напр., годы-сумерки, гвоздь-звезда) связана для нас с расподоблением двух способов образования слов - синтаксического (образование словосочетания) и словосложения (образование цельнооформленного слова). Однако и те, и другие образования маркируются нами как индивидуально-авторские; основным критерием для дифференциации аппозитивных словосочетаний и сложных существительных является семантико-стилистический критерий: если данное сочетание семантически неделимо, метафорично и стилистически маркировано, то оно признаётся неологизмом. Компоненты аппозитивного неологизма рассматриваются отдельно (в виде самостоятельной словарной статьи), если они представляют собой окказиональные слова.

Вопрос о признании сложных прилагательных (типа лазýрно-крылáтый, чýвственно-пунцóвый) как окказиональных образований в современной русистике не имеет единого решения. В целях унификации сложные эпитеты, наряду с аппозитивными сочетаниями, включены нами в структуру неолексикона. Сложные прилагательные, произведённые на базе узуальных слов, рассматриваются как неологизмы, если семантика их частей разнородна (напр., примáнчиво-обречённо-крóткий). Образования на базе сочинительной связи, оформленные с помощью дефиса (сýдорожно-мáтовый), обладают двойным ударением, дериваты с внутрикомпонентными подчинительными отношениями (человечекрóвный) одноударны.

Довольно затруднительно и определение способа образования сложного прилагательного при наличии первого наречного компонента (напр., нетрóнуто-свобóдный, чéстно-дóлгий - сращение или сложение). Сложные прилагательные, включающие в свой состав первый наречный компонент, признаются образованными способом сращения (предупредúтельно-молчáщий); те же, базой для которых послужили два или три прилагательных, - образованными посредством основосложения (прéсно-спéлый).

Слова категории состояния (предикативные наречия) признаются в большинстве случаев двойными дериватами, поскольку точное установление способа образования (конверсия, суффиксация, сложение; напр., белокúстно - от наречия или гипотетического прилагательного белокúстный*) невозможно.

Представлялось затруднительным определить узуальный / окказиональный характер наречий, т.к. они практически не фиксируются в Словаре Даля, а отдельные факты их фиксации в «Словообразовательном словаре русского языка» А.Н. Тихонова (1985) и «Словаре современного русского литературного языка» (17 т., 20 т.) не всегда дают однозначный ответ, существовало ли слово в языке начала ХХ в., т.к. словарные иллюстрации берутся в ряде случаев из современной поэзии / прозы, как, например, в случае с наречием дурмáнно, которое не отмечается в первом словаре, но дано в ССРЛЯ-20 с цитатами из произведений П. Проскурина («Исход») и А. Сафронова («Поэма времени»).

Субстантивированные слова (Вешненóчное; Девятнадцативéшняя - названия стихотворений) рассматриваются как существительные-прилагательные; конверсированные причастия - как причастия-прилагательные.

При работе с текстом возникали некоторые трудности восстановления исходной формы неологизма, напр., единственного числа существительного алогýбы-цвéтики. Если при изменении числа неологизма-существительного менялось его значение (алогýбыалогубá) или изменение числа вело к утрате родовых показателей (буя́нцы «домочадцы Буяна» → буя́нец «родственник мужского пола»), то начальная форма существительного восстанавливалась во множественном числе.

Определённая сложность формулировки лексических значений абстрактных / конкретных существительных, образованных от окказиональных / узуальных слов (аль* ← алый, инкýбость* ← инкуб; грёзэ́рка* ← грёзэ́р*) определила выбор общеязыкового синонима новообразования как ключевого слова в составе дефиниции, напр.: Инкубость. Обличие, поведение инкуба, или вампира.

Нами признаётся возможность омонимии в сфере узуальных и окказиональных слов (Шампáнь - топоним и название вина, бульк - звукоподражание и окказиональное существительное; Неандертáль 1 - название долины и неандерталь 2 - «древние времена»). В ряде случаев возникала проблема определения омоформ в тексте, напр.: Озвенься, звеня, алозвонь! (существительное женского рода или глагол в повелительном наклонении); улыбка алогубья (прилагательное в женском роде или существительное среднего рода в родительном падеже). При наличии выбора омоформы учитывалась семантика текста и особенности идиостиля поэта, что подкреплялось опорой на языковое чутьё. 

Трактовка оксюморонов (безлúстно-трéпетная листва) производится через антонимические связи слов, антитезу или взаимоисключение понятий; напр.: Безлúстно-трéпетный. Молодой, не содержащий листьев; с трепетно дрожащими почками.

Окказиональные синонимы и антонимы обозначаются знаком *. Данные слова помещены в отдельные словарные статьи.

Сложным представляется установление факта заимствования или признание процесса вторичной деривации при сопоставлении идентичных неологизмов в творчестве Игоря-Северянина и др. писателей. Жившие и творившие в одну эпоху люди обменивались мыслями, бравировали изысканными стилистическими находками, соревновались в остроумии и жонглировании словами. Каждый поэт создавал неповторимую поэтическую систему, которая, однако, соприкасалась с гранями других индивидуальных систем. Так, в языке произведений И.­С., В. Хлебникова, В. Маяковского, Вяч. Иванова, К. Бальмонта встречаются одинаковые словные номинации: огрéзить, смехáч (Игорь-Северянин, Хлебников), бриллиáнтный, мóрево, стихóзы (Игорь-Северянин, Маяковский), узывный (Хлебников, Вяч. Иванов, Бальмонт, Игорь-Северянин), змéйный, златоткáнь (Игорь-Северянин, Бальмонт) и мн. др. Как следствие возникает вопрос об авторстве идентичных словоформ, о процессе их заимствования в языке конкретного писателя. Поскольку для установления факта прямого заимствования неологизма тем или иным поэтом необходимы обширные и точные данные, то приводятся для сравнения только цитаты из произведений других авторов с указанием года создания произведения и отсылочных шифров.

В ряде случаев возникала проблема реконструкции неологизма или непризнания его неологизмом при наличии параллельных форм написания - с дефисом и без него; напр., вéчно-непокóрный (З, с. 112) - сложное прилагательное, но вечно непокорный (рук. РГБ: Брюсов, 102-25, л. 25) - словосочетание «наречие + прилагательное». При наличии параллельных (слитных / дефисных) форм неологизма указываются оба варианта и отдельно оговаривается источник той или иной формы.

Выбор слитного / дефисного варианта написания определяется свидетельством рукописного источника текста. При фиксации слова в двух вариантах ни одному не отдаётся предпочтение: напр., Алосúзый / áло-сúзый (рук. РГБ: Мусагет, 58-4, л. 85; рук. РГБ: Брюсов, 58-35, л. 9: алосизый) - (ГК, с. 13: ало-сизый). Из двух спорных вариантов (дефисного и раздельного) выбирается тот вариант написания (под знаком @), который соответствует структуре цельнооформленного слова; в конце словарной статьи указывается вариант разрушения неологизма (раздельное написание компонентов) и его текстологический источник (возможно, опечатка при наборе или изменение авторской позиции в выборе словоформы или словосочетания): Востóрженно-дúкий (@) <...> (П, с. 59); ср. ИК, с. 1 (без дефиса).

Проблема целесообразности исправления явных ошибок в рукописных текстах и мотивированность постановки недостающих знаков препинания в печатных текстах и автографах нам представляется довольно сложной. Явные (но не спорные) орфографические ошибки, допущенные поэтом, исправляются; заменённые буквы или их сочетания берутся в < >. Удвоенные согласные, буква э сохраняются в авторском написании отдельных слов (скомпрометтирован, дессертно; Бодлэр, кот<т>эдж). Варианты старого произношения и написания заменяются новыми (правописание слов с приставками на -з / -с, о / ё в корнях после шипящих, окончание -аго у прилагательных, непереход е в о в рифмованных словах, употребление ятя и Ъ и т.д.). Недостающие (но не спорные) знаки препинания проставляются и берутся в < >. Сохраняются дефисные написания приставок и сложных слов (траги-комéдия, архи-рýсский), авторское написание знака ударения:  ́ и (реже)  ̀.

Если наряду с печатным имеется рукописный источник, то при наличии нескольких вариантов текст цитируется по данной рукописи. Если параллельно существует несколько рукописей, то текст дан по тому источнику, который указан в словарной статье первым. В случае отсутствия рукописного источника форма неологизма устанавливается путём текстологической сверки разных редакций печатного текста. При наличии единственного текстологического печатного источника (напр., сб. «Менестрель», «Соловей», «Amores», «Адриатика» и др.) возникает закономерная возможность опечаток и искажений текста, что может существенно влиять на структуру неологизма / ненеологизма и привести к невыделению / неправильному выделению окказионального слова. Составитель не застрахован от подобных случаев.


[1] См. примечание Р.Ф. Брандта: «Относительно новости слов легко ошибиться, ибо точно установить её можно бы лишь обширным, копотливым обследованием» [Брандт 1916, с. 136].

[2] См. [Брандт 1916; Иванов­Разумник 1916; Григорьев 1987] и др.

[3] Анализ ранних писем И.­С. к В. Брюсову (рук. РГБ: Брюсов, 102-25) показал, что наша версия верна, т.к. в эпистолярном наследии находятся неологизмы, которые мы считали более поздними новообразованиями поэта.